Кто жил и мыслил, тот не может

В душе не презирать людей…

А. С. Пушкин

«Евгений Онегин»

ЧАСТЬ 1

1

Жизнь – игра, поэтому нужно играть по правилам, – мне это знакомо. Но я настроен жить по-другому. И живу так. Вообще я не азартен в игре под названием «Жизнь». Проблема не в риске или страхе проиграть всё – нет, проблема в том, что так необходимо жить, а необходимость меня не вдохновляет. В прошлом я, бывало, рисковал, и меня это воодушевляло – я получал право быть неким счастливчиком и считал себя особенным. Я считал, что так будет всегда и в будущем меня ждёт столько хорошего, что всё будет замечательно в любом случае. Приятно думать, что твоя судьба имеет в своей основе счастье, это чудесно и даёт полное право не напрягаться.

Предельно просто находиться в пространстве как бы подле своего тела, и наблюдать за тем, что с ним произойдёт. Случаев такого наблюдения предостаточно: это стало мейнстримом сегодняшнего общества. Упование на «высшие силы», на предопределённость событий, на судьбу, на предрешённый выбор, а поэтому и бессмысленность участия в собственной жизни – такого многие придерживаются. Многие – это не только суеверные или религиозные люди, или агностики, это и убеждённые скептики, по правде говоря, ненасытные лицемеры. Разумность к брошенным на жизненный путь посылам, ответственность за свою жизнь – это нечто спорное, спорное сегодня, во время поколения нынешних людей, – а если это спорное, то что же тогда истинное?

Я думаю, жизнь – это испытание. Испытание на понимание этой жизни. Я думаю, опыт важен и его так часто делают критерием мудрости, но всё-таки главный критерий – это способность применять этот опыт. Я знал сотню-другую людей, которых изрядно испытала жизнь. Они набрались опыта, но продолжали жить так, будто этот опыт не отложился в их голове. Да, такие люди обязаны быть мудрыми, но они – глупы.

В старости опыта предостаточно у всех, но назвать всех людей умными и мудрыми нельзя; есть множество глупцов преклонного возраста, и есть много молодых людей, которые умнее стариков. Вообще сравнивать людей по уму немного неправильно, если не учитывать индивидуальные особенности: философ и инженер будут умственно развиты по-своему, поэтому и мудры будут по-своему. Ум, как и опыт, нужно уметь применять, и именно способность применять, а это значит исследовать, анализировать, создавать – именно это по-настоящему различает людей.

Что касается опыта, то его у меня полным-полно. Моё прошлое было разным: хорошим и плохим, должным для развития и должным для упадничества. Хочу вернуться на несколько лет назад и рассказать одну историю, которая и дала мне должный опыт. Впрочем, в те годы я был другой и думал совсем о другом и по-другому.

Тогда я был юный, мятежный духом, вспыльчивый, совершал необдуманные поступки и ничего не брал в расчёт – мне было наплевать на многое. У меня не было авторитетов; и это самое страшное – оказаться одному со своей животно-человеческой сущностью без присмотра и без поддержки. Со временем это может убить или нанести невосполнимый вред окружающим и самому себе.

Начало века, начало тысячелетия, совсем молодая страна, и мы в это время были неопределившимися юнцами, которые хватались за что ни попадя. Мы поддавались своим животным инстинктам как только могли и чувствовали себя счастливее прямо пропорционально от того как эта дикость в нас росла.

В то время я учился в университете и однажды был на волоске от отчисления, по причине того, что нарушил сразу почти все пункты устава. Учился я хорошо, поэтому у меня был шанс быть не тронутым, если что-то пойдёт не так. И вообще, мы с ребятами чертовски редко попадались на проступках. Всё выходило странно легко: учиться и развлекаться, – слишком странно, чисто с точки зрения законов жизни данного времени. Но, как я говорил, моя голова, оценки, капелька удачи и чуда спасли меня.

