Вскоре после окончания школы Бублик загремел в тюрьму. Выйдя на свободу, он стал еще более крутым хулиганом – в колонии на этом поприще он многому научился. Один раз он совершенно беспричинно напал на Ореха и долго с особой жестокостью избивал его. За это его опять упрятали за решетку – я присутствовал на том суде. Там Бублик грозил Ореху расправиться с ним после освобождения. Убийство Ореха как раз пришлось на то время, когда Бублик вышел на свободу. И я тогда был абсолютно уверен, что это убийство совершил Бублик.
В то время моим любимым занятием в свободное время была рыбалка. Места для этой рыбалки я, как правило, выбирал в окрестностях так называемого Строяновского кордона. Этот – очень далеко в глубине леса на берегу Хопра. Однажды в разговоре с рыбаками, я узнал, что на том кордоне поселился Бублик. Это была очень неприятная для меня новость. Рыбалка доставляла мне огромную радость, и теперь эта радость будет испорчена присутствием мерзкого Бублика.
Однажды, когда я рыбачил на Черном омуте (недалеко от Строяновского) я ощутил тревогу от того, что Бублик где-то рядом. Действительно, вскоре я увидел, что этот тип идет в моем направлении. Я приготовился к самому худшему, понимая, что сейчас мне придется защищать себя не на жизнь, а на смерть. С собой у меня был рыбацкий нож – необходимая принадлежность любого серьезного рыбака, чтобы при необходимости быстро обрезать леску или веревку. Я настраивал себя на то, что я должен применить этот нож. Я убеждал себя, что буду безжалостно бить этим ножом Бублика, пока не пойму, что он мертв. Только так я мог спасти свою жизнь и отомстить за гибель Ореха.
Но, вопреки моим опасениям, Бублик, подойдя ко мне, повел себя довольно дружелюбно. Он даже подсказал мне, на какое место лучше перейти, чтобы поймать больше рыбы. Вскоре он ушел, и я почувствовал несказанное облегчение.
Но тревога моя была ненапрасной. Через несколько дней после этого Бублик жестоко убил лесничего, нанеся ему огромное количество ножевых ран. Бублика опять посадили, и я потом без всяких опасений ездил на рыбалку в район Строяновского кордона.
Вернемся в школу. Закончив четвертый класс, мы все с большой радостью перешли в основной корпус нашей школы. Теперь, вместо одной учительницы, у нас было несколько учителей. На каждый предмет – свой учитель.
Вскоре от учительницы по литературе мы получили домашнее задание – написать сочинение на вольную тему. Выйдя во двор своего дома, я размышлял, о чем бы написать. Была осень. На крыше скворечника сидел скворец и, готовясь улететь в теплые края, старательно насвистывал песню. И я написал свое сочинение про осень, про то как я стоял во дворе на пронизывающем осеннем ветре, про то, как скворец жалобно пел мне свою прощальную песню, а я говорил ему: «Прощай скворушка! Пожалуйста, возвращайся будущей весной назад!»
Учительница, прочитав мое сочинение, прослезилась. Она показала его другим учителям. Все были в восторге от моего произведения. Это сочинение было направлено в Воронеж для участия в областном конкурсе школьных сочинений. Но успеха не имело.
Как и в начальной школе, в пятом классе я тоже стал получать только отличные оценки. И лишь учитель пения все время ставил мне тройки. Я пел не хуже других, и все наши учителя настойчиво просили этого идиота ставить мне пятерки. Но он был неумолим.
Теперь нам пришлось ближе познакомиться с нашей директрисой. Она была фанатичной коммунисткой. В нашем городе, как и по всей стране, каждый год 7 ноября проводилась демонстрация – в ней участвовала и наша школа. Теперь и мы должны были идти на демонстрацию.
В назначенное время ребята из нашего класса собрались в указанном для демонстрации месте. Будучи пионерами, мы были одеты в белые рубашки с красными галстуками. Так как в ноябре стояла уже морозная погода, то поверх рубашек у всех были одеты теплые куртки. Мы должны были пройти по центру города мимо памятника Ленину. К нам подошла директриса и сказала:
– В чем дело? Ленин хочет видеть ваши белые рубашки и красные галстуки. А ну-ка снять всем куртки.
