– Миша меня зовут, – сообщил Дине таджик. – Запомнила? Лезь давай!

–. Так это ж для собак! – возмутилась Дина, увидев подкоп, скрытый кустами.

– Шура делала. Не хочешь, не ходи.

Но Дине очень хотелось посмотреть на замок и охотников, если они, конечно, там имеются. Она оглянулась на Свету, та пожала плечами. Толку от Светки последнее время никакого. Даже совет дать не может, а уж командовать и вовсе разучилась. Ходит ко всему равнодушная, как инопланетянка, ничего не видит, не слышит. Дина передернула плечом и, встав на четвереньки, полезла в дыру.

– Ты у дороги жди, – наказала она Свете. – Я скоро.

Хозяин дома, Паша Вертолет, угощал гостя. Разливал коньяк, подвигал семгу, краем глаза поглядывал в монитор и рассуждал об искусстве:

– Ведь все брехня, Филипп. Все вранье. Клистир тебе вставляют, а оно потом обратно лезет. Кино хорошего нет, книги – дрянь одна, стихи читать невозможно. Мусор. Я, например, Трифонова люблю. Позвал одного писателя, говорю ему, раз ты писатель, напиши мне точно, как у него. Точь-в-точь, но с другим сюжетом. Денег давал много. Говорю, ты пойми, я не против тебя, а просто мой любимый автор помер... И что мне теперь, без книг жить? Так нет, заартачился. Гордый попался. Или не умеет, как Трифонов... Бондарчук, Бондарчук, – внезапно взревел хозяин: – Это что еще за кино?

Гость посмотрел в монитор и увидел во дворе Дину. На рев хозяина в дверях появился растерянный Бондарчук. Он и сам уже видел, что охрана опростоволосилась.

– Я зачем тебя нанял, Бондарчук? Баловать и лелеять? А у меня по дому красные шапочки разгуливают... Живо! Как ребенок тут оказался?

– Я ее знаю, – заметил гость.

– Поклонница? Они вездесущие у тебя что ли? Бондарчук! Веди ребенка сюда, сам спрошу.

– Паш, чего ты орешь? – улыбнулся гость. – У тебя же мобила.

– А голос куда? Мне его Бог дал, правильно?

Бондарчук привел слегка растерянную Дину. Увидев Филиппа, она улыбнулась.

– Ну, – взревел хозяин, – рассказывай, чадо. Как звать, как проникла, чего хочешь?

Дина, не выдержав, прыснула в кулак. Слово «чадо» ее насмешило.

– Соседка моя, – вмешался гость. – Зовут Дина. А это Павел Васильевич, по прозвищу Вертолет.

– Последнее ты зря сказал, – укорил хозяин. – Чему ребенка учишь, кличкам! Эх, согрешили мы, а тебе-то зачем это на себя брать? Живи чисто. А ты садись, – предложил он Дине. – Бери, что хочешь. Коньяк, водка, текила. Рыба вон.

Дина удивилась. Водки ей еще не предлагали. Хозяин, похоже, шутник. Внимания на нее больше не обращали. Предложили водки и забыли. Да и ладно. «Скучно мне, скучно...» – твердил хозяин, а гость загадочно улыбался, пил коньяк, а от советов воздерживался, хотя Павел Васильевич требовал от него совета. Видимо, игра такая. Один позвал и хочет вырвать у гостя совет, а гостю важно советов не давать, тогда он выиграет и выйдет отсюда живым. А не выиграет, этот карабас-барабас с брюхом его сожрет.

– Ты выпила? – хозяин скосил на Дину узкие хитрые глаза. – Так иди прогуляйся по дому. Там животные у меня. Два ежа, два чижа, два ужа...

Дина ему не особенно поверила, но пошла. Комнат было так много, что она ходила кругами, поднималась по лестницам, спускалась в подвал, потом обнаружился лифт с последней кнопкой «три». Немного покатавшись в зеркальном лифте, Дина вышла на самом верхнем этаже и увидела анфиладу комнат. Здесь все было, как в настоящем замке: зал с камином и огромным овальным столом, потолок, расписанный крылатыми богинями, зеркало от пола до потолка. По центру зала прямо навстречу ей ползла змея. Дина осторожно ее обошла. Может быть, хозяин и не пошутил про ежей, чижей и ужей... Может, они, и вправду, тут имеются? Ну и ладно, лишь бы не оказалось медведей и тигров. Из зала она перешла в гостиную с роялем и полосатыми диванами. Рояль она осмотрела внимательно, он был старый, нерусский, неуклюжий. Взяла пару нот – и в дверях, словно по волшебству, возникла красавица.

– Ты играешь? – спросила она.

