Вдоволь наплававшись, Соня вышла на берег. У этого платного пляжа была своя особенность: попасть на него можно было только сверху, сам кусочек пляжа был отгорожен горой, крохотный как блюдечко. Соне хотелось погулять по берегу, но пришлось бы подниматься наверх и договариваться, чтобы потом ее пустили обратно.

«Как в тюрьме», – вздохнула Соня, рассматривая чаек и обсыхая на берегу. К Вале ей идти пока не хотелось.

Ее внимание привлекла молодая пара: девушка с распущенными мокрыми волосами и парень, загорелый до черноты. Они весело плескались в воде, прерываясь на поцелуи. Солнечные блики попадали на нежную щеку девушки, на сильную руку ее парня, и сердце у Сони сжималось. Ей не везло в личной жизни. Она легко знакомилась с парнями, встречалась с ними пару раз и, они куда-то исчезали. А за одним она даже бегала. Соня встряхнула головой – она запретила думать себе об этом, что бы не сгореть от стыда.

– Привет, – услышала сзади бодрый голос. Соня вздрогнула и оглянулась.

Виктор, улыбаясь во всю ширь, расстилал покрывало рядом с ней.

– Я смотрю, – Валька сидит и мечтает о чем-то, грустная-прегрустная, – сказал он, снимая футболку.

– А разве она не читает, – удивилась Соня.

– Нееет, – продолжил Виктор, стягивая шорты, – грустит что-то, думу думает.

– Так вот, – продолжил он, аккуратно складывая снятую одежду, – я спрашиваю: «А Соня где?» – она и сказала, что ты купаешься. Я ей говорю: «Пойдем, тоже окунешься», а она только головой покачала.

Соне стала неуютно и грустно. Но Виктор, легонько схватил ее за локоть и потянул за собой в море. Она не стала сопротивляться. Виктор сразу поплыл уверенным кролем, рассекая волну сильной рукой. А, наплававшись, вернулся к Соне, которая плескалась у берега. Они начали дурачиться и бесится:

– Мы с тобой как два тюленя – сказал Виктор, выныривая из накатившей волны.

– Ну, – обиделась Соня, – какой же я тюлень.

– Хорошо, – легко согласился Виктор, – ты худенький тюлень.

– Ну, ты тоже худой, – засмеялась Соня.

– Пойдет, мы два худых тюленя, – сказал Виктор, и снова нырнул в бирюзовую воду.

Набаловавшись, они вышли на берег. Валя все не спускалась.

– Вы поссорились, что ли, – спросил Виктор.

– Даже не знаю, – пожала плечами Соня, – она на меня обиделась на ровном месте. Я не удивилась, давно за собой замечаю – на меня все всегда обижаются.

Виктор вскинул брови.

– Прямо-таки все и всегда?

– Ты меня озадачил, – засмеялась Соня, эта тема обычно вызывала в ней грусть, но после принятия морских ванн, да еще и в такой приятной компании, печаль испарилась. – Просто я замечаю, что все, что бы я ни сказала, вызывает острую реакцию.

– Не принимай близко к сердцу, – сказал Виктор, ложась на спину и с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, – они же не парятся о том, что тебе неприятна такая реакция, вот и ты не замечай.

Соня помолчала, подумав, что по большому счету предложение толковое, но практически не выполнимое. Из разряда «проще сказать, чем сделать» или «чужую беду рукой разведу». Но и об этом думать не хотелось. Душа требовала радости, выкидывая в тугие волны все плохие мысли.

«Правильно, пусть тонут», – лениво подумала Соня и закрыла глаза.

Они с Виктором болтали о всяких пустяках, вертелись туда-сюда, чтобы «не сгореть дотла», как образно выразился отпускной следователь.

«А он интересный парень», – подумала Соня, и тут же мысленно вздохнула, прогоняя от себя эти мысли.

Виктору не лежалось долго. Он был сгустком энергии. В его худощавом невысоком теле работал трудолюбивый генератор.

– Пойдем еще купаться, последний раз, – сказал он, критически разглядывая Соню, – а то ты превратишься в пепел, и развеешься над морем.

Они опять плескались, барахтались, перепрыгивали через волны.

– Всё, – сказал Виктор минут через пятнадцать, – тебе хватит. Поднимайся наверх к Вале, сиди под крышей, а то сгоришь.

Соня послушно вылезла из воды и пошла наверх. Валя сидела на лежаке и смотрела куда-то вдаль.

