– Это не тот самый, который пропал с кухни? – спросил я.

Подбельский вручил пакет своему помощнику и тот, аккуратно развернув бумагу, махнул рукой, направляя аромат себе в ноздри:

– Кофе, – утвердительно кивнул он и тут же скрутил пакет.

По спине поползли мурашки, но когда профессор указал на металлический противогаз размером от переносицы от подбородка, я смутился:

– Он же не защитит ни от чего.

– Нет, Максим, это для того, чтобы изменять голос, – профессор приложил его к лицу: – Понимаешь? – голос его сразу же как будто проржавел насквозь, зазвучал, точно из плохо настроенного приемника, с помехами. Он не был похож на голос человека, который приходил ко мне ночью, и я сам обернулся на Сергея Николаевича.

– Арестовывайте, – скомандовал Подбельский. – И тихо выводите отсюда, чтобы никто не видел. Нам не нужны проблемы.

Катавасия, которая произошла вечером, не поддавалась никакому описанию. Закончился первый день Совета. Я не считал, что мое присутствие там требуется – к тому же оставался последний час работы.

Алексею Николаевичу я не стал ничего говорить – это работа Подбельского. Сам нарыл – пусть сам и сообщает его величеству неприятные новости. Я лишь перенаправил императора со всеми вопросами и первым делом забрал Аню к себе домой. Мне срочно требовалось с кем-нибудь переговорить.

Девушка заскочила на несколько минут к себе, чтобы привести себя в порядок. Из ее же комнаты на свой адрес мы заказали еды. Если раньше я еще бы мог добавить, что алкоголь тоже поможет: снимет напряжение, например, – то после утренних возлияний я даже о кефире думать не мог.

Поскольку освежиться можно было и у меня, принцесса лишь оперативно взяла пару вещей, и мы тут же выбрались на улицу. Вечерело, становилось зябко и теплый плащ поверх платья пришелся ей как нельзя кстати.

Аню я сразу же предупредил, что обо всем мы будем разговаривать исключительно у меня дома. Правда, кое какие шумы из кабинета императора мы все равно слышали – так громко Алексей Николаевич, кажется, еще никого на моей памяти не отчитывал.

Но едва захлопнулась дверь моего арендованного дома между дворцом и Дипломатическим Кварталом, Аня буквально засыпала меня вопросами. Словно перешагнула барьер. Скинула пальто и из терпеливой и молчаливой девушки превратилась в сплошную почемучку.

– Дядю тоже арестовали? – этот вопрос прозвучал у нее одним из первых.

– Вероятно, этот вопрос сейчас обсуждают с императором, – хмуро ответил я. – Но я тебя увел, чтобы поговорить наедине, а ты не слышала всей грязи, что может литься во дворце. Вряд ли бы ты смогла помочь дяде. Самое главное не в этом. Я знаю, кто главный в Третьем. И только тебе могу сказать об этом…

– А знаешь, – девушка вдруг решила отказаться от привычной сдержанности, – мне плевать! – с этими словами она уселась на диван в гостиной и отвернулась.

– Нет, я уверен, ты должна это знать, – продолжал настаивать я, искренне не понимая причин его поведения.

– Единственное, в чем я уверена, что мне, да и тебе тоже, между прочим, следует быть сейчас во дворце, откуда ты меня увел! – почти прокричала девушка, но в глазах я заметил слезы.

– Так… – я едва не сказал «давай успокоимся», но одернул себя и решил больше не тянуть с секретами. – Подбельский – глава Третьего.

– Что?! – Аня быстро развернулась. – Как? Откуда?

– Это не слишком короткая история. Но он заявился лично. Вытащил меня из дома Волкова…

– Ты и там побывать успел? – ахнула девушка.

– Я же говорю, мне надо многое сообщить, Ань… И прежде всего – именно тебе. Потому что тебе я доверяю – и только тебе могу сказать о профессоре. И о том, что как раз ему – не верю.

– То есть, ты думаешь, что мой дядя все-таки невиновен? – девушка нахмурилась, пытаясь разобраться в моих словах.

