– Но, увы, имеете непутевого – по вашему мнению – сына, которого знать не знаете, – ехидно добавила я.

– А по вашему мнению, он – не непутевый? – Прохорова вряд ли надеялась, что после такого вопроса я начну рассказывать, что думаю о Глебе, тем самым выдав, что работаю на него.

Поэтому я решила перевести тему и сосредоточиться на главном.

Отставив пустой стакан, показательно протерев его – что-то подсказывает мне, что столь влиятельный человек имеет возможность пробить человека по базе ДНК, – я спросила:

– Что дальше? Не столь интеллектуальная и откровенно неприятная беседа с вашими людьми?

– Дорогая моя, вы должны понимать, что есть два варианта финала нашей встречи. Первый – так и не узнав, кто вы, я скажу своим людям вывести вас отсюда и позаботиться, чтобы вы мне больше не докучали. Второй – вы оставите работу на Глеба Василевского и будете работать на меня. Поверьте, я найду вашим навыкам более нужное применение, нежели копание в прошлом, которое не имеет никакого значения.

– А есть и третий вариант, – я положила свой телефон в карман и сложила блокнот с ручкой в портфель. – Марина Андреева выйдет отсюда, а спустя пару дней в «Вестнике Тарасова» выйдет эксклюзивное интервью с Валентиной Прохоровой, где она подтверждает слухи о своем романе с Александром Василевским тридцатилетней давности, а также признается в том, что ее главный бизнес-конкурент Глеб Александрович Василевский – ее сын. Вы сами упомянули о моих талантах, думаете, среди них не найдется талант подделывания аудиозаписей?

Во взгляде Валентины вновь читается уважение, но на этот раз вперемешку с печалью. Она понимает, что я не намерена сдаваться, что не буду раскрывать своей работы на Василевского и что работать на нее я тоже не буду. В свою очередь, я понимаю, что на мой вариант она даже не согласится. На самом деле морально я уже готовлюсь к драке. Не бахвальства ради скажу, что я обладаю достаточной долей проницательности, но в своей работе совершаю ошибки. Странная история Глеба Василевского, его подозрения о готовящемся на него покушении, в котором он подозревает свою биологическую мать и ближайшего к нему человека Василия Прусса, казались мне прекрасным сюжетом для детективного романа или фильма. Я до последнего не верила в то, что Валентина Прохорова хочет его устранить. Теперь, общаясь с этой женщиной, я понимаю, что она способна на все.

– Значит, первый вариант, – на этих словах она нажимает кнопку под крышкой стола, а я резко поворачиваюсь в сторону двери и начинаю бежать.

За дверью – в небольшом коридоре между кабинетом Прохоровой и основным помещением клуба – меня уже ждут двое громил, получившие сигнал. Если они не такие тупые, какими кажутся на первый взгляд, двое других, что я видела, останутся за дверью, чтобы подоспеть, если я пройду «первый эшелон».

Ни один из охранников не тянется за пистолетом – моя догадка касательно того, что днем звуки стрельбы привлекут нежелательное внимание, сработала. Несмотря на это, я все же решаю разоружить громил. Я замахиваюсь на одного левой рукой – ложный замах, ведь ударяю я правой – прямо в челюсть, которая кажется мне железной. Второй пытается зайти мне за спину, но его попытки выглядят как минимум нелепыми – коридор узкий, а его спина невероятно широкая – бодибилдер, что ли?

Пока первый отбивает мои удары и пытается захватить меня в замок, я хлестко уворачиваюсь, ударяю правой ногой по задней поверхности его бедра, что вынуждает вышибалу с громким выкриком боли упасть на колени. После этого я левой рукой достаю пистолет из нательной кобуры, ударяю им первого в висок и направляю оружие на второго. Он оказывается не таким тупым, каким мог показаться на первый взгляд: своей ухмылкой бодибилдер дает понять, что знает – я не выстрелю по тем же соображениям, что и они. Он вынимает собственный пистолет, показательно достает оттуда обойму, бросает все на пол и встает в боевую стойку. На этом моменте в коридор входят двое охранников из основного зала. Надеюсь, их всего четверо.

