До поры, пока не отделали подвал.

— Идём, — проговорил мне на ухо, утаскивая из-за стола. Перед спуском — завязал мне глаза и подхватил на руки. Я уже и подзабыла это ощущение, когда взлетаешь вверх и оказываешься в надёжных объятиях… Меня бережно опустили уже за дверью, и только после этого Давлат развязал мне глаза…

— Что это? — дар речи пропал, когда я увидела, во что превратился мой подвал.

— Мужская берлога, — с гордостью заявил Давлат.

— В моём доме?

— Это и Борин дом, а брат у тебя, если ты не заметила, вырос. Ему нужны серьёзные мужские развлечения. Ну и мне, когда мы с тобой будем приезжать к нему в гости.

— Мы с тобой? — вскинула брови удивлённо.

— А есть другие варианты? — ехидно поинтересовался он.

Откуда, драгоценный, если после тебя ни на кого смотреть не хочется. Ты же у меня идеальный гад, эх…

В этот раз я сама проявила инициативу, шагнула вперёд, обняла за пояс, опустила голову на грудь… Устала, соскучилась и… пора перестать себе врать. Он — мой первый и единственный, всегда будет только он. Других вариантов нет.

— Я всё пониманию, — пробормотала, — но шест?!

— А это, — наклонился, обжёг дыханием ухо и шею, — для суровых мужских развлечений…

Ах так! Свела брови и пригрозила кулаком, кулак, правда, был пойман и зацелован.

— Я тебя развлеку, — тихо прорычала, — ой, развлеку!

— А развлеки, — хмыкнул он, убрал мне локон за ухо и ухмыльнулся довольно так, плотоядно: — Тем более, ты проиграла, сладкая…

Вот ведь! Я думала, он забыл о нашем споре! Нет же, помнил! Выжидал!

— Только с тобой, — не осталась в долгу. — Помнится, ты тоже задолжал мне стриптиз? — да ещё и бровками сделала для убедительности.

— С удовольствием, — коварно ответил он, выпустив меня из объятий и включив музыку.

Я и почти одурела от вида — Давлат двигался плавно, с уверенной грацией хищника, всем видом показывая, что одежда на его теле лишняя… И с этим сложно не согласиться, созерцая это самое совершенное тело. Так и хотелось провести языком по гладкой коже груди, ощутить её вкус… Ммм…

Зависла, разглядывая соблазнительного демона, потеряла бдительность, а он оказался близко, так быстро, что я не успела сориентироваться…

Схватил, прижал к шесту, задрал руки вверх и…

Опушенные наручники?

— Так нечестно? — дёрнулась, было, я, но тут же попала в плен жадных губ и требовательных рук…

А потом мы оценили и прочность шеста, и ширину дивана, и надёжность барной стойки, и простор душевой кабины…

Мои крики и стоны наверняка убедили негодника в том, что мужская берлога удалась…

Когда мы снова переместились на диван, но уже за тем, чтобы отдохнуть от того сумасшествия, в которое сорвались, Давлат притянул меня к себе, поцеловал в висок — так целомудренно по сравнению с тем, как целовал прежде — и сказал на полном серьёзе:

— А теперь, как честный человек, я должен на тебе жениться, — извлёк из-под диванной подушки красную коробочку, и надел мне кольцо прежде, чем я успела хоть что-то возразить.

Впрочем, уж если решила говорить себе правду, я и не хотела возражать.

— Только с тобой, — прошептал он, прижимая к себе, — навсегда.

— Навсегда, — поклялась я, зная, что так и будет…

Свадьбу назначили на весну, о чём и сообщили всем собравшимся, явившись, наконец, пред их всепонимающие очи.

В этот раз к свадьбе Давлат подошёл серьёзно, и к дальнейшей семейной жизни вообще. Например, избавился от клуба, заявил, что несолидно женатому мужчине возглавлять такое заведение. Я, как будущая супруга, не могла не поддержать такое решение…

Да и вообще, Давлат смог скорректировать график так, чтобы больше времени проводить со мной. Впрочем, я тоже скоро вновь влилась в бешеный ритм офисной жизни — всё-таки приняла предложение и Башира Давидовича тоже и училась теперь управлять ювелирной империей…

А с Давлатом мы потом ещё ни раз осваивали и мужскую берлогу в подвали родительского дома и широкий стол в кабинете его офиса… И многие другие места.