Все послушно сняли куртки и передали их стоявшим неподалеку родителям. Никто из родителей не возразил против этого – все боялись оскорбить авторитет вождя, так как за это могло последовать суровое наказание. Несчастные дети страдали на морозе без верхней одежды, и их родители, безусловно, переживали за них, но ничего поделать не могли. Многие дети после этого серьезно заболели. Это было изощренным издевательством над детьми и взрослыми со стороны не совсем нормальной директрисы.
В школе была раздевалка, где мы оставляли свои куртки, пальто, головные уборы и шарфы. Не редко, придя после занятий в раздевалку, школьник не находил там что-нибудь из оставленных им вещей – в школе процветало воровство. Это было настолько болезненным явлением, что до сих пор мне часто снится, что я оставляю в раздевалке пальто, а придя за ним, не могу его найти – а я все ищу и ищу его, бродя по раздевалке. Счастливчики находят свои пальто и спокойно уходят домой, а я мучаюсь от того, что не могу этого сделать.
Наверно очень трудно представить себе, что подобного рода воровство имело место в дореволюционных гимназиях. А в советских учебных заведениях это было обычным явлением – даже в техникумах.
Кстати о техникумах. Рядом с нашей школой располагался сельхозтехникум. Его здание было построено большевиками на месте разрушенного ими храма. Уже после краха социализма мне удалось увидеть фотографию того храма – изумительное по красоте здание. Построенное большевиками уродище ни в какое сравнение с ним не идет.
В нашей школе был буфет, где на большой перемене можно было перекусить, купив стакан прокисшего молока и грязный, черствый коржик – все это привозилось в школу на грязной телеге, запряженной грязной, тощей лошадью. Многим ребятам это не нравилось. Каким-то образом Водолаз пронюхал, что в сельхозтехникуме есть столовая, где кормят немного лучше. И на большой перемене мы с ним стали бегать туда. Там мы покупали прекрасное, как мне тогда казалось, блюдо – две маленькие котлетки с картофельным пюре.
Во время одного из посещений той столовой я наблюдал интересную сцену. Трое студентов техникума родом из города подошли к студенту родом из деревни и попытались его избить. Но этот парень двумя короткими, но резкими, ударами нокаутировал двоих противников, а третий убежал с криком:
– Мы еще с тобой встретимся!
Вообще в городе между местными ребятами и приезжими из деревни существовала непримиримая вражда. Деревенских парней называли «коблами» и часто били их. Коблы, естественно, отвечали городским тем же.
Кроме того, в городе существовала также непримиримая вражда между разными его районами. Борисоглебск был основан в 18-ом веке как пограничная крепость. Он состоял из двух слобод – Солдатской, где жили солдаты, и Станичной, где жили казаки. Эти слободы сохранились до советского времени, и к ним добавились еще три новые – Центр (центр города), Кавказ (район, прилегающий к центру города) и Ворово (район, где жили цыгане). Вечерами молодые ребята из какой-нибудь слободы собирались в огромную шайку и шли в другую слободу, где они жестоко избивали всех, кто попадался под руку. Милиция была бессильна бороться с этим. Ходили слухи, что Борисоглебск по уровню хулиганства занимает второе место в СССР после Ростова-на-Дону.
После смерти бабушки в моей жизни произошли крутые перемены. Это сильно отразилось на моем характере. Все эти изменения во мне были сразу замечены окружающими людьми. Многие говорили мне:
– Что с тобой случилось? Ты стал каким-то другим. Ты стал намного хуже. Какая-то чернота так и прет из тебя.
И учителя перестали ставить мне пятерки. Основной моей оценкой до конца школы стала тройка. С одной стороны, это было положительным фактором – моя жизнь стала легче и беззаботней.
Наша школа считалась лучшей в городе. В ней училось много детей, родители который были представителями советской элиты – различные начальники и партийные боссы. Но в каждом классе (начиная с пятого) было 5-6 учеников противоположной категории – детдомовцы. Они были одеты в грязное тряпье, издавали неприятный запах и отличались плохим поведением. Насильственное совмещение в одном классе детей различных социальных категорий, являлось очередным преступлением Советской власти. Это было откровенным надругательством как над городскими, так и над детдомовскими ребятами.
