Он никогда не спрашивает и не говорит о своем отце после того, как я сказала ему, что он прекратил дело об опеке. Если что и было, то он испытал большее облегчение.

Кристофер попал в психиатрическую клинику через несколько месяцев после того, как Дэниел вывел его из строя, и он признался, что нанял того бандита. Это была последняя попытка отомстить за то, что с ним произошло.

Мне ни капельки не жаль его.

Мне потребовалось некоторое время, но я смирилась с воспоминаниями о нем. У меня больше нет приступов паники и срывов. Ничто не может стереть то, что со мной произошло, но я научилась справляться с этим.

Принять это как шрам и жить с ним.

И причина тому мужчина, который качает нашего ребенка, в то время как его мышцы сокращаются при каждом движении. Он выглядит как проклятый бог со своими уложенными волосами и убойным телосложением.

Не говоря уже о том, насколько он силен.

Дэниел ушел из адвокатуры вскоре после того, как на него напали. Он сказал мне, что выбрал карьеру, отличную от той, которую ожидала его семья, как укол родителям, чтобы не идти по стопам отца, но это было неправильное решение ради построения своего будущего.

Сейчас он финансовый директор Sterling Engineering, опора и причина стоицизма Зака.

Если Дэниел казался мне холодным, когда я работала на него в Уивер&Шоу, то Зак это торт. Он действительно может быть бессердечным дьяволом.

Тетя Нора, которая была на седьмом небе от счастья, когда я родила Конрада, плакала, держа его на руках, потому что она, вероятно, никогда не сможет держать на руках детей Зака.

Оба ее сына называли ее драматичной.

Дэниел научился мириться со своей матерью, и под «научился» я подразумеваю то, что я заставила их вместе поужинать столько раз, что они оба чуть не подавились едой.

Папа и Астрид тоже присоединились к нам. Мы со сводной сестрой не красим друг другу ногти на ногах, но она уважает выбор Дэниела и меня, когда бы мы ни виделись. Дядя Генри стал моим папой вскоре после того, как я переехала сюда. Он считает своим долгом приобщать меня ко всем семейным событиям.

Но моя маленькая семья находится здесь.

С этим мужчиной и четырехмесячным ребенком.

Дэниел кладет его в кроватку и тихо отходит назад, наступает на игрушку и ругается под нос, но проглатывает звук.

Я подавляю смех, и он оборачивается, сузив глаза, прежде чем обхватить меня за талию и медленно вытолкнуть, закрыв за нами дверь.

— Вы смеетесь над моими страданиями, миссис Стерлинг?

Мое сердце замирает, а мышцы расслабляются при звуке моей новой фамилии. Не думаю, что у меня когда-нибудь не будет такой реакции на то, что меня называют женой Дэниела.

— Кто? Я?

— Не говори со мной таким тоном, маленькая распутница.

— Каким тоном? — я понижаю голос, проводя пальцами по его груди.

— Тоном, при котором тебя будут трахать до утра, а завтра ты будешь очень смешно ходить.

— Почему ты думаешь, что я его использую, муж?

Визг вырывается из меня, когда он несет меня в постель.

Я одержима этим мужчиной так же, как он одержим мной.

Я его.

А он мой.

Наверное, с тех пор как мы были детьми.

Эпилог

Дэниел

Год спустя

— Я думала, ты считаешь детей отпрысками.

Я делаю глоток своего абрикосового сока, игнорируя всезнающую ухмылку Астрид, которая потягивает свой коктейль.

— Я все еще так считаю.

— Именно поэтому Николь беременна твоим вторым ребенком, когда первому меньше восемнадцати месяцев?

Теперь моя очередь ухмыляться.

— Я сказал, что дети это отпрыски. Мои и Николь не входят в этот список.

— Да пошел ты, Жук.

Она смеется, вытянув ноги на шезлонге у бортика нашего бассейна.

Один из чайных монстров, горничная, заменяет Астрид напиток и молча осуждает ее за то, что она не выбрала чай.

Они осудили бы и меня, но Николь следит за тем, чтобы они видели, как я пью хотя бы одну чашку чая в день.

