– Я знаю, но мне так их жалко… им так плохо…

– Девочка моя, здесь же все от тебя зависит… видишь, что чересчур сильно наказываешь, умерь наказание.

– Не могу… если я это сделаю, не выживет никто, а так возможно, я сумею кого-то из них заставить прыгнуть выше собственной головы, в переносном смысле конечно…

– Зачем тебе это?

– Владетель пообещал мучительно казнить через два года, хотя теперь уже через полтора, тех моих учеников, кто не сможет сдать ему экзамен… Это практически нереально для любого из них… Я знаю это, но все равно пытаюсь научить, так как другого шанса у них нет. Поэтому мне приходится быть жестокой… Но знаю об этом только я, поэтому в глазах учеников я изверг, требующий от них невозможного, и строго карающий за невыполнение требований.

– И сколько их у тебя?

– Было десять, сейчас осталось девять… Один не выдержал, погиб… вернее сказать, я его убила. И это, вероятно, только начало… Если к концу обучения их останется хотя бы трое, будет неплохо. Так как для любого из них предпочтительнее погибнуть сейчас, чем провалить экзамен.

– Им не позавидуешь… – грустно покачал головой Виард.

– Тебе приходилось убивать учеников? – Къяра посмотрела ему прямо в глаза.

Он выдержал этот взгляд:

– Приходилось и не раз… Кроме тебя из моих учеников не выжил никто… Кто погиб в бою, кого забил я… у меня вспыльчивый характер, особенно был раньше, до того как я стал отшельником, хотя и тебе доставалось. Но среди воинов это дело обычное… выживает лишь один из трех – четырех учеников, а то и меньше…

– Среди магов тоже… Ты считаешь, что это нормально? Что я слишком чувствительная девчонка, незнающая суровой действительности, и жалость излишнее чувство, которое я должна в себе искоренить?

– Нормально или нет, не мне решать… Такова реальность… Ратный труд и магия – жестокие игры, и правила в них суровы. Слабый – погибает, выживает – сильнейший. А жалость для будущей Владетельницы действительно нежелательное чувство, поверь мне. Вот если бы ты должна была стать лишь супругой Владетеля, жалость в твоем сердце была бы более уместна. Но отец готовит тебя не к этому…поэтому на первом месте у тебя должно быть дело, а не чувства.

– Значит, сейчас я поступаю правильно, убивая слабых?

– А ты в этом сомневалась?

В это время в чайнике забулькал кипяток и Виард встал, чтобы заварить чай.

Къяра с отсутствующим взглядом взяла со стола чашку и стала вертеть ее в руках. Виард улыбнулся. Он знал эту черту своей ученицы. Когда она напряженно о чем-то думала, то вертела в руках какую-нибудь вещь, даже не замечая, что делает. Он молча взял с полки другую чашку и заварил чай. Потом сел за стол и придвинул к себе одну из чашек с чаем.

– Так… Мне, значит, чай он наливать не собирается… – прервала Къяра молчание, вынырнув из своих мыслей, и с укором посмотрела на него, держа в руке пустую чашку.

– Давно налил, – Виард придвинул к ней налитую им для нее чашку с чаем.

– Надо же, а я и не заметила… – Къяра улыбнулась.

– О чем думала?

– Что это – правила игры, которые пока я не в силах изменить…

– Неужели надеешься в будущем их поменять?

– Не знаю, но попытаться бы хотелось…

– То есть ты хочешь, чтобы выживал слабейший?

– Нет, конечно. Но и у него должен быть шанс выжить, уступив и отказавшись от борьбы.

– Так у него есть шанс: плен для воина, побег для ученика.

– Рабство ты рассматриваешь как шанс?

– Да, шанс выжить тому, кто хочет его получить.

– Хорошо, пусть плен и рабство это шанс, для тех воинов, кто их изберет… они воины, они знали, на что шли, вступая в сражение. А ученики? Их отдали или продали родители или пленили детьми… Они ничего не выбирали сами… И побег это не шанс… Тебе ли не знать, что делают со сбежавшим учеником…

– А что делают? Я с тобой ничего не делал, когда ты сбежала.

– Не сравнивай… За моей спиной стоял отец… и еще ты знал, что я никуда не сбежала, а лишь временно ушла, пытаясь справиться со своими эмоциями. Прям как сейчас…

– Ты сбежала от отца?