Начинается безумная драка девушки с тремя громилами, каждый из которых в два раза больше меня. Удары сыплются один за другим, но в основном получают охранники, так как я наношу им хлесткие пинки руками и ногами, а когда дело доходит до ответки, они не могут попасть по мне – слишком медлительные и нерасторопные, а коридор уж слишком узкий.

Увидев, что один из них достаточно измотан, я иду на отчаянный шаг – отвесив ногами по лицу первого и второго, проскальзываю уставшему между ног, по ходу движения сильно пробив ему в место, без которого мужчина не считается мужчиной.

Громила завывает, а я – с кровью под носом, ссадиной над левой бровью, перекошенным портфелем и чудовищно растянутой рубашкой – ныряю в дверь, ведущую в главный зал. Двое уцелевших предсказуемо выбегают за мной. Моя самоуверенность в том, что я гораздо быстрее любого из них только потому, что меньше вешу, играет со мной злую шутку: когда до входной двери остается рукой протянуть, огромная ручища хватает меня за плечо.

Я делаю оборот, пробиваю охраннику по ребрам прямой ладонью – прием из восточных единоборств – при достаточной силе такого удара человеку можно сломать от одного до трех ребер. Громила, конечно, стонет от боли, но я сильно сомневаюсь, что сквозь эту каменную кожу сломала ему хотя бы одно ребро. Он замахивается на меня, намереваясь снова схватить, и я успеваю увернуться, подставив под массивную ладонь не плечо, а левую щеку – получается громкая пощечина, от которой в моих ушах начинает звенеть.

Звон дезориентирует, и я получаю, наверное, самый сильный удар в живот, от которого мое дыхание моментально сбивается. Я непроизвольно сгибаюсь, и в этот момент тяжелый локоть сваливается мне на спину – вот теперь как минимум одно ребро сломано, жаль, что мое. Я лежу лицом к полу, охранники завязывают мне руки за спиной кабельными стяжками.

В этот момент в основной зал неторопливо входит Валентина Прохорова. Звук медленных шагов женщины на каблуках – что может быть еще унизительнее в такой ситуации. Она ставит стакан с крепким напитком на стол, присаживается за уцелевший столик, рядом с которым происходила драка, и ждет. Громила ставит меня на ноги.

– Я даю вам последний шанс, так как искренне восхищена вами. Не хотите ли вы работать на меня?

Я ухмыляюсь окровавленными зубами – перед скорой смертью нужно сохранить лицо. Жаль, что я так и не выяснила, хочет ли Прохорова убить Глеба или все его опасения – не более чем паранойя. Очевидно одно – эта женщина не потерпит нежелательного внимания, и псевдожурналистам, частным детективам, а также другим желающим покопаться в ее прошлом мало не покажется.

– Валентина Андреевна. Наймите других охранников. Не обязательно брать человека за его выдающиеся габариты. Четыре буйвола – довольно много. Оставьте двоих вот этих, – я показываю взглядом на охранников, что держат меня, – а на место тех двоих, что сейчас приходят в себя в коридоре, возьмите мобильных парней или девушек. Ловкость и проворство – вот основные черты современного охранника, так и передайте парню, что сейчас думает, что я сломала ему детородный орган.

Прохорова улыбается, затем подходит ко мне, достает из внутреннего кармана моего пиджака телефон и кладет его на стол.

– Спасибо за совет. Парни, работаем. Сделайте все быстро, а то скоро открываться, а у нас тут полный бардак. Я была счастлива познакомиться с вами, Марина. Жаль, мы никогда больше не увидимся, – на этих словах что-то тяжелое бьет мне по затылку, и все в глазах темнеет.

Я прихожу в себя в темном и очень тесном помещении, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту. В голове еще звенит, и мне приходится приложить усилия, чтобы понять, было ли все произошедшее накануне реальностью, а не дурным сном. Но, судя по тому, что тесное помещение является не чем иным, как багажником автомобиля, я действительно дралась с людьми Валентины Прохоровой.