И вот, за две недели до свадьбы, тест показал мне — старались не зря. Уверенные две полоски. Позже, конечно, сдам анализы, чтобы подтвердить уже наверняка, хотя я и так уверена в результате.

И вот я стою перед зеркалом, смотрю на себя и волнуюсь… Первый раз, выходя замуж за Давлата, я нарочно бравировала, сейчас же, выходя замуж по-настоящему, по большой, взаимной любви, переживаю, несмотря на то, что образ продуман до мелочей. Мы с Лампой решили, что раз у нас выездная регистрация в деревне, то и образ должен быть — а-ля «деревенский пикник». Поэтому на мне, на первый взгляд, очень простое платье: лёгкий вырез, шифоновые «крылышки», приталенный верх и простая, пышная юбка, но без колец, скорее — свободно струящаяся. Вся прелесть наряда в тканях: по бледно-зелёному атласу струится шифон с цветочным принотом винтажных роз, а талию перехватывает бархатная тёмно-зелёная лента. И всё, никаких рюшек-финтифлюшек, не люблю этого. Прическа тоже простая, единственное украшение — простенький венок из живых цветов. И да — в букете сегодня не кактусы. Ведь его делала сама Лампа. Она ни разу не флорист, но ради меня просмотрела кучу мастер-классов по свадебному букету, потом — обошла соседок, разжилась садовыми цветами. Благо, у нас весна щедра на цветы, и, узнав для чего просят, женщины щедро делились красотой со своих клумб и палисадников. Хватило не только на букет, но и на оформление арки, да и вообще весь двор превратился сейчас в цветущий рай…

Пришлось принять и подарок от Башира Давидовича: изящное колье, серьги и браслет из александрита.

— Переливчатый, как твои глаза, — сказал он, вручая подарок, и отказов, разумеется, не принимал.

Лампа обнимает меня со спины, заглядывает в зеркало вместе со мной.

— Какая ты красивая у меня. Да ещё и с таким чудесным сюрпризом. Иди, порадуй своего Давлата…

В прихожей меня ждёт Башир Давидович, оглядывает, прищёлкивает языком:

— Если он тебя обидит ещё раз — ох, узнает мой гнев…

Подмигиваю ему, принимаю локоть и иду рядом, туда, где под нарядной цветочной аркой ждёт жених…

Давлат сегодня в светлом, ослепительно-красивый и такой влюблённый…

В суете поздравлений, танцев, тостов, бесконечных криков: «Горько!» внезапная тошнота действует отрезвляюще…

Приходится сорваться и побежать в уборную.

Давлат следует за мной по пятам и, наблюдая за тем, как меня выворачивает, не брезгает, а жалеет:

— Тишенька, солнышко, где ты могла эту заразу подцепить? — помогает умыться, привести себя в порядок.

— От тебя же и подцепила, — отвечаю чуть резче, чем хотелось бы. Просто случай неподходящий, антураж ненадлежащий, муж, конечно, не виноват, я злюсь скорее на обстоятельства.

— От меня? — широко распахиваются голубые глаза. — Но я же…

— Успокойся, милый, — теперь уже улыбаюсь, — через девять месяцев эта зараза появится на свет и, надеюсь, уже от нас не отстанет, — невольно хихикаю: — Зараза! Это надо же так ребёнка обозвать?

— Ребёнка? — ошарашенное лицо, хлопающие глаза. — Какого ребёнка?

— Твоего и моего, глупый, — шагаю, обнимаю, склоняю голову на грудь, — нашего!

— Так ты беременна?

— Да, твоим сыном.

Муж смеётся, кружит меня прямо тут, в уборной и вспыхивает ярким солнцем.

Моим солнцем. Светом моей жизни.

Теперь — навсегда. И я больше никому не позволю отредактировать свою реальность…