– Мама… Мама! – никогда я ещё с такой болью не вспоминала её. – Ненавижу тебя, ненавижу! Зачем ты меня оставила?! Ты нужна мне, всегда была нужна! Никогда не прощу тебе, слышишь? Ты слабая, жалкая, ты передала меня! Лучше бы я умерла, чем осталась здесь! – захлёбываюсь в рыданиях, мне становится по-настоящему плохо, голова раскалывается, сердце отбивает бешеный ритм. Задыхаюсь, чувствую тошноту, но это не волнует, мне всё равно.

На меня запрыгнул мягкий, тёплый рыжий комок шерсти. Мне подарил его Алекс.

– Пошёл прочь! – швырнула котёнка куда-то в сторону. Он сдавлено мяукнул и шмыгнул под кресло.

Я ударила его, сильно.

– Лапочка… – вдруг ужасно испугалась, я на грани паники, даже прекратила плакать, только слёзы, ещё не успевшие упасть мне на колени, стекали по мокрым щекам.

– Киса, – заглядываю под кресло, шарю рукой, чувствую его мягкую шёрстку и не решаюсь достать котёнка, боюсь увидеть, что покалечила его, – котик, прости, иди сюда, маленький…

Он в порядке, гора с плеч. Глажу его и тихо-тихо плачу.

– Прости меня, прости, котик, извини, лапочка. А ведь у тебя до сих пор имени нет… Лапочка. Будешь Лапой, Лапкой…

Котёнок замурлыкал. Мне захотелось спать. Тепло этого рыжего комка немного меня успокоило. Но… всё равно, как же холодно на душе!

– Никогда не прощу… Всем, кто ушёл от меня, никогда не прощу, – шептала я. Они меня убили, я умирала каждых раз, когда оставалась одна.

Котёнок высвободился из моих рук и ушёл в другую комнату.

– Никогда не прощу…

Этот день я закончила, сидя на полу у кресла и даже не заметив, когда наступила ночь.

========== Глава двадцать первая. 3 ==========

Таблетки нашлись в шкафчике на кухне. Нет, я не собираюсь травиться, просто голова очень болит.

Проснулась я на ковре, с котёнком под боком и подушкой в ногах. Долго не могла сообразить, что произошло, потом пазлы памяти собрались в ужасную мозаику, и мне стало тошно, причём в прямом смысле.

Выпила таблетку, полегчало.

Не хотелось быть в этом доме, но идти куда-то не было сил. Решение принято – остаюсь здесь.

Аппетит пропал, заварила чай. Этот чай и одно овсяное печенье было единственным из еды, к чему я прикоснулась за весь день.

В обед я лежала на диване, подтянув к себе колени, и просто смотрела перед собой.

Время шло медленно. Тиканье часов казалось мне оглушительным.

В стенах дома что-то шуршало и щёлкало, на чердаке пару раз раздавался стук. Кажется, кто-то ходил под окном, наверное, собака…

Лапка, хозяйничая на кухне, залез на стол, я слышу это.

Телефон зазвонил, понятия не имею, кто может мне звонить, да и как-то всё равно.

Перевожу безупречно ленивый взгляд на шторы, впервые за всё время, пока живу одна, хочу отдёрнуть их и распахнуть окно. Хочется, чтобы в дом ворвался ветер и солнечные лучи.

Точно, лето ведь на улице! А мне казалось, что осень сейчас или зима.

В коридоре кто-то ходит, произносит моё имя, не решается зайти в зал, ко мне… Кажется, я схожу с ума. Совсем не страшно, мне всё равно. Да, точно, там кто-то ходит, я уже не знаю, галлюцинации это или нет. Может, я сплю?

Меня разбудило мяуканье. Голова, как чугунная, мне трудно подняться, но я встаю и иду на кухню.

Вечер, оказывается, уже вечер. Свет опять пропал, наверное, на линии что-то. Ничего, я привыкла.

Наливаю котёнку молоко и отрезаю кусок колбасы, пусть хоть кто-то сегодня порадуется.

Спать уже не хотелось, а лежать в темноте и смотреть в никуда стало страшно.

Вновь вспомнились все ужасы моей жизни. Как назло где-то вдали завыла собака, словно напоминая мне, что там, снаружи, совсем близко от моего дома покоятся сотни мёртвых…

А правда, я никогда не задумывалась, сколько могил на нашем кладбище? Нашла о чём размышлять, даже холодок по спине пробежал.

Говорят, когда рядом призрак, становится холодно. Зачем я об этом подумала, вот зачем?

