V

По окончании школы в 1971 году я с группой ребят из Борисоглебска поехал поступать в Московский физико-технический институт. Гаврик, естественно, тоже был с нами. Вступительные экзамены там проводились не в августе, как в других вузах, а в июле – чтобы в случае неудачи абитуриент мог в августе подать документы в другой вуз.

Нас разместили в одной из комнат институтского общежитии. Сергей иногда заходил к нам и что-нибудь рассказывал. Однажды он сообщил, что ракета, предназначенная для доставки наших космонавтом на Луну, не выдерживает вибраций. Поэтому получена команда срочно копировать американскую ракету.

Студенты, жившие в нашей комнате, отсутствовали по причине летних каникул. Но в комнате оставались некоторые их вещи и документы. Однажды, когда я перекладывал стопку каких-то бумаг, из нее выпала фотография. На ней я с изумлением узнал себя. В начале я подумал, что это – просто похожий на меня парень. Но сомнения отпали, когда я за его спиной рассмотрел центральную улицу Борисоглебска. Это точно был я. В тот момент я подумал, что это – знак свыше. Значит я поступлю в вуз, и у меня будет прекрасное будущее.

Но я ошибался. Сергей со своими коллегами по институту уже заранее решил, что из всех нас туда примут только Гаврика. Поэтому на устном экзамене по физике один из этих коллег успешно завалил всех остальных ребят, включая и меня – для опытного преподавателя это не составляло никакого труда. К тому же у этого преподавателя была на редкость подходящая фамилия – Козел.

Все мы, потерпевшие неудачу в МФТИ, решили подавать документы в Московский авиационный институт. Сначала надо было пройти медицинскую комиссию. Раздетые по пояс, мы ожидали осмотра в очереди. Передо мной стоял очень худой мальчик с черными кудрявыми волосами (после я понял, что это был еврей). К нему подошла женщина в белом халате и сказала:

– Вам нельзя учиться в нашем институте.

Мальчик оделся и ушел.

Я долго решал, на какой факультет подавать документы. На всех факультетах были огромные очереди желающих поступить. И только на одном факультете не было очереди. Но там стояла в траурной рамке фотография космонавта Вячеслава Волкова, который когда-то учился на этом факультете. За несколько недель перед этим он в составе космического экипажа трагически погиб при возвращении из космоса на землю. У факультета было довольно загадочное название: «Факультет установок» (Фауст). И только значительно позже я узнал, что это был Факультет вооружения самолетов. Среди абитуриентов он не пользовался популярностью. Не взирая на это, я подал документы на этот факультет.

Первым вступительным экзаменом было сочинение. Из предлагаемых тем я выбрал «Герои-комсомольцы». Сочинение у меня получилось короткое. Я просто написал о гибели космонавта Волкова, подчеркнув, что он был в свое время комсомольцем. В результате мое сочинение имело успех. Когда нам оглашали оценки, у всех были тройки, а у меня четверка. Я почувствовал некоторую уверенность в себе.

Следующим экзаменом была письменная физика. На все вопросы в билете я ответил не очень убедительно. Поэтому я ожидал оценку не выше тройки. Но мне поставили пятерку. Мой восторг был неописуемым.

Я был уверен, что на письменном экзамене по математике я получу пятерку, но получил четверку. Но и это вполне устроило меня.

Последним экзаменом была письменная геометрия. Я абсолютно ее не боялся, рассчитывая получить тоже не ниже четверки. Но произошло нечто ужасное – я не решил ни одной задачи. Это было для меня страшным шоком. Я уже готовился возвращаться домой неудачником и даже не пошел узнавать своей оценки. Но парни, жившие со мной в комнате общежития, заставили меня сходить и узнать. Мне страшно повезло – объявленная оценка была тройкой.

Таким образом я стал студентом МАИ. Я долго потом думал над тем, почему мне поставили тройку. Возможно те задачи по геометрии не имели решения. И все это было хитростью приемной комиссии, чтобы отсеять неугодных абитуриентов.

