Так вот, все это было странно… У нас в городке, все ездят и без того еле-еле… спешить некуда, да и по таким дорогам быстро не поездишь… Там яма на яме, асфальт не перестилали уже неизвестно, сколько лет! Луис пошел к автобусу, завел его и вывел на дорогу, поставив возле забора дома. Затем — он снова зашел в дом, чтобы взять бутылку питьевой воды, которую он почему-то забыл, хотя всегда выходил вместе с ней…

Едва он зашел в дом, как с улицы послышался грохот, поднялось облако пыли, и они увидели, как огромный, доверху груженый какими-то камнями и торчавшими из этой кучи бревнами, грузовик — самосвал, несшийся по улице на огромной скорости, разнес в щепки их автобус. Он ехал со скоростью примерно шестьдесят миль в час и, казалось бы, совершенно не замечал глубоких выбоин в асфальте. Въехав в их аавтобус, он и не думал останавливаться, а наоборот, еще поддал газу, протащил его остатки еще метров сто на своем бампере. Затем, разбросав обломки по всей улице и выбросив из выхлопной трубы, еще одно густое облако черного дыма, снова набрал скорость, выехал в направлении сотого шоссе и — словно его и не было! Единственное, что врезалось в память — это то, что за рулем грузовика сидела какой-то придурок с раскрашенным лицом и перьях в волосах…

«Луис жив?» — внезапно охрипшим голосом спросил Генри. На нем и остальных друзьях не было лица. Хуанита сказала, что Луис жив, но при виде этого у него прихватило сердце и он лежит, напившись успокоительного, дома. Она забрала у него телефон, чтобы его никто не тревожил и вызвала полицию и врача. Затем она сообщила, что только что подъехала полиция и она не может говорить, если что, перезвонит сама несколько позже, или даст трубку Луису, если тот сможет, или захочет говорить. В трубке раздались короткие гудки…

«Ну вот, парни, понеслось!» — Генри облизал пересохшие губы, дал отбой звонку и оглядел четверых друзей, — «Луис ведь нас возил на своем микроавтобусе… Но пострадал не он сам, а его микроавтобус. Наверное, своеобразный знак, чтобы впредь не тревожил своим появлением Хесуса и все, что связано с этим чертовым островом. Хотя и он сам тоже, видимо не в лучшей своей форме…» Никто не ответил.

«Одним словом — веселье только начинается… Луис для нас — больше не вариант…» — закончил он после небольшой паузы. В воздухе повисла тягостная пауза. Все продолжали осмысливать услышанное и пытаться состыковать его с увиденным на Острове. До всех, словно огнем опалив мозг, начинало доходить понимание того, что своим появлением на этой злополучной террасе, они могли вызвать к активности те, невидимые, неосязаемые, но, от этого не менее зловещие и грозные силы, которые способны решить судьбу человека в один момент и без его ведома.

«Парни, не хочу казаться навязчивым, но, может быть, мне показалось, вы помните ту куклу, с проломленным черепом и отломанной рукой, которая приветствовала нас на тропинке, ведущей к дому? Мне кажется, что ее не было на том дереве, когда мы с вами шли назад…» — охрипшим голосом спросил Макс и несколько затравленно оглядел столпившихся вокруг него парней. Мысль о том, что все же чертовщина, связанная с островом, реальна, пронзила его от темечка до пяток, словно раскаленный стержень, упавший откуда-то с большой высоты. «Что-то не припомню, чтобы я ее видел на обратном пути…» — растерянно ответил Ральф, остальные тоже силились вспомнить, но так и не смогли этого сделать — «Нет, не видели…».

«Слушайте, у меня тут появилась одна догадка…» — Альберт был по-прежнему озабочен, — «Я уже сказал об этом Толстому…» «Да… есть такое… весьма занятная теория получается…» — Ральф почесал кончик носа. «Ну давай! Послушаем твою теорию!» — Генри, картинно принял позу внимательно слушающего. «Громила, хватит строить из себя клоуна!» — нахмурился Альберт. «Давай, рассказывай, сам строишь из себя неизвестно кого!»

«Короче говоря…» — Альберт оглядел друзей, — «Большая Кива — это собственно не кива, а вершина классической индейской пирамиды!» «Занятно!» — проронил Том, все еще не отошедший от своего сна. «Так вот, почему!» — Альберт продолжил излагать свою мысль. «Смотрите…» — Альберт взял какую-то веточку и стал чертить ей по слою придорожной пыли, — «Вот она, терраса… От нее вверх идет дорога, которая имеет несколько уступов, словно повторяя профиль склона пирамиды…» — он начертил на песке силуэт ступенчатой пирамиды.

