– Знаешь, о чём я думала ночью? – начала Жюли. – Вчера ты прошла через весь торговый центр, не считая того, что прошла через всю кофейню, и тебя никто не заметил. Это удивительно, правда? Тебя же никто не заметил?

Кукла отрицательно помотала головой.

– Но почему? – не унималась Жюли. – Или мне просто так везёт?

Наверное, ей так везёт, подумала Бота. Но с другой стороны, действительно, почему? Как ни крути, а это было обидно. В глубине души кукла хотела, чтобы о ней узнал ещё кто-нибудь, чтобы кто-то ещё, а не только Жюли, смог отметить её уникальность, ведь, в конце концов, она единственная в мире живая кукла. Так, во всяком случае, говорила сама Жюли.

Бота вспомнила, как впервые познакомилась со своей хозяйкой. К тому времени она уже два дня знала, что она Бота, уже два дня она наблюдала за миром. Наблюдений, кроме подробного изучения гостиничного номера, узора внутренней обшивки чемодана и каких-то свёртков, среди которых она лежала, набиралось, конечно, не очень много. Самым ярким впечатлением первых дней жизни была ярмарка в Казахстане. В огромном холле вкруговую стояли столы ремесленников со всевозможными изделиями: куклами, игрушками, одеждой, шапками, платками, коврами, серебром, камнями, посудой, кинжалами и прочими многочисленными предметами ручной работы. Среди всего этого разнообразия группами и в одиночку ходили люди разных возрастов и национальностей. Поначалу Бота просто отстранённо наблюдала за ними, слушала весь этот ансамбль множества голосов и звуков, потом начала выделять отдельные фразы, смысл которых становился ей понятен. Мир постепенно просыпался для неё во всей красе. И самым чётким пятном стало лицо широко улыбающейся молодой женщины, которая взяла куклу в руки и с радостью, громко, как показалось Боте, закричала кому-то:

– Я куплю её для своей племянницы. У неё есть имя?

– Это кукла Бота, – ответил голос зрелого возраста женщины за спиной.

Звуки были похожи на грохот, который слышно из емкости с водой – растянутые, громкие, но глухие.

– У нас их много разных, – сообщила неведомая женщина сзади. – Вы можете посмотреть ещё на эти.

Но Эмилия смотреть не стала.

– Я беру эту, – сказала она и, расплатившись, понесла избранницу прочь.

Воспоминания о том, что случилось потом, были обрывочны. Комната, вещи повсюду, солнечный свет – много-много света, разговоры Эмилии по телефону – сначала на русском, потом на каком-то другом языке, который Бота сначала не понимала вообще, потом стала понимать фрагментами.

– Я вылетаю через 3 часа и уже к 12 буду дома, дорогой, – это была первая фраза на французском, смысл которой стал понятен Боте полностью, а вместе с ней будто стало понятно вообще всё в этом мире. Вскоре Бота, увы, была уложена в чемодан и надолго лишилась только что обретённой остроты чудесного ощущения жизни.

Спустя какое-то время она снова оказалась в комнате, но уже другой – это была парижская квартира Эмилии. Повсюду царил жуткий беспорядок, но на подоконнике Бота увидела цветочный горшок с диковинными стеблями и едва распустившимися умопомрачительной красоты бутонами. Бота смотрела на них, как заколдованная. Ей хотелось подойти к ним, прижаться лицом к одному из цветков, но ей мешало главное – она ещё не знала, что умеет ходить. Так и лежала почти сутки, слушая, как Эмилия болтает по телефону, наблюдая за мужчиной, который иногда заходил в комнату (она, конечно, сразу догадалась, что это тот самый «дорогой»!), и любуясь потрясающими цветами на подоконнике. Через два дня Бота появилась в доме Жюли. Эмилия подарила её своей юной племяннице со словами: «Это казахская кукла Бота. Я купила её на ярмарке народных ремёсел. Там было много похожих, но я выбрала самую чудесную! Смешная, правда? Она почему-то напоминает мне тебя в детстве. Надеюсь, она станет тебе подружкой». Семнадцатилетняя Жюли, конечно, уже вышла из возраста, когда дружат с куклами, но в этом была вся Эмилия – считая себя в свои тридцать совсем ещё девчонкой, она не могла не считать свою племянницу совершенным дитём. А кукла и правда стала Жюли подружкой, так что Эмилия, сама об этом не догадываясь, оказалась пророчицей. Знай она, какая дружба ждёт Жюли и Боту, она вряд ли подарила бы её племяннице – и без того подумывала оставить её себе, ведь все девочки любят кукол, даже если им иногда под пятьдесят.

