========== Часть 1 ==========

– Покрасневший от волнения листок вот-вот оторвётся от дерева. С ужасом и трепетом он ожидает, когда тяжёлые двери распахнутся играючи и в дом с весёлым гомоном ввалятся празднующие гости, чтобы хмельным ветром подхватить его и унести навстречу судьбе. Опадёт ли он на благодатную почву или суждено ему плавать по водам незаметно разлагающейся тенью былого счастья, простого, девичьего и невинного?

Глаза скальда натыкаются на взгляд с прищуром, сулящий одни лишь беды, и Браги благоразумно затихает, пряча любимую лютню за спину, опасаясь худшего. Невеста раздражённо выдыхает и отворачивается, прикидывая про себя, кому только пришла в голову идея отправить Браги приободрить невесту. Мало того, что его таланты в прозе не столь очевидны, так ещё и подбадривает он так, что впору лезть в петлю.

А ведь Сигюн и впрямь страшится того, что ждёт её на нити, сплетённой Скульд. Попутно гневается на Браги и собственного жениха, который, по всей видимости, настолько ненавидит речи скальда, что предоставил это счастье всецело ей. Кто, если не он, главный ненавистник лютни в руках Браги? А ещё проклинает Фрейю, сладким голосом напевавшую, что всякая женщина должна найти своё призвание, и коли война – не её стезя, то стоит задуматься о браке. Проклинает саму себя, поддавшуюся на задушевные женские беседы и еле отбившуюся от нескончаемого потока сомнительных женихов: богатый, но цверг; хороший, но слепой, глухой, беспалый и от того ну очень угрюмый; красивый, весёлый, но смертный. Однако сейчас она чувствует себя живее, чем когда бы то ни было. Просто потому, что впервые сделала самостоятельный выбор и, кажется, дерзостью пробудила в женихе если не уважение, то хотя бы интерес.

Фрейя, горько покачав головой, сказала тогда всего одну фразу: «Худшей доли и представить нельзя», – на что Сигюн лишь натянула на лицо привычную покорную улыбку, любовно пряча проснувшегося в глубине нутра демона, урчащего от удовольствия.

И вот она в белом платье, подол и рукава которого расшиты золотом, с огромным венком полевых цветов на голове и слезами на глазах. Она была рада все предшествовавшие дни, но теперь… А что же теперь? На месте проведения церемонии её, должно быть, уже ожидает жених. Не ас и не ван, бог лжи и коварства, имя которому Локи. Возможно, самый опасный из всех, кто называет Асгард своим домом. Абсолютно чужой и почти незнакомый. И она сама идёт к нему в руки, точно кукла за руками кукловода. Сама себя от отчаяния привязала к нему, подслушала их с Одином разговор да и решила сдуру воспользоваться тем, что и Локи склоняют к браку после истории с великаншей из Железного леса. Предложила пожениться, вдруг что и получится. А он, кажется, и не против был, только удивился очень. И остальные удивились. А уж как удивилась Фрейя, всё это время пытавшаяся выдать её замуж, но для своей выгоды!

Худшей доли и представить нельзя.

Для Фрейи – быть может, решает Сигюн про себя и утирает скопившиеся в уголках глаз слёзы. Что толку горевать, если всё уже решено.

Хохочущая толпа врывается в дом и, недолго думая, затягивает её в свой балаган, выдвигаясь к месту совершения обряда. Две женщины, которых Сигюн знает, но не может вспомнить в кутерьме, держат её под руки так крепко, будто она слаба ногами и без их поддержки рухнет наземь, грозя больше и не встать. Остальные выглядят слишком уж весёлыми для асов, точно не свадьбу играют, а пируют в честь победы над вражескими кланами йотунов, и это наталкивает Сигюн на мысль, что окружающие возлагают на неё некоторые чересчур смелые ожидания.

Они идут нестерпимо долго, и Сигюн, завидуя подвыпившей и вдохновлённой надеждами на перевоспитание Локи толпе обитателей Асгарда, понимает, почему её ведут женщины с телосложением валькирий. Её собственных сил просто не хватает. И когда сомнения, дойдут ли они дотемна, начинают всерьёз одолевать её, далеко впереди в сумерках появляются огни факелов и тёмные очертания второй половины гостей во главе с Одином и Локи по левую сторону от него.