Снова плачу, только тихо, и на этот раз от безнадёжности и страха.

Хочется, как маленькой, забраться в шкаф, спрятаться. Вот только дети ждут возвращения родителей, чтобы выйти и прижаться к ним, найти в них защиту, а мне некого ждать.

Вспоминать маму стало страшно, она умерла в коридоре, я нашла её висящей там, помню её лицо. Ну вот, теперь не смогу ступить за порог кухни пока не появится свет.

Мне опять кажется, что в коридоре кто-то ходит. Понимаю, что всё это из-за мыслей, воспоминаний, переживаний, но от этого не легче.

Я схожу с ума.

Телефон в зале остался, жаль, так бы сидела при свете его экрана.

Свет появился внезапно, я вскрикнула и долго не могла унять колотящегося сердца. Глаза больно резануло. Я даже пожалела, что заранее щёлкнула по выключателю, чтобы знать, когда появится электричество.

Что теперь делать? С опаской выхожу в коридор, держу на руках котёнка.

Иду спать.

Не могу заснуть. Вспоминаю Алекса. Душат слёзы. Боюсь, что сойду с ума…

========== Глава двадцать вторая. 2 ==========

Стук в окно и я подрываюсь с кровати. Не могу понять, что происходит, быстро моргаю, пытаясь разогнать остатки липкого сна, и замираю, когда стук повторяется. Телефон звонит, но он далеко и я не решаюсь поднять и посмотреть, кому я так понадобилась.

– Не дома она, – слышу мужской смутно знакомый голос.

– А где, по-твоему? – отвечает ему девушка.

– Откуда я знаю? Десять утра уже, может, ушла… гулять.

Под моим окном кто-то стоит. Ничего не понимаю, слушаю дальше.

– Ну да, – голос сквозит сарказмом, – здесь отличное место для прогулок, тихо, живые не мешают!

– В город уехала? И вообще, что я сделаю, если никого дома нет? – злится он.

– А вдруг она… ну, того? Сделала с собой что-нибудь. Или тебе всё равно?

– Нет. Хоть и пару раз только виделись с ней, но этого достаточно, чтобы о человеке думать. Но что я сделаю?!

Тишина и опять стук, только на этот раз в дверь, а я до сих пор не могу понять, что происходит.

– Ломай! – слышу голос девушки, и решаю всё открыть им, а то с них станется, действительно же сейчас в дом ворвутся, а потом я буду вынуждена жить со сломанной дверью.

Я уже поняла, что это Сав и Хельга, поэтому не удивилась, увидев их, а вот их лица были, по меньшей мере, удивлённые. Ещё бы, я – бледная, взлохмаченная, с красными заплаканными глазами, припухшим лицом, одетая в порванные джинсы, которые часто ношу дома и растянутую чёрную майку с длинным рукавом, на которой изображён белый крест, вид у меня не очень привлекательный.

– Как вы меня нашли, – спрашиваю без особого интереса, не здороваясь и не впуская их в дом.

– Слышали рассказ Алекса, где ты живёшь, походили здесь по округе, найти тебя не проблема оказалось, – ответил Сав, отведя в сторону взгляд, кажется, ему было неловко, да и вообще вся эта ситуация ему не нравилась.

– Войти можно? – голос Хельги был звонким и живым.

Мне вновь стало нехорошо. Она с беспокойством осмотрела меня с ног до головы и повторила вопрос:

– Войти, можно?

– Нет, – пусть уходят, ни хочу никого видеть.

– Ясно, – она отодвинула меня в сторону и протиснулась в дом, – Сав, иди за мной. Ты, подруга, так просто от нас не отделаешься!

Но ведь не бывает таких людей… Почему им не всё равно? У меня раньше были близкие, которые с лёгкостью оставили меня, когда я погрузилась во мрак, а они, те, кто едва со мной знакомы, сами, по своему желанию, вторгаются в мой склеп.

– Ты чего? Что ты? – подбегает ко мне Хельга и я понимаю, что плача сползаю по дверному косяку на пол.

– Так, успокойся, тихо, – обнимает меня и махает рукой на топтавшегося вокруг нас парня.

Он, видимо, каким-то чудом поняв её знаки, скрылся на кухне.

– У-у, не зря мы пришли, – слышу её голос прямо у своего уха, чувствую запах пряных духов, чёрные волосы Хельги щекочут мне щёку. – Давай, успокойся, что ты так?

Вскоре я сидела за столом, а передо мной дымилась кружка чая. Сав мазал бутерброды, а Хельга игралась с котом.