Сначала Жюли долго смотрела на свой подарок – Бота тогда ещё не двигалась, но что-то неуловимое в ней притягивало. Потом в спальне девушка посадила её на кровать. Изредка поглядывая на куклу и улыбаясь, занималась своими делами. Не улыбаться ей было почти невозможно: её круглое личико с широким носом, немного оттопыренными ушками и азиатским разрезом глаз было добрым и смешным, чёрные густые косы отливали почти магическим синим блеском. Наряд был очень необычным – длинное холщёвое платье-халат, длинная меховая жилетка, какие-то мелкие, искусно выполненные вышивки повсюду, браслетики, бусы, медальон на верёвочке и тонкий с мелкими цветочками венок на лбу. Под платьем были смешные панталончики, а самым уникальным аксессуаром были её маленькие сапожки – их изготовление, наверняка, отняло у мастера много времени и терпения.

Жюли любовалась своей маленькой красавицей, немного даже жалея, что ей не 10 лет и она уже не играет с подружками в дочки-матери. Она несколько раз за вечер брала Боту в руки, трогала её платье, волосы, нежно касалась пальцем её личика и всё смотрела, смотрела в кукольные глаза… В них была такая глубина! Перед сном девушка посадила куклу на комод, а проснувшись утром, увидела Боту, сидящую на подушке у изголовья и словно ожидающую её пробуждения.

– Доброе утро, – подумала кукла.

Жюли одним рывком села на кровати и выпучила глаза.

– Что такое? – подумала Бота.

Глаза Жюли стали совершенно круглыми. Кукла зеркально выпучила глаза в ответ.

Просидев так с полминуты, Жюли снова легла. Сначала закрыла глаза, потом открыла снова. Кукла медленнее раза в три проделала то же самое.

Жюли снова села в кровати.

– Что с ней? – подумала Бота. И вдруг догадалась – она думает вслух. Испугавшись последствий, кукла прикрыла рот маленькой ладошкой, но назад хода не было. – Привет, Жюли.

– Я ещё вчера заподозрила, – сказала девушка себе под нос, вдохнула и задержала выдох. Она медленно встала с постели, растерянно пошла в один конец комнаты, потом в другой – ни один из них не заготовил для неё никаких дел. Тогда она подошла к кровати снова, как парализованная, посмотрела на куклу, отвернулась к окну. Стала снимать пижаму, но вдруг спохватилась, что не одна. Снова посмотрела на куклу, не сводившую с неё глаз. – Привет, Бота.

Так они и познакомились. Удивление Жюли прошло быстро, ей показалось даже, что она давно была готова к появлению чего-то подобного в своей жизни. Это был величайший тайный подарок, о котором нельзя было говорить никому. С того дня девушка и её кукла не расставались почти ни на минуту. Сначала во всех сумках, жакетах, пальто и везде, где только можно, Жюли пришила удобные карманы для Боты, но потом нашла в магазине модную и очень удобную сумку-авоську с накладным карманом – кукла помещалась в него идеально и даже иногда не хотела выбираться – так уютно ей там сиделось. В спальне Жюли отвела для Боты специальный уголок с постелью на комоде рядом с кроватью, а на работе – то самое место на полке, которое кукла всё время пыталась покинуть. Никто до сих пор не видел говорящую куклу Жюли, она тщательно скрывала её от посторонних. Не рассказывала о ней даже лучшей подружке Николетте, с которой она всегда делилась всем. Ники поступила в Страсбургский университет, и дома теперь бывала нечасто, поэтому подруга долго ждала возможность при встрече рассказать ей о своей кукле. В один из вечеров, когда Ники, наконец, приехала домой в Париж на уик-энд, Бота сидела на тумбочке рядом с хозяйкой и её подругой и, теребя свои смоляные косички, изучала старую книжку для садоводов. Жюли с удивлением смотрела то на куклу, то на ничего не замечающую Николетту. Чем дольше это происходило, тем меньше ей хотелось что-то говорить – она даже засомневалась в том, существует ли Бота на самом деле, не является ли она плодом её воображения. Не самое приятное состояние. Но Ники в тот день была очень увлечена рассказом о новеньком парне с её курса, и это немного успокаивало – когда подружка Жюли влюблялась, мир временно переставал существовать для неё, она ничего вокруг не слышала и не видела.