– Ты чего не купаешься? – спросила Соня.

– Мне плохо, – ответила Валя.

– В смысле? – Соня разволновалась, – живот болит?

Она совершенно искренне считала, что нет ничего хуже пищевых отравлений, и боялась их до обморока.

Валя вздохнула и посмотрела на подругу взглядом полным скорби.

– Соня, ну почему ты такая черствая? Я страдаю от любви.

– Я? Я еще и черствая, – психанула Соня, – да, я, наверное, никогда бы не влюбилась в телефонные беседы, чтобы так переживать. Дура я, не надо было про Верку говорить. Блин, мне даже сказать нечего.

И она в ярости рухнула на лежак. Вроде все так неплохо, и на тебе, вместо ненавистной работы – живи на балконе и еще слушай несправедливые обвинения.

– Что за шум, а драки нет? – бодро спросил подошедший Виктор.

– Сейчас будет драка, еще какая, – сказала Соня, привстав с лежака.– Нет, ну надо же, так мне настроение испортить!!!

Девушки насупились и стали смотреть в разные стороны.

– Валя, ну давай, рассказывай, что у вас произошло, может я чем помогу, – спросил Виктор, присаживаясь к ней на край лежака.

Валя вздохнула и в нескольких предложениях поведала все, что ранее рассказывала Соне несколько часов.

«Во истину – краткость сестра таланта», – подумала Соня.

– Ну, и чем же все закончилось, или не закончилось? – спросил Виктор.

Валя вздохнула и начала рассказывать.

***

Так как она уже знала куда идти, Дмитрий ее не встречал. Его друг с ухмылочкой, как показалось Вале, проводил ее наверх. На столе стояла бутылка водки и не хитрая закуска – кусок колбасы и половина батона. И еще не очень чистый графин с водой.

– Проходи, Валюша, – сказал Дима, сделав приветственный жест рукой.

Соня еле удержалась, что бы не спросить: «Как тебе то, что он назвал тебя Валюшей, ты же очень это любишь?».

Валя робко присела на край кровати.

– Здорово ты напилась в прошлый раз, – хохотнул Дмитрий, – в этот раз давай водочки, может не так развезет, как с этой крашенной отравы.

– Нет-нет, спасибо, – Валя с ужасом смотрела на жидкость в бутылке. Даже мысль о том, что это можно понюхать, вызывала в ней рвотные спазмы.

Дима усмехнулся и плеснул ей немножко водки в граненный пыльный стакан. Валя смотрела на него обреченно, и чтобы не расстраивать любимого сделала небольшой глоток. Слезы брызнули из глаз, и стало препротивно в горле и желудке.

А Димочка завел разговоры на возвышенные темы, про то, что жизнь меняется и такие люди, как он больше не нужны. А требуются только спекулянты и рвачи. А такому парню, как он с тонкой душевной организацией не место в этом государстве.

– Надо уезжать, – громогласно возвещал Дима, – в Америку например. Там умеют ценить человека. Или в Европу. Мне нужна свобода. Только там, там я могу ее обрести. Ты меня понимаешь?

Валя кивнула.

– Только ты, ты меня понимаешь. А другие вокруг – равнодушные сволочи. «Иди, зарабатывай, сына корми, ты же мужик», – заверещал он, явно кого-то копируя. – Тьфу.

И, расчувствовавшись, он придвинулся к Вале. Она вся сжалась и задрожала то ли от страха, то ли от любви. Она сама не могла дать оценку тому, что чувствует. А он ее целовал, трогал грудь. Во рту было пресно, на душе гадко.

«Я же совсем не это должна чувствовать», – с ужасом думала Валя. А потом стало очень больно, она даже укусила себя за губу, чтобы не взвыть от неожиданной боли. И продолжалось все это долго-предолго, он пыхтел, лез поцелуями, мял грудь, но никак не слазил, нервничал. Только потом слегка расслабился, навалился на нее всем телом, полежал минутку и слез.

– Я когда выпью, не могу все довести до конца, – сказал он ни капельки не смущаясь, – не судьба сегодня мне кайф словить.

Когда он стал натягивать на себя штаны, его ждал неприятный сюрприз.

– Ты что девственница? – взревел он.

Валя покраснела и кивнула головой.

– Черт, вот же вляпался, теперь все в крови, черт, черт, – он ругался и даже трезвел на глазах.