Они признались друг другу с чётким пониманием, что второе мая для них могло оказаться последним днём. Они не успели ощутить это тёплое чувство. Прощупать его. Чёрт возьми, им было некогда. Они оплакивали усопших.

В первый день августа Рон взял её за руку и увёл на поляну, где стояли старые качели. Они сели вместе; железные звенья, нагретые солнцем, скрипели при каждом движении. Уже тогда Грейнджер знала, о чём он будет говорить.

«Я поеду во Францию с семьей…»

Это было правильным решением. Для обоих. Просто он озвучил его первым.

«Езжай, я не против, Рон… Наверное, так даже лучше».

Она была бы эгоисткой, если бы попросила его остаться. Им было жизненно необходимо восстановить силы и привести мысли в порядок. Рону было легче с семьей. Грейнджер было легче в школе.

«Ты справишься, Гермиона?»

Этот вопрос бил под дых, потому что она не знала ответа. Лучшие друзья, которые так и не успели побыть любовниками, но успели наглотаться дыма войны, чтобы понять — их признание в любви было слишком запоздалым. Слишком не в то время, чёрт возьми…

Гермиона отряхнула мантию от прилипшей к ней пыли и ругнулась — задумалась и не увидела, как наступила в совиный помёт. Она вздрогнула от неожиданно раздавшегося грома за окном. Скоро начнётся дождь. Пора возвращаться, но прежде девушка скользнула взглядом по поляне и остановилась на гремучей иве, которая, склонив ветви, не шевелилась как обычно.

Профессор Стебель всё лето провела в попытках спасти дерево от гибели. Но ветви ивы обломались и висели будто только на честном слове. Гермиона запереживала, что дерево умерло и решила спуститься, чтобы проверить.

Жёсткие, твёрдые шаги тонули в лужах и издалека напоминали гриппозное хлюпанье. Она обещала себе выпить бодроперцовое, когда вернётся в спальню. Дождь промочил её одежду, и теперь она противно липла к коже. Уже на подходе к поляне Гермиона заметила, что что-то не так. Вход под дерево был открыт, и его не окружали ветви, оставив огромный лаз на виду.

Как только она сделала к иве последний шаг, тут же отшатнулась, потому что из прохода появилась белоснежная макушка, а затем и весь парень.

Малфой ещё не заметил её и, выйдя наружу, сделал два хромых шага.

Господи. Почему именно сейчас?

Ветер, проходящий по шее острым лезвием, заставил её шмыгнуть носом, тем самым выдав своё вторжение. Малфой резко развернулся и в оцепенении замер.

Она не видела его с зала суда. И казалось, сейчас видела будто впервые в жизни. Эти округлившиеся от испуга глаза. Ещё никогда не удавалось вот так их рассмотреть. Гермиона чувствовала, как изнутри всё закипало. Как появлялась откуда-то непонятная злоба, разбавленная растерянностью. Её уставший мозг нашёл самое лучшее решение. Самое идиотское:

— Привет…

Он повёл плечом, словно скидывая с себя её голос. Скривив рот, Драко сделал несколько шагов в её направлении и обошёл Грейнджер сбоку. И только в этот момент она чётко рассмотрела, что Драко хромал на правую ногу. Гермиона вытянула руку и ухватилась за его рукав — быстро, не обдумывая вопрос.

— Ты поранился?

И прежде, чем она успела проглотить рваный вдох, увидела, как Малфой вырвал свою руку и резко поднял её вверх, распрямляя пальцы.

Неимоверная сила отбросила её назад, прямо в ствол ивы. Это заставило сложиться пополам. Она выхватила палочку, болезненно вытягивая руку вперёд. Но не успела ничего сделать, потому что Драко, даже не взглянув на неё, уже сложил злые буквы в злющие слова:

— Никогда не трогай меня, Грейнджер! Никогда!

О таком голосе детям говорят: не подходи, не говори. Таким голосом запугивают людей, обещая, что если не отдадут кошелёк, то в живот упрётся лезвие ножа. Таким голосом говорят монстры…

Она его встретила. И это был уже не тот Малфой, с острым языком и ядом. Это был некто напоминающий его, только в тысячу раз страшнее. И инстинкты подсказывали Гермионе держаться от него подальше.

«Ты справишься, Гермиона?»

