Под глазницами мешки

Цвета бормотухи,

У запачканной щеки

След от оплеухи.

И, о ужас, посмотри

На подол халата,

Неужели же внутри

Девушка брюхата?

Всего нас было пять друзей,

В кафе, с бутылкой лимонада,

У одного на всех айпада,

В горячих спорах до страстей.

Надежд и планов было много,

Мечтали изменить и мир,

Но одного взяла дорога

Без направленья, на буксир.

В кафе осталось нас четыре,

У каждого бокал пустой,

И мысли на душе, как гири.

Один из нас ушел с женой.

Втроем над рюмочкой бурбона

В кафе болтали обо всем,

Другой преподавать в Сорбонну

Уехал по утру, потом.

Нас за столом осталось двое,

(Три старых друга не в пример)

Болтать про Крым и все такое.

Мой друг погиб за ДНР.

В кафе за чашечкой эспрессо

Теперь, один я, без друзей.

Вдруг в двери, с шумом как из леса,

Влетели пятеро детей.

Ай-фон, бутылка лимонада,

Наперебой их разговор,-

И мир им переделать надо

И разрешить их детский спор.

Наклонись, рябина,

Низко, как от ветра,

К холмику из глины

Под крестом из кедра.

Семена бурьяна,

Под рябиной всходы

Дайте, чтоб Ивана

Спрятать от народа.

Перепутай тропы

И пути, чужбина,

Заблудилась чтобы

В поле Катерина,

Не нашла Ивана,

Не узнала имя,

Платьем по бурьяну

Провела и – мимо,

Не роняла слезы

На могилку друга,

Не кляла вопросы,

Не вздыхала туго.

Ей и знать не надо

Об Иване правду:

Серебро солдата -

Жизнь его в оплату.

Улетали мины

Камушками в рощи.

Котлован из глины

Наполняли мощи.

Проверять карманы,

Мародерить тело

Было и Ивану

После боя в дело.

Цепочки да гроши -

На войне трофеи,

То, что подороже,

То висит на шее.

Тело грабь, и в глину

Без креста из палок.

Будет Катерине

Дорогой подарок.

Будет. Вот он – в поле,

Под сырой рябиной.

Стонет ветер, то ли

Плачет Катерина.

Пути блондинок неисповедимы.

Спроси того, кому она жена.

Поведал мне не мало друг мой Дима

Историй о блондинках. Вот одна.

Ночь. Пригород Москвы. Блондинка Алла

После ток-шоу женского канала

Выходит из компании подруг,

Довольная собой, вдоль тротуара,

Идет мимо машин-машин. Испуг!

Конечно, нет на месте «Ягуара».

Столб, дерево, на баннере мужик,

Дорога с ямками, собачник с колли,

Но вместо «Ягуара» грузовик.

«Козлы, эвакуировали что ли?

Как им не стыдно! Жулики-воры!»

Для верности проверила дворы.

Все тщетно. Возвратилась к остановке

Уже в такси звонит на все парковки.

Там говорят, что были не они.

Днем позже написала заявленье

В полицию. Проходят дни и дни.

Она в фейсбуке пишет обращенье

Взывая к добродетели воров

Вернуть, хотя бы, розового Чмоку.

И много-много жалостливых слов.

Увы. Фейсбук с ней поступал жестоко,

Не помогал. Машину не нашли.

Муж ей купил на время «Жигули»

(Пока ждет новый «Ягуар» в салоне)

И новенького розового пони.

И вот, что