– Не дам стопроцентной гарантии, но я чувствую, что здесь что-то не так. Слишком все легко получается со слов Подбельского, – я принялся ходить по гостиной, вышагивая напротив Ани. Нервничал я так, точно через пять минут должны были прийти и арестовать вдогонку еще и меня. – Он пытается представить, что твой дядя нарочно расшатывает кресло под твоим отцом, чтобы самому занять место.

– В этом нет никакой логики.

– Вот именно! – воскликнул я. – Потому что все, что делается наносит удар по семье целиком и нелогично крушить все целиком, если собирается править. Не представляю каково тебе, когда твоих родственников пытаются обвинять в подобном.

– Я уверена, все наладится. Наверно, я пока еще не осознала, что профессор из Университета пытается обвинить моего дядю в попытке захвата власти. Но точно знаю, что па точно не допустит этой дикости.

– Я тоже надеюсь, – мрачно добавил я и присел рядом на диван. – Все притянуто за уши. По самое не могу. Никак это не может быть твой дядя!

– Поняла уже, – откликнулась Аня. – Ты не хочешь рассказать мне, что случилось у Волковых?

– Тоже ничего хорошего, – я покачал головой. – Дом горит. Юрий Волков застрелен. Его дети вроде бы как в порядке. Но там свои странности. Мне даже интересно, как попытаются доказать вину дяди в его смерти.

– Что, серьезно?!

– Григорий Авдеич прямым текстом так сказал. Голова кругом идет от всего происходящего, – я развернулся так, что смотреть на Аню. Та сидела с серьезным видом:

– У тебя что-то не так с лицом, – заметила она. Я рассказал про пожар, и Аня сразу же отправилась наполнять большую ванну на втором этаже: – И ты даже не подумал помыться!

Мне оставалось только гадать – напускное у нее спокойствие или настоящее. Тот краткий выплеск эмоций показал, что передо мной все-таки живой человек, а не какой-то робот с безразличным отношением ко всему окружающему. Вся этика, которой Аня регулярно прикрывалась, сегодня явно дала трещину.

Не хватало мне еще начать сомневаться в Ане, из-за которой я и оказался здесь. А, может быть, и не из-за нее вовсе я тут и оказался? Может, ей просто сыграли, так же как и всеми остальными?

Девушка положила ладонь мне на плечо и села рядом:

– Если ты будешь думать об этом слишком много, проблему не решишь, – сказала она. – Нужны факты, а не домыслы. Мы поговорим с отцом, когда тот сам обдумает всю ситуацию, а потом уже займемся поисками решениями.

Она говорила мягко и тихо, но вывела меня из оцепенения. Я вспомнил, как думал, еще совсем недавно, что ее чувства ко мне вызваны химией или это результат воздействия других сильнодействующих веществ. Но, к счастью, все было не так. И в этом я ей верил. Верил я и сейчас.

– Теплая ванна – это именно то, что тебе сейчас нужно, – она продолжала меня успокаивать.

– Нам.

– Что?

– Не мне, а нам нужна теплая ванна. Не надейся отвертеться. Я пять дней торчал в этом несчастном лагере и жутко по тебе соскучился!

Ее улыбка заставила меня быстро забыть о проблемах и выкинуть из головы все, что произошло за этот день. За такую поддержку, когда, казалось бы, помогать девушке должен был я, требовалось что-то сделать взамен.

И, поскольку я ничуть не разбирался в системах отопления, а в доме было довольно прохладно, я нашел несколько больших толстых свечей, расставил их по полу вокруг большой жестяной ванны и зажег их.

Потрогал воду – теплая. Хоть здесь не придется ничего изобретать. Когда свечи разгорелись, стало заметно светлее, но воздух еще оставался прохладным. Я забрался в воду лицом к двери и прикрыл глаза.

Пора бы уже привыкнуть к тому, что каждый раз, когда я подхожу слишком близко к очередной разгадке, становится только хуже. Даже не знаю, что в этот раз окажется хуже: что Подбельский на самом деле руководит Третьим отделением или тот факт, что Сергея Николаевича обвиняют во всякой чепухе? И ведь при любом раскладе последствия – непредсказуемые.

Я попытался уложить в голове все старые и новые факты, но обнаружил массу нестыковок. И чем больше пытался найти объяснений происходящему, тем больше уходил в сторону невнятных рассуждений и бесполезных сравнений.