Вскоре выяснилось, что у факультета, куда я поступил, не было мест в общежитии. Только некоторым студентам пятого курса иногда предоставляли места в общежитии другого факультета. В деканате мне дали адрес в подмосковной Опалихе, где можно было снять квартиру. Я поехал туда и поселился в доме у одной бабушки. Этот дом представлял собой большой особняк. Бабушка получила его в подарок от Сталина за какие-то заслуги.

Учеба началась. Конечно, в начале я испытывал огромные трудности. Каждый день в институте было много лекций и других занятий, которые надо было обязательно посещать и вести конспект.

Среди студентов МАИ преобладали москвичи. Это были рослые, хорошо упитанные молодые люди с правильным физическим развитием. Мы, провинциалы, в этом сильно уступали им. Все это объяснялось тем, что, пользуясь преимуществами централизованной плановой экономики, Москва отбирала для себя у провинциальных городов все лучшие продукты питания и другие товары. У нас в Борисоглебске был большой мясокомбинат, но его продукции в городе мы не видели – вся она отправлялась в Москву.

Много лет спустя в 2010-ом году я приезжал в Москву. Страна уже 18 лет жила при капитализме. Пройдя по магазинам Москвы, я с удовлетворением отметил, что по изобилию продуктов и товаров столица не превосходит наш провинциальный Борисоглебск. К тому же было заметно, что торговая сеть в Москве развита хуже, чем в нашем городе. Свободная рыночная экономика оказалась на много справедливее плановой. Позже я пришел к выводу, что в цивилизованных странах люди, находящиеся у власти, должны все делать так, чтобы столичные города были красивыми, а провинциальные – сказочно красивыми.

Так как в стране многие десятилетия царствовала плановая экономика, то появился особый класс людей – москвичи. Парадоксально, но большевики, провозгласив построение бесклассового общества, опять разделили людей на враждующие классы – москвичей и немосквичей. Это убедительно доказывает абсурдность идеи бесклассового общества.

Так как москвичи были господствующим классом, то, соответственно, по отношению к провинциалам они вели себя как господа. Провинциала по сравнению с москвичом было очень легко узнать. Поэтому, даже увидев меня впервые, москвичи часто спрашивали с издевкой: «Ты из какой деревни?»

Не удивительно, что от этого у меня вскоре появился комплекс неполноценности. На уроках в школе родного города я мог легко и долго говорить без подготовки на любую тему. В Москве на практических занятиях по разным предметам я тоже пытался так говорить. Аудитория, в которой я выступал, в основном состояла из москвичей. Это обстоятельство угнетающе действовало на меня. Поэтому, произнеся несколько фраз, я быстро терялся, начинал заикаться и в итоге позорно замолкал.

Я сильно страдал от этого. Но поделать с этим ничего не мог. Мне оставалось только смириться со своим новым статусом человека второго сорта, у которого интеллект «ниже табуретки».

Каждый день из Опалихи в Москву и обратно я ездил на электричке. Это было довольно удобно. Станция в Опалихе находилась рядом с нашим домом. А в Москве электричка останавливалась недалеко от проходной МАИ.

На квартире вместе со мной жили еще четыре первокурсника МАИ. Мы располагались в двух комнатах, устроенных в чердачном пространстве. Потолком нам служила крыша.

Мои соседи приехали в Москву из разных городов страны. Они происходили из состоятельных семей. Один парень из Грузии был несколько постарше нас. На вид он был спокойным и рассудительным человеком, но южная кровь в нем иногда играла.

Все мы пользовались одним чайником. Однажды взяв этот чайник, чтобы налить себе кипятку, я неожиданно получил от этого грузина удар в челюсть. Мне ничего не оставалось, как нанести ему ответный удар. Потом, обменявшись еще несколькими ударами, мы, как ни в чем не бывало, мирно разошлись. Обиды друг на друга не держали и остались друзьями.