Дело было субботним вечером. Завтрашний день выходного изрядно искушал и подвигал на что-то совершенно безумное. Такое всегда происходило вечером и порой до самого утра, даже если весь день был абсолютно гнусным. Нам нужен был драйв, хоть мы уже неплохо подвыпили с моими соседями по комнате. Один из них был Гена. Гена с фамилией Булкин (не стоит называть его «булкой» – он от этого часто бесился). Я помню его человеком среднего роста, крепышом и самым выносливым из всей компании. Что бы мы ни делали, в какую ситуацию бы ни попадали, на этого парня всегда можно был положиться. Ещё он нравился девушкам – он реально был красивой наружности человек. Мы учились с ним в одной группе. В учёбе он от меня особо не отставал, но если я серьёзно налегал на учёбу, то он штурмовал гранит науки своей хитростью и способностью находить выход из любой ситуации – хорошее качество для жизни. Меня это, честно, напрягало – в этом вина моего неугомонного чувства справедливости. Вообще друг он был отличный. Второй мой компаньон – Максим Ерёмин. Он был высокий, немного полноватый и со смешным продолговатым лицом и маленьким ртом. Что касается его успехов в учёбе, то учился он неважно. Макс не был глупым, просто был дичайше ленивым. Его лень – это нечто особенное: утром его невозможно разбудить ни при каких обстоятельствах – он вставал только тогда, когда его организм насытится сном; по своей природе он являлся убеждённой совой – а поэтому ближе к вечеру энергия хлестала из него фонтаном. А ещё иногда он вовсе не ходил на занятия по причине «отсутствия вдохновения», – как он выражался. Я всегда считал, что он был нереализованным богатырём: при факте богатырского сна, роста и телосложения, в нём была именно истинная русская душа – я видел это в нём.

Втроём мы выпивали в комнате, что конечно не было разрешено, но в том и весь сок. Мы знали комендантшу общежития и все её передвижения поминутно, но в любую секунду она могла зайти под любым предлогом, хотя часто она заходила без объяснения. Страх был неким пассивным спутником, лично у меня. Этот страх закрывала пелена предвкушения блаженства и зависимости от животного счастья. Косвенно была зависимость и от этого страха, ведь если бы не было его, то тогда и не было бы полноценного предвкушения. Вспоминая это сейчас, я понимаю этот страх рационально и обдумываю все его стороны, и оттого становится по-настоящему стыдно, не внимая на временной промежуток.

Мы смотрели какой-то новый боевик на кассетном видеопроигрывателе в одноголосом переводе. На самом деле фильм был скучный и бессмысленный, сюжетная линия хромала, но другого ничего не было, и мы просто были вынуждены это смотреть. Гене с Максом он приглянулся и вдохновил их на шуточную драку: они начали бросать друг друга, бегать по комнате, бороться. Я лишь наблюдал за ними и от души смеялся над их глупостями.

Помню, наш покой нарушил Витя – один из приятелей – он забежал и сказал, что у него есть хорошая вещь, которая скрасит наш вечер. В руках, в маленьком пакетике, у него была знакомая нам всем смесь, которая выглядела как сушёная трава. На деле эта трава – обычная ромашка – была пропитана одурманивающим веществом. Многие не брезговали употреблять эту траву. Тогда она только появилась в обороте и была редка среди наркотических средств (в ходу в основном был «план»). Самое интересное, что никто ничего не знал об этом веществе. Все знали, что это вредно, ведь это даже не марихуана, впрочем, всем было плевать.

Всем нравились интересы кайфа. Помню, я знал нескольких парней, которые нюхали бензин. Они не брезговали это делать и ловили легкодоступный кайф, сливая бензин из любой попавшейся машины. Они различали эффект бензина от марки, а марку от запаха – истинное пристрастие и природный гений. Я считал это бешеным кайфом, но попробовать никак не решился, хоть они и рассказывали о состоянии цветомузыки, изменении картинки в глазах и весёлой музыке в ушах, которая появлялась непонятно откуда. Вспоминаются и любители так называемого «собачьего кайфа», который называли ещё «бычьим кайфом», «собачьим сном» и ещё бог знает как, сейчас уже не всё припомню. Вкратце, тот самый «собачий кайф» – это умышленное удушье до состояния потери сознания. Глаза закатывались; иногда происходили судороги; кто-то вовсе падал и ударялся головой о пол, но боль как таковая отсутствовала. При достижении этого сна, люди получали блаженное состояние эйфории. В основном этим занимались школьники, которые не всегда имели доступ к наркотикам, и были случаи, когда всё заканчивалось смертельным исходом.