Выехали мы рано утром. Моросил такой мелкий, непонятный дождь. Боец водитель внимательно всматривался в дорогу, а нас с женой что-то клонило ко сну. Я старался не спать, но выходило это с трудом. Ехали мы хорошо, на приличной скорости, все как положено в данной обстановке.
Проехали населенный пункт Мир-Башир, и километрах в семи от него наш ЗИЛ-131 обогнало ''Жигули'', шестая модель. Из заднего окна высунулся бородатый джигит с автоматом и начал стрелять по нам.
Боец начал инстинктивно выворачивать руль, уклоняясь от пуль. Машину занесло в кювет. Она перевернулась на бок и продолжала нестись по пашне. Скорость была большая, так что когда машина врезалась в какой-то пенек, она просто замедлила ход, а я от толчка, разбив лобовое стекло, вылетел вперед.
Все, что происходило дальше, для меня растянулось на длинные минуты, хотя все произошло в течении нескольких секунд.
Я летел впереди машины, а она неслась за мной. Полет мой остановило дерево... Я врезался в него головой, причем правым глазом. Упал на землю, развернулся и посмотрел назад. Увидев летящую на меня машину, откатился в сторону. Машина врезалась в знакомое мне дерево и остановилась.
Двигатель продолжал работать, издавая рев.
Я, ничего не соображая, бросился к машине. Сначала вытащил из нее водителя. А потом, вместе с ним мы вытащили мою жену. Голова у нее была в крови. Мы перенесли ее на другую сторону дороги.
Солдат побежал назад к машине и выключил двигатель, так как бак с горючим был пробит и из него тек бензин. Машина могла взорваться в любую секунду.
Жена сидела, полулежала на земле, положив свою голову мне на колени. Из головы текла кровь. Я пытался носовым платком остановить ее.
Боец собрал оружие, причем мой автомат нашел на пашне, и подошел к нам.
В это время по дороге, возле нас проехал БТР внутренних войск. Солдаты сидели на броне, и все отлично видели, но БТР не затормозил, а наоборот, прибавив скорость, проехал мимо.
Мой боец истерически кричал в след, уезжающему БТР, все нецензурные слова, которые знал. Потом он выскочил на дорогу и при помощи автомата остановил проезжающую мимо ''Жигули'', тройку.
После чего, мы сели в машину и поехали в Мир-Башир, в больницу. Там нам оказали первую помощь. Мне вымыли правый глаз от крови, которая натекла из разбитой брови. Жене на голову наложили четыре шва. А боец, как это бывает в кино, отделался легким испугом, только рука была поцарапана. И, слава богу, что так все обошлось.
После этого мы добрались до расположения полка ВВ. Оттуда вышли по дальней связи на свой батальон и я доложил о случившемся.
Через два часа приехал к нам лейтенант, наш начмед на своей машине, ''таблетке'', как мы ее называли. Но приехал не один, а с пятью солдатами и старшим лейтенантом, нашим начальником особого отдела.
Начальника особого отдела я знал хорошо. Он был мой земляк, и все праздники мы отмечали вместе, семьями.
Жену мою посадили в машину и начмед увез ее в часть, а нам, мне и солдату особист сказал, что с нами хотят поговорить. И мы остались ждать...
Через некоторое время меня пригласил для беседы человек в гражданской одежде. Он долго и упорно объяснял мне, что на территории Советского Союза боевые действия не ведутся, и в конце беседы попросил меня запомнить, что это была просто авария. И что, если я внемлю его словам, то он забудет, что со мной в машине была моя жена, которой там не должно было быть.
Я согласился. А что мне оставалось делать?
Подобная беседа была и с бойцом, может - быть, даже и с угрозами...
На утро из батальона за нами приехал командирский УАЗ в сопровождении БРДМ. И мы отправились в часть.
По прибытию в батальон, мы с женой поболели три дня, а затем уехали в отпуск.
Вы можете представить, как встречала меня мать, такого ''красавца'', с синяком вокруг всего глаза.
И что я ей мог рассказать?
Просто попали в аварию.
Отец не поверил...
1990 год. Март.
Как хорошо дома. Особенно хорошо осознавать, что весь кошмар и страх остались там, за Кавказским хребтом. Да, страх, я не оговорился. Ведь я не какой-то там Рембо, который ничего не боится и убивает всех плохих, и всегда побеждает. А не боится, только потому, что это кино, и ничего больше. А в жизни...
Но всему хорошему приходит конец. И мне пора возвращаться в часть...
1990 год. Апрель.
В апреле, по приказу из штаба 4-й армии, в нашем батальоне была сформирована колонна из инженерной техники, для отправки в город Шуша.
Шуша был второй по значимости город, после Степанакерта, в НКАО. Находился он высоко в горах. И после обстрелов там образовались большие завалы. Вот для расчистки этих завалов и предназначалась наша техника.
В Шуше стоял полк внутренних войск. Туда и повезли наши офицеры и солдаты технику и имущество.
Привезли, передали, а при возвращении назад, колонна была обстреляна из автоматического оружия. А кто стрелял, армяне или азербайджанцы, пойди разбери...
Через несколько дней был взорван мост Агдам - Шуша. И теперь добраться до Шуши можно было только через Степанакерт, а это неудобно и гораздо дальше.
Нашему батальону была поставлена задача - отремонтировать этот мост. На его восстановление поехал взвод из роты инженерных заграждений, во главе с командиром этой роты, лейтенантом. На этот раз восстановительные работы велись под прикрытием внутренних войск. Мост был восстановлен за три дня и передан под охрану ВВ.
Но, наверное, охранять его им было не охота, так как, через день он опять был взорван. После того, как он был второй раз восстановлен, ВэВэшники поставили возле него блокпост...
После январских событий в батальоне произошли значительные кадровые перестановки. Ух, я круто выразился... А, точнее, смотря на все происходящее, из части начали переводиться в другие места службы, туда, где поспокойней, некоторые офицеры.
И как вы думаете, кто уехал первым? Ну..., правильно, замполит. После него, начальник штаба, а затем начальник финансовой службы и заместитель командира по тылу.
И всеми службами тыла в батальоне остался руководить я. Нет, прапорщики были на месте, и функции свои выполняли, но как планировать мероприятия, так и нести ответственность перед комбатом за выполнение приходилось мне одному.