— Ты должен это делать, чтобы они тебя уважали, милый, — сказала она мне, а потом продолжила убеждать меня с помощью нашей любимой валюты — небрежного минета.

Это единственная причина, по которой я пью чай. Не считая того, как она ласково называет меня «милый», когда ей что-то нужно. Она самая хитрющая, самая умная маленькая шалунья, и она это знает.

Из страха распустить слюни, как ребенок, при одной только мысли о моей красавице-жене, я сосредоточился на Астрид, которая рассказывает о последних приключениях Глиндон в доме ее дедушки.

Эта маленькая девочка на пути к тому, чтобы стать избалованной нарушительницей спокойствия с кривой короной принцессы.

Не случайно она любимица Джонатана. Безжалостного, беспощадного Джонатана, который не мог заботиться ни о ком, кроме своей второй жены.

Даже Эйден и Леви были для него лишь «наследниками», пока не подарили ему внуков.

Лэндон, Брэндон и даже Илай, единственный сын Эйдена, не идут ни в какое сравнение с Глин. Вот почему близнецы сегодня присоединились к своим родителям, а она обнимается с Джонатаном и его женой.

Мы пригласили Астрид и ее семью на барбекю у бассейна. Лэн и Брэн устраивают беспорядок в воде, а Леви с гордым выражением лица наблюдает за ними, поджаривая мясо.

И прекрасно, я не имею никакого отношения к приглашению, это сделала Николь. Если бы это зависело от меня, я бы все выходные пропадал между бедер своей жены и молился, чтобы меня никогда не нашли.

Отношения двух сводных сестер нельзя назвать розами и единорогами, но с годами они улучшаются. Джейден и дядя Генри сыграли в этом большую роль.

Астрид заботится о нем, как о настоящем сводном брате, так, как никогда не заботилась о Николь. А дядя Генри сводил их вместе при каждом удобном случае — с моей и Леви неохотной помощью.

Наконец-то я понимаю, почему капитан так жаждет времени Астрид. Я чертовски несчастен, когда мне приходится проводить время без Николь.

Когда я вспоминаю годы, прожитые без нее, я не могу понять, как я выжил.

Она всегда была недостающей частью моей жизни, спокойствием в бурю и миром в войну.

Я всегда видел в ней королеву, но мне понадобились годы, чтобы понять, что она королева моего королевства.

Годы, проведенные в браке с ней, были самыми счастливыми в моей жизни. Именно тогда я обрел равновесие, которого не мог достичь до нее.

Словно прочитав мои мысли, Николь появляется на пороге дома, держась за маленькую ручку Конрада, пока тот совершает пьяную прогулку на нетвердых ногах.

Он недавно начал ходить и с тех пор безудержно смеется.

Николь наблюдает за ним с мягкой улыбкой, которая проникает сквозь стенки моей чертовой груди и поселяется в органе, бьющемся ради нее и семьи, которую она мне подарила.

Видеть, как Николь улыбается, ничем не отличается от того, чтобы парить на орбите солнца и впитывать его тепло.

Она прошла долгий путь после травмирующего опыта и стала женщиной, с которой никто не может шутить. Женщина с целью, успешный шеф-повар и самая заботливая мать, которую я когда-либо видел.

А я счастливый ублюдок, которому удалось заполучить эту женщину.

Тот, кому досталась королева.

На ней простое платье персикового цвета, ниспадающее до колен. Из украшений на ней только обручальное кольцо, которое я сделал из самого дорогого изумруда, и кулон, который я подарил ей, когда нам было по тринадцать лет.

Она никогда не снимала его с того дня, когда мы обручились.

А эта шкатулка? Она заменила эти удручающие снимки новыми. На наши свадебные фотографии, на снимки с ее дня рождения, где мы праздновали со всеми нашими друзьями, и я целовал ее до бесчувствия. Есть также наша первая семейная фотография с Конрадом и последнее, но не менее важное, УЗИ будущего члена семьи Стерлинг.

У Николь все еще не виден животик, но она светится от беременности. Она такая красивая, что иногда на нее чертовски больно смотреть.