«А на вершине этой пирамиды — как раз, руины нашей, так называемой, Большой Кивы! Жертву клали на жертвенник, а шаман, или скажем, жрец, вырезал ей сердце таким же ножом из вулканического стекла, о котором говорил Макс…» Ральф почувствовал, что ему становится очень сильно не по себе. Альберт продолжил, — «Жрец брал в руки еще бьющееся сердце и шел с ним вверх, по дороге, к алтарю. Кива — это алтарь! Алтарь, замаскированный мудрыми индейцами под Киву! Он возлагал сердце на алтарь и совершал ритуальное богослужение! Жрец шел туда один! Все непосвященные оставались ниже, в зависимости от ранга! Вы же заметили, что дорога, по мере приближения к верху, ощутимо сужалась?» Друзья кивнули.

Альберт продолжал — «Заметьте, остров имеет форму конуса! Со срезанным верхом. Один край этого конуса более пологий, нежели другой. Я думаю, что это все — гигантская насыпь, которая скрыла всю остальную пирамиду от посторонних глаз! В жертву был принесен лишь алтарь, но все остальное было сохранено! Дорога вверх вместо лестницы? Ну и что с того! Главное — число уступов полностью соответствует тому, что мы с вами видели на фотографиях. В любом строительстве возможны варианты, не так ли, дружище Ральф?» Ральф кивнул. «А поскольку место проклято», — продолжил он, — «То и силы, которые находятся наверное в состоянии спячки на этом острове — силы исключительно темные!»

«Кстати, Макс, насколько я помню, Чичен-Ицу откапывали, после открытия, из-под плотного, повторяю — плотного слоя земли?» «Да, откапывали!» — согласился Макс. «Следовательно, кто-то из представителей более высокоразвитых цивилизаций, или народов, которые это все строили, специально обсыпали построенные сооружения, уплотняя грунт, словно хотели законсервировать свои творения, для того, чтобы в один прекрасный момент снова вернуться сюда. Вот и предполагаемая пирамида на Острове тоже, судя по всему, ждет своего часа.»

«Да ладно! Альбертино, хватит уже тут нагонять на всех жуть! Хотя теория твоя безусловно, интересная» — Ральф попытался взять себя в руки, — «И потом, насчет той куклы — мы шли уже уставшие, а эта чертова кукла висела как раз лицом к тропе, но с другой стороны дерева! Мы шли, торопясь, чтобы не опоздать, вот и не заметили ее! А с пирамидой… над этим стоило бы подумать…» «Все это вроде бы логично…» — Макс явно пребывал в растерянности, — «Но я хочу тебя огорчить, эта кукла была довольно приличных размеров… мимо нее мы вряд ли бы прошли, не заметив… Альберт похоже прав, очень уж похоже на те описания, кторые я вам читал…»

«…ну так и что ты хочешь сказать этим, Макс?» — взорвался Ральф, чего за ним уже давно не мог вспомнить никто из стоящих рядом, — «Ты хочешь сказать, что эта увечная кукла сама собой слезла с дерева, к которому была приколочена, и теперь шарахается по всему острову в поисках неосторожных туристов? Ты видел, какими гвоздями она была приита к этому дереву? Вот такими, не меньше!» Ральф расставил пальцы ладони, показывая примерный размер гвоздей.

«Парни, хватит ругаться!» — к Альберту вернулось его фирменное хладнокровие, которое всегда просыпалось в нем, когда ситуация становилась трудно контролируемой — «Да, вся эта ерунда довольно странная — и отсутствие птиц с насекомыми и вроде бы как уплывший на катере Хесус, но в то же время, вроде, как никуда не уплывавший и все эти гребанные куклы, которые то скалятся, то улыбаются, а приглядишься — пластмасса пластмассой…

Я предлагаю подумать всем вместе, как отсюда добраться до городка. Это первое!» «А что второе?» — все еще не успокаивался Ральф. «А второе — это добраться до гостиницы, привести себя в порядок и пойти в «Попай», чтобы привести нервишки в порядок! Я почему-то до сих пор был уверен в том, что они у нас гораздо крепче, чем оказалось сегодня… К сожалению…» «Друг Альберт, а ты — голова! К тому же, у нас есть бутылка валерьянки!» — Ральф достал из сумки бутылку виски и потряс ею в воздухе.