– Нет, он знает, где я… В отличие от тебя, я его предупредила. Он, конечно, был не особенно счастлив по этому поводу, но возражать не стал.

– Понятно… И долго ты намерена здесь пробыть?

– Не знаю… Мне надо успокоиться и совладать со своими чувствами. Сейчас я не могу работать с учениками, – Къяра помолчала немного, кусая губы. – После смерти одного из них – не могу… Вижу, как они дрожат при моем появлении, не смея поднять взор, как у них подгибаются ноги, когда я зову кого-то из них… и не могу…

– Ты уж полностью картину нарисуй: как они ночью рыдают в подушку, а также кричат и молят тебя пощадить, когда ты их наказываешь. И представляй ее себе каждый вечер, перед сном, тогда тебе точно совсем плохо станет, и ты не сможешь сделать с ними ничего! – саркастически заметил Виард. – Тебе о другом думать надо: как их заставить сделать то, что ты считаешь нужным, а не то, что они при этом чувствуют.

– Все, что ты перечислил, они делать не смеют… И не кричат, и в подушку не рыдают. Они знают, как я наказываю за что-то подобное… Поэтому терпят из последних сил, не смея ни рыдать, ни тем более кричать или просить…

– Что ж ты добилась отменных результатов, когда одно твое присутствие заставляет их делать то, что ты сочтешь нужным. Теперь учи их.

– Так ты не представляешь, в чем состоит учеба, и что им приходится выносить во время ее и что терпеть… Это хуже чем наказание…

– Но ты же вынесла и терпела? Или я не прав?

– Вынесла и терпела, но у меня получалось… а их способности столь малы, что боль полностью перекрывает их, они не могут уже ничего… И выхода у меня другого нет, как заставлять их просто терпеть в надежде, что, привыкнув, они смогут хоть что-то начать делать…

– Я так понимаю, что погибший ученик этого не выдержал?

– Нет, все было еще хуже… он попытался мне противиться, причем тогда, когда я работала со всей группой… и мне пришлось так казнить его, чтобы остальные и помыслить о чем-то подобном не смели… И ты не представляешь как же мне плохо от этого…

– Отчего плохо? Ты сделала все правильно. Так ты потеряла одного, а в противном случае потеряла бы всех.

– Я знаю, поэтому именно так и поступила, но видеть их глаза наполненные ужасом, сейчас выше моих сил, не могу… Мне кажется, что все, что я делаю – бесполезно, что проще сразу их всех убить и больше не мучить…

– Может и бесполезно, тебе виднее… но отбирать у них шанс выжить, по-моему, даже более жестоко и беспощадно.

– До этого я так и думала… вот только сейчас совсем другие мысли в голову лезут… – Къяра облокотилась о стол, подняв вверх сложенные вместе кисти рук, и склонилась над столом, опустив на них голову.

– Все, моя девочка. Успокойся и выбрось все мысли из головы. Тебе необходимо отдохнуть и ни о чем не думать. Проблема или решиться сама собой или ты вернешься к ней позже. Сейчас мы пойдем к озеру или отправимся на охоту, куда захочешь… только обещай мне о своих учениках даже не вспоминать, ладно?

– Ладно… Я на озеро хочу… – Къяра подняла голову, и Виард вновь увидел в ней свою бывшую ученицу.

– Чай допивай и пойдем.

Ему достаточно быстро удалось вернуть его девочке уверенность в правильности ее поступков, а вместе с этим к ней вернулось и хладнокровие. И покидала его Къяра не сомневающейся ни в чем, невозмутимой и строгой наставницей и властительницей.

Кай – старший ученик Норлана, главы обители магов, или как его здесь называли обилайта, помогал магу Смарту укреплять и переделывать магический барьер обители.

Барьер строился таким образом, что только знающие определенные заклятья маги могли увидеть среди выжженных солнцем песков высокие стены обители, больше похожей на неприступную крепость. Замкнутым кольцом она охватывала немалую территорию. Внутри обители был даже большой сад. Отвесное скальное основание и гладкие каменные стены с узкими бойницами зарешеченных окон полностью исключали возможность проникновения внутрь незваных гостей. Войти в обитель или покинуть ее можно было лишь с разрешения обилайта по узкому туннелю в скале перегороженному многочисленными решетками и магическими ловушками.