– Ты сражался с самим дьяволом, – наконец-то вымолвил рабби Иссаххар. – Этот сон предсказывает твое сражение с Рубеном и его сыновьями. Ты их одолеешь. Но не сможешь одолеть дьявола, ибо он неуязвим. Он же побудил Рубена выступить против тебя.

– Значит, мне приснился дьявол?

– Да. Знаешь, в каждом из нас живет склонность ко злу. То, что мы называем Йетзер ХаРа. В сердце человека Йетзер ХаРа борется с Йетзер ХаТовом[11]. Дьявол как раз и пробудил в Рубене его Йетзер ХаРа. Но твой сон на этом не кончился. Не так ли!?

– Так, – подтвердил Элохим.

– Тогда продолжай.

– Мне неудобно, абба. К тому же у меня такое ощущение, что вам все мое сновидение уже известно.

– Это не так. Мне известны лишь некоторые приметы.

– Откуда?

– Я открою тебе. Но сначала расскажи вторую половину сна.

– Абба, мне в самом деле неловко вспоминать это даже про себя.

– Знаю. Тем не менее, рассказывай. Так, как видел. Ничего не опуская. Это очень важно.

– Когда открыл глаза, – смущенно продолжил свой рассказ Элохим, – я оказался лежащим в каком-то сарае. Вдруг я услышал голос Анны. Она открыла дверь, улыбнулась и спросила, почему я лежу на земле, но, не дождавшись ответа, она игриво сказала: «Вставай скорее! Чудный день! Пойдем к реке купаться». Я встал, и мы вместе из сарая шагнули прямо на поляну.

– На какую поляну? Не на маковую?

– Да, абба, – вспомнил Элохим, – поляна, в самом деле, была усеяна маками.

– И дул ветер?

– Да, абба, – подтвердил с удивлением Элохим, – знойный ветер. Маки на поляне колыхались. Их пьянящий запах вскружил мне голову. Мы вышли на тропинку и пошли вниз по поляне. У края поляны одиноко стояло ветвистое дерево.

– Какое дерево? Не дуб!? – спросил рабби Иссаххар.

– Да, абба, дуб. И тропинка вела прямо к нему. Когда мы приблизились к дубу, Анна остановила меня и сказала: «Взгляни, кто там лежит!». Под деревом лежала обнаженная девушка. Прямо на траве. Анна взяла меня за руку и подвела к ней. Я присмотрелся и, к своему ужасу обнаружил, что… Что с вами, абба?

Только теперь Элохим заметил, что Второсвященник слушал его, бледнея все сильнее.

– Не спрашивай ничего. Продолжай.

– Но мне очень неловко.

– Мне не меньше. Но это чрезвычайно важно.

– На траве лежала Анна. Только юная. Я воскликнул: «Это же ты?!». Не веря своим глазам, я смотрел то на Анну, то на девушку. Я одновременно видел Анну такой, какой она была теперь, и такой, какой она была тогда, когда впервые встретил ее. Такое может случиться лишь во сне, абба.

– Очевидно.

– Обе они одинаково улыбались мне. И вдруг Анна сказала: «Ляг с ней!». Голос ее звучал повелительно. Юная Анна протянула мне руку. Я присел у ее ног. Она улыбалась, но в глазах была какая-то вековечная грусть, как у жертвенного ягненка. Она лежала на боку лицом ко мне. Медленно она повернулась лицом к траве и запрокинула ногу за мое бедро. Ее розовое тело змеей скользнуло по траве. Затем она плотно прижалась ко мне. Я ощутил ее жаркое дыхание и тут же проснулся.

Рабби Иссаххар глубоко вздохнул и сказал:

– Свершилось!

– Что свершилось?

– Предсказание.

– Не понимаю, абба.

– Великое Тайное Предсказание Мелхиседека. Царя Шалема и Высшего Священника Эл Элйона.

Элохим по-прежнему недоумевал.

– Видишь ли, Элохим, после битвы девяти царей, Лот, племянник Авраама, попал в плен к Кедорлаомеру, царю Еламскому. Авраам вооружил свой народ и преследовал Кедорлаомера до Хивы и отбил Лота у него. Лот со всей семьей и имуществом вернулся обратно в Содом. И царь Содомский вышел навстречу Аврааму в долине Шаве. Вместе с ним был царь Шалема Мелхиседек. Он вынес Аврааму хлеб и вино. И сказал:

וַיְבָרֲכֵהוּ וַיֹּאמַר בָּרוּךְ אַבְרָם לְאֵל עֶלְיוֹן קֹנֵה שָׁמַיִם וָאָרֶץ:

Vayevarechechu vayomar baruch Avram le-EL ELYON Koneh shamayim va’arets!