— Да…

========== Глава 2. почти не затягиваются. ==========

В Большом зале на удивление почти не слышно разговоров. Грейнджер смотрела на чистый пергамент перед собой, но на периферии взгляда заметила, как Гарри всё так же не мог справиться с головоломкой. Металлические звенья побрякивали в хаотичном порядке, создавая почти приятную мелодию.

Странно, но никто не повышал голос, даже смех старались глушить. Будто всем стыдно сидеть здесь и продолжать жить, когда несколько месяцев назад на этих местах лежали трупы. Да, Гермиона думала, что это стыд. Обоюдный молчаливый стыд, который витал в воздухе. Изменится ли это, она не знала. Но каждый здесь ещё не научился идти вперёд, оставаясь одной ногой в прошлом.

Неделя прошла слишком быстро. Гермиона взяла курсы сверх нормы, понимая, что на девяносто девять процентов она знала эти предметы, и справиться с загруженностью ей удастся с лёгкостью. Чёрт возьми, то страшное время поисков крестражей с Гарри и Роном вне школы оказалось полезнее учебной программы. Она уверена, что будь сейчас экзаменационный тест, у неё были бы одни зачёты. Жуткий плюс, который подкинула война.

Грейнджер поморщилась, пытаясь перевести мысли, сделав лишний, ненужный вдох, чтобы расслабиться. Утопив кончик пера в чернилах и поднеся к сухому пергаменту, она тут же уронила каплю, оставив уродливую кляксу на бумаге. Всё из-за Пенси, которая слишком неожиданно и слишком громко уронила сумку на пол, усаживаясь напротив неё. Поттер даже бровью не повёл, пытаясь справиться со своей игрушкой.

— Я написала тебе список, ожидаю получить от тебя такой же, — слизеринка толкнула лист бумаги от себя прямо к Гермионе. — Салазар, не верится, что я это сейчас скажу!

Вот теперь Гарри поднял взгляд, и Гермиона потянула уголок губы вверх, заметив, как Паркинсон нервно заёрзала на скамейке и слишком быстро, не глядя в глаза, продолжила:

— Здесь всё, что просила наша мадам «я вижу ваши мозги насквозь». Подсказка: нет.

Грейнджер притянула бумагу и пробежала взглядом по аккуратному красивому почерку. Читая про:

«Последствия войны оставили неизгладимый отпечаток на всех, включая меня».

И:

«Я не разделяю взглядов родителей, желаю поскорее обо всём забыть и жить дальше».

Грейнджер сложила листок вдвое и подняла тяжёлый взгляд на Паркинсон.

— Ёмко, — подметила она и услышала, как Гарри хмыкнул себе под нос. — Но смею заметить, что мадам Майнд настаивала на личном общении партнёров по заданию.

Пенси облизнула нижнюю губу и прикусила её верхними резцами. Красная помада ещё больше выделила белоснежные зубы девушки. Грейнджер невольно задумалась, останется ли на них красный след.

— Мне очень льстит, что сама героиня войны хочет пообщаться со мной на тему прошлых событий, — оттачивая каждое слово и выделяя гласные, ответила она. — Но если ты не заметила, то я староста школы. У меня дьявольски мало времени.

«Прошлых событий?» — подумала она, начиная злиться. Мерлин. Как можно назвать войну «событием»? Гермиона поймала дикий ужас от этих слов и осознала первый сигнал защиты слизеринки. Пенси даже не хотела вслух произносить истинное значение её определения «прошлого события».

Звук металла привлёк девушек. Они обе посмотрели на Гарри, который с сильной дрожью в руках пытался отделить кольца друг от друга. Грейнджер почему-то подумала, что Паркинсон это раздражало — судя по её сведённым к переносице бровям.

— А мне льстит, что ты, несмотря на всю свою занятость, успеваешь сейчас со мной разговаривать, Пенси, — Гермиона неискренне улыбнулась. — Я вижу тебя насквозь. У тебя есть то же самое, что есть у меня, и поэтому ты не откажешь мне в нашем будущем приятном общении…

Грейнджер видела, как начинала вариться в своей злости Паркинсон. Слизеринка смотрела то на неё, то на руки Гарри, и в конце концов слишком грубо задала свой вопрос:

— И что же есть у нас с тобой общего, Гер-ми-она?

Попалась.

— Синдром отличницы, — ответила Грейнджер, наслаждаясь маленькой победой, потому что даже по взгляду Пенси стало ясно: она проиграла.