– На скрипке, – уточнила Дина, впившись взглядом в ее смуглое лицо с черными кудрями. Красавица была одета в прозрачные оранжевые шальвары с топом и украшена ожерельями и браслетами, позванивающими на ходу.

– Скрипки нет, – бросила та, проходя мимо.

– Скажите, пожалуйста, а ежи есть?

– Прямо и вниз на второй этаж.

Красавица ушла не оглядываясь, за ней потянулся шлейф сладких духов. Дина двинулась дальше, надеясь, что кто-нибудь еще попадется по дороге. А то совсем нет людей. Одна змея и одна красавица – маловато для такого помещения. Неужели это дом, размышляла она, и они в нем живут? Больше всего это было похоже на декорации балета, но ведь все настоящее. Ковры, оружие на стенах, картины.

Она подняла голову и увидела портрет старухи в белом чепце с орлиным носом. Глаза старухи сверкали злостью и яростью, глядели прямо на нее. Дина даже присела и, на всякий случай, сказала: «Извините, ваше сиятельство». Старуха показалась ей важной персоной, от которой лучше держаться подальше, и она вежливо обогнула попавшуюся по дороге софу с деревянной спинкой, чтобы не маячить перед старухой. Но тут под ноги ей попал какой-то шнур, и, зацепившись, Дина повалила столик с огромным подсвечником. Раздался ужасный грохот, потом топот ног, и в комнату влетел небезызвестный ей Бондарчук.

– Извините, пожалуйста, я уронила свечку, – сообщила Дина.

– Канделябр и ломберный стол ты уронила, – возразил тот. – Получишь сейчас на орехи.

Он без церемоний прихватил Дину за загривок, как щенка, и быстро поволок по воздуху. Ноги едва доставали до земли, она все время крутилась, пытаясь вырваться, но людоед не выпускал, наоборот, еще крепче прихватил за шиворот. Воротник затрещал, Дина извернулась и злобно куснула охранника в руку. Тот, взвыв, выпустил ее, и Дина кинулась бежать во весь дух. Кажется, она наступила на змею, а красавица, попавшаяся навстречу, отшатнулась с сторону. Топала она оглушительно, бег отдавался эхом. Пугаясь шума, который сама производила, она успела добежать до лифта, он закрылся прямо перед носом Бондарчука и поехал вниз. На первом этаже она сразу бросилась к входным дверям, выскочила на улицу и устремилась к небольшому домику, что попался по дороге. Только забившись в темный угол и услышав приветливое повизгиванье, она сообразила, что это собачья будка. Протянула руку и погладила Шуру.

– Давай ты будешь меня охранять, – предложила собаке, и, кажется, та согласилась.

В доме хозяин, проследивший на мониторе ее побег, распекал Бондарчука:

– Ну ты, оглобля! Чего ребенка напугал? Уронило дите стол, чем он тебе так дорог? Ты меня охраняй, не мебель. Что ты за мебель распереживался? – Паша подозрительно покосился на Бондарчука и долил рюмку гостю. – Иди, приведи чадо.

Бондарчук отправился выполнять приказание. Дина, выслушав его неуклюжие извинения, выбралась из будки вся в траве и собачьих объедках и поплелась обратно в дом. Декорации там оставались прежними: хозяин донимал гостя. Она скромно присела на краешек стула, решив, что извиняться за свечку больше не станет. Вот еще... Уже извинялась. В итоге таскали, как щенка. Она сердито покосилась на Бондарчука, смирно стоявшего поодаль.

– Иди отсюда, Пятница, – махнул ему хозяин.

– А при чем тут пятница? – поддержала разговор Дина.

– Э-э, – хозяин прищурил узкие коварные глаза, – да ты, я погляжу, тундра необразованная. Вот мы себе такого не позволяли – ничего не знать.

Дина фыркнула:

– Я ноты знаю. На скрипке могу. И пою. – Карабас потер друг об дружку толстые волосатые лапы.

– Ну так спой, мы послушаем.

Дина оглянулась на Филиппа, и тот кивнул.

– Хорошо.

Она встала в центре комнаты, отряхнулась от остатков собачьего корма и спела: «Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой...» Голос ее под конец дрожал, так она старалась. Паша обрадованно захлопал. Так удивился пению, будто никогда ничего подобного не слыхал. Слушатель оказался благодарный, запросил еще, и Дина исполнила «Ален Делон не пьет одеколон», а потом «Не сыпь мне соль на раны...» Концерт прошел на «ура», хозяин едва не прослезился и громко хлопал. Потом рявкнул: «Мариула!», да так, что вздрогнула не только Дина, но и Светкин красавчик тоже.