- Поставь вскипятить воду, - сказала Мара. - Здесь все есть. Подруга говорит, что здесь все есть. Миска. Чашка. Вилка. И ложка.

- Я не вижу вилок, - сказал Освальдо.

- Господи! Не везет мне с вилками. Ладно, взобью МОЛОКО ЛОЖКОЙ.

- Да и ложек не вижу. Одни ножи.

- Господи! Правда, у меня есть пластмассовая ложки. Мне ее кудрявая подарила. Только ее кипятить нельзя - расплавится. Вот чем плоха пластмасса.

Она вынула ребенка из сумки и положила на кровать. У него были длинные черные волосики. Пеленкой ему служило цветастое полотенце. Он потянулся. Из полотенца высунулись ножки в огромных голубых шерстяных носках.

- Тебе и со стульями не везет. - С этими словами Освальдо вышел на балкон, принес оттуда шезлонг с продранным полотном и уселся.

- Я вообще невезучая, - сказала Мара. Она сидела на кровати, расстегнув кофточку, и кормила ребенка.

- Ты же его не взвесила, - сказал Освальдо.

- А как я его взвешу, если нет весов? Придется на глазок.

- Хочешь, я схожу в аптеку и возьму тебе весы напрокат?

- Что, и заплатишь за прокат?

- Да, заплачу.

- А я думала, ты скряга. Сам всегда говорил, что ты скряга и нищий. Что у тебя ничего нет и даже кровать, на которой ты спишь, принадлежит твоей жене.

- Я действительно скряга и нищий. Но за прокат весов заплачу.

- После. После сходишь. А пока сиди тут. Мне надо, чтобы кто-то был рядом, когда я взбиваю порошковое молоко. Я боюсь сделать что-нибудь не так. Вдруг оно сгустками пойдет. В пансионе была кудрявая. Я звала ее, и она сразу приходила. Вот только ночью - нет, не приходила.

- Я не могу все время сидеть здесь, - сказал Освальдо. - Мне надо зайти к жене.

- Вы же разошлись. Что тебе делать у жены?

- Побуду немного с девочкой. Да и с Адой тоже. Я бываю у них почти каждый день.

- Почему же вы разошлись?

- Мы слишком разные, чтобы жить вместе.

- В чем разные?

- Разные. Она богатая. Я бедный. Она очень энергичная. Я лентяй. У нее страсть обставлять квартиру.

- А у тебя нет такой страсти?

- Нет.

- Значит, когда женился, ты надеялся стать богатым и неленивым?

- Да. Или чтоб она стала поленивее и победнее.

- Не вышло?

- Нет. Она старалась лениться, но мучилась. Даже лежа в постели, продолжала строить всякие планы. Мне казалось, что я нахожусь рядом с кипящей кастрюлей.

- А какие планы?

- Да всякие. У нее вечно планы. Сделать ремонт. Обставить квартиру старым теткам. Покрыть лаком мебель. Перестроить гаражи в картинные галереи. Случить одних собак с другими. Покрасить подкладку то у одной, то у другой вещи.

- А как ты старался разбогатеть и поменьше лениться?

- Вначале я прилагал какие-то усилия, чтобы стать побогаче. Правда, очень вялые и неумелые. Но для нее было не так уж важно, чтоб я зарабатывал деньги. Ей хотелось, чтоб я писал книги. Она этого жаждала. Требовала. Совсем меня замучила.

- А ты сказал бы ей, что не умеешь писать, - и баста.

- Я не был окончательно уверен, что не смогу писать. Иногда думаю, что, может, даже и написал бы, если б она этого не ждала. Но все время чувствовал, как меня обволакивает это ее ожидание - упорное, бескорыстное, огромное, подавляющее. Я чувствовал это даже во сне. Это меня просто убивало.

- И тогда ты ушел от нее.

- Все случилось как-то очень спокойно. Однажды я сказал ей, что хочу снова жить один. Она как будто не удивилась. С некоторых пор это ее ожидание стало сходить на нет. Она оставалась такой, как всегда, только по углам рта появились две морщинки.

- А книжная лавка? Она тоже принадлежит твоей жене?

- Нет, лавка моего дяди, он живет в Варезе. Но я сижу в ней уже столько лет, что кажется, будто она моя.

- Но книг ты так и не написал, хотя теперь один. Видно, ты умеешь только продавать книги, которые написали другие.

- Да, так и не написал. Это верно. Откуда ты знаешь?

- От Микеле. Он сказал, что ты лентяй и ничего не пишешь.

- Это правда.

- Вот бы твоя жена пришла сюда и обставила эту квартиру.

- Моя жена?

- Да, твоя жена. Если она из гаражей делает музеи, то могла бы и здесь все обставить.

- Моя жена? Да, она явилась бы немедленно. Привела бы штукатуров. Электриков. Но она бы и всю твою жизнь поменяла. Устроила бы ребенка в ясли. Тебя - на курсы английского языка. От нее покоя не жди. Все твои одежки - и вот эта жакетка с драконами - полетели бы в помойку.

- Почему? Ведь жакетка такая миленькая, - сказала Мара.

- Это не в ее стиле - жакетка с драконами. Нет-нет, это не в стиле Ады.

- Кудрявая сказала, что, может быть, я смогу поехать с ними в Трапани. Ее муж из тех мест. Он там открывает столовую. Если дела пойдут хорошо, они мне дадут работу. Им нужен кто-то, кто вел бы счета.

- А ты умеешь вести счета?

- Почти все умеют вести счета.

- Но ты, вероятно, нет.

- А кудрявая считает, что могу. Они дадут мне комнату в своей квартире над столовой. Кроме счетов я буду прибирать в доме и присматривать за их ребенком вместе с моим. Эта столовая близко от вокзала. Иногда на таких заведениях зарабатывают миллионы.

- Ты была когда-нибудь в Трапани?

- Никогда. Кудрявая немного опасается. Она не знает, как там будет, в Трапани. И как пойдет дело со столовой. Ее муж уже два раза прогорел с ресторанами. Деньги-то ее. Она даже ходила с мужем к гадателю. Он сказал, что им нужно держаться подальше от южных городов.

- Ну и что дальше?

- Ничего. У нее начались сердечные перебои. Она говорит, что ей было бы гораздо спокойней, если б я была рядом. Если ничего не подвернется, поеду туда.

- Я тебе не советую.

- А что советуешь?

- Ничего. Я вообще советов не даю.

- Ты сегодня увидишь Микеле?

- Не знаю. От Микеле советов не жди.

- Я и не жду. Но мне хотелось бы, чтоб он зашел сюда. Уж сколько времени я его не видела. Я заходила к нему в подвальчик. Тогда я еще была с пузом. На сносях, что называется. Хотела принять душ, Микеле сказал, нет горячей воды. А холодный душ, говорит, тебе вреден.

- Не везет тебе с душем.

- Да я уж и не знаю, с чем мне везет. Когда ребенок родился, я ему позвонила. Он обещал зайти, но не зашел. Я написала на днях его матери.

- Матери написала? С чего это ты?

- Да так. Я с ней знакома. Видела один раз. Я дала ей адрес пансиона. Собиралась остаться там, а потом перерешила. А кудрявой сказала, что, если придет письмо, пусть перешлет его в твою лавочку. Этот мой адрес я ей давать не хотела. А то еще явится сюда. Я ведь этой кудрявой наврала кое-что. Сказала, что буду жить в прекрасной квартире, где в одних комнатах пол кафельный, а в других - шерстяные паласы. А еще сказала, что буду жить со своим братом - антикваром. Произвела тебя в антиквары. А на самом деле ты торгуешь только подержанными книгами.