Всеотец хмур или же просто серьёзен – Сигюн никогда не различала эмоций на его лице. Локи спокоен и совершенно точно не серьёзен, но старательно строит гримасу безразличия и, предварительно подмигнув ей, вовлекает в настоящее представление из разряда «Не слишком-то я и хочу жениться, но раз вы так просите. А я ещё могу передумать?» И отчего-то Сигюн поддаётся и в ответ смотрит по сторонам, будто окружение гораздо интереснее самой свадьбы, время от времени окидывая придирчивым взглядом ногти - жест, позаимствованный у наставницы.

Его согласие звучит как «Ну ладно, так и быть, беру её».

Её согласие вторит рассеянным «А? Ладно, хорошо».

И когда они рука об руку отправляются на свадебный пир, Сигюн с лёгкой улыбкой надеется на то, что их семейная жизнь будет какой угодно, но точно не скучной.

***

Он закрывает двери спальни и что-то шепчет, ладонью проводя на стыке створок. Сигюн ёрзает на краешке кровати от неудобства и вытягивает голову вбок, чтобы лучше рассмотреть, что он делает с дверьми.

– Милая, я просто накладываю магическую защиту, – его голос насмешливый и мягкий, но Сигюн вздрагивает от неожиданности. В голову закрадывается предательская мысль, что отступать больше некуда, и хоть она и не собирается никуда сбегать, ей всё равно становится не по себе.

– Вот и всё! Конечно, вряд ли кто-то из гуляк додумается подсматривать за нами, но когда в одном помещении собираются асы и море выпивки, поверь на слово, ни в чём нельзя быть уверенным.

Размахивая руками, он оборачивается, мигом мрачнеет, окидывая взглядом молодую жену, и весёлая улыбка оборачивается опасным оскалом.

– Кумушки успели что-то натрепать?

Она торопливо мотает головой и пытается показать, что всё хорошо. Ей и впрямь много чего успели поведать, вот только нужного эффекта эта болтовня всё-таки не возымела.

Поначалу она отмахивалась, не желая слышать ничего об отношениях между мужем и женой, ибо не было никакой нужды участвовать в этих неприятных разговорах, да ещё и с кем попало. Ей уже не первая сотня лет, в конце концов! Но потом стало совсем худо, потому как каждая женщина сочла своим величайшим долгом сообщить ей все подлости, которые совершал её муж в отношении своих (а, порой, и не совсем своих) многочисленных любовниц, и особенно тщательно они проходились по его прежней жене, великанше Ангрбоде, и их детям.

Не то чтобы Сигюн слишком уж прельщала мысль выйти замуж за мужчину, который уже был женат, да ещё и имел от того брака детей. Особенно таких детей. И всё же её продолжала захватывать мысль о том, что, возможно, её душевный порыв был не иначе как происками судьбы, а потому она закрывала на эту историю глаза и лишь надеялась на то, что вина в рождении чудовищ вместо нормальных детей лежит не на её женихе. Историю о внезапном облысении Сиф со всеми подробностями Сигюн восприняла с большим энтузиазмом, потому как жена Тора всегда казалась ей зазнайкой и пустышкой. Слухи о том, что Локи убивал своих любовниц и поедал их сердца, оказались почти что беспочвенными – никто так и не смог назвать хоть одну жертву. Происхождение коня Слейпнира хоть и не казалось асам загадкой, но и точного ответа не имело. Лишь предположение Фрейи о том, что Локи переспал с большей частью асгардских женщин (и кое с кем из мужчин) неприятно кольнуло, но чувство это прошло довольно быстро, потому как чести не делало никому – ни ему, ни предполагаемым любовникам – и знала об этом только Фрейя, не отличавшаяся болтливостью по части любовных дел, а, значит, ей вряд ли ещё раз придётся услышать такой позор.

Слухов было предостаточно, чтобы воспротивиться судьбе быть связанной с мужчиной со столь незавидной репутацией, но чем ближе была свадьба, тем более Сигюн примирялась с набиравшей силы мыслью, что не нужда, не отчаяние и, быть может, даже не судьба подтолкнули её к этому решению, а лишь то, что Локи ужасно её привлекал, причём именно своей загадочностью и опасностью.