וּבָרוּךְ אֵל עֶלְיוֹן אֲשֶׁר מִגֵּן צָרֶיךָ בְּיָדֶךָ וַיִּתֶּן לוֹ מַעֲשֵׂר מִכֹּל:

Uvaruch EL ELYON asher migen tsareycha beyadecha vayiten-lo ma’aser mikol!»[12]

В ответ Авраам отдал ему десятину от всей своей добычи. Все это написано в Берейшите. Но там не написано, что Мелхиседек еще открыл ему Великое Пророчество и повелел хранить его в строжайшей тайне. Это пророчество, известное среди высшего слоя священников как Великое Тайное Предсказание, передавалось лишь устно по линии Аарона от одного первосвященника к другому. Симону, нынешнему Коген Гадолу, его содержание неизвестно. Оно известно только мне, и я должен бы был передать его своему наследнику.

– Йешуа?

– Да Йешуа. Перед Парокетом Кодеш ХаКодашима[13]. Лишь там его дозволено произнести, как это делали мои предки.

– Абба, но я не понимаю, как Предсказание Мелхиседека связано с моим сном?

– Прямо. Твой сон, твой приход сегодня ко мне, даже выпад Рубена были предсказаны царем Мелхиседеком.

– Но я мог бы не прийти сегодня. Тогда Предсказание отменилось бы?

– Нет. Тогда его исполнение отодвинулось бы вперед на пару тысяч лет. Нет ничего сильнее Предсказания Мелхиседека. Оно сильнее самой жизни, сильнее отдельной и совокупной человеческой воли. Предсказание непреодолимо предопределяет события.

– Стало быть, мои действия предопределены?

– И да, и нет.

– Непонятно, абба. Лучше скажите, что меня ждет?

– Элохим, даже тебе я не вправе открыть Предсказание Мелхиседека. Я могу лишь подтвердить то, что уже произошло, но не то, что грядет.

Элохим не любил переспрашивать, тем более своего тестя, прекрасно зная, что он из тех, кто говорит ровно столько, сколько возможно.

– Пойдем. Тебе надо взять свой меч.

Они перешли в боковую комнату, в которой хранились святые облачения Сеган ХаКодешима. Из-под них рабби Иссаххар достал меч Голиафа и передал его Элохиму. Он был завернут в старую одежду. Элохим развернул ее. Меч был в ножнах. И он вспомнил слова отца: «Не обнажай меча напрасно, но раз вынул его из ножен, то убей!». Он наполовину обнажил меч и поцеловал клинок.

Выйдя во двор, Элохим сложил аккуратно одежду, в которую был завернут меч, и спрятал ее за пазухой. Затем, взял меч за рукоятку. Она удобно легла в ладонь. От меча исходила какая-то сила, и он испытал то редкое чувство, которое может вызвать в мужчине одно лишь соприкосновение с рукоятью смертоносного оружия.

Последний раз он пользовался мечом Голиафа семнадцать лет тому назад во время осады Иерусалима. Он с мечом в руках защищал свой город, свой Храм, но не право Антигона (Маттафия), последнего хасмонейского претендента на иудейский престол. Он сражался бок о бок с сынами Бабы на зубчатых стенах Бираха[14]. Дрался храбро, яростно, сразив вот этим самым мечом немало римлян и идумеев. Был сам серьезно ранен стрелой. Она вошла ему в грудь и, едва не задев сердце, уперлась острием в ребро под лопаткой. Он потерял много крови, его укрыли в доме тестя. Лишь умение искусных иудейских целителей и заботливый уход Анны вернули его к жизни.

Антигон тогда потерпел поражение. Сокрушительное. Иерусалим пал после длительной, изнурительной осады. Подобно урагану, римляне и идумеи ворвались в город, сметая на своем пути все без разбора. Они крушили стены, грабили дома, вырезали мужчин, насиловали женщин, протыкали копьями детей, пока Ирод не уговорил Гая Сосия, предводителя римлян, прекратить кровавую вакханалию, пообещав щедро вознаградить каждого легионера. «Римляне ведь не собираются полностью опустошить город и оставить меня царем пустыни?», – с сарказмом спросил тогда Ирод Гая Сосия[15].

Утихомирив римлян и свирепствующих идумеев, своих соплеменников, Ирод взошел на иудейский престол. И первым делом он казнил всех членов Синедриона, пощадив лишь Гилл-Эла, того самого рабби, который осмелился выступить против него когда-то на суде перед Синедрионом. Следующим шагом было решение царя избавиться от лучших сынов Израилевых. Элохим возглавлял его черный список. Его жизнь висела тогда на волоске. Элохима спас рабби Иссаххар, которому взамен пришлось признать Ирода царем иудеев и согласиться на его право назначать первосвященников. За это Элохим был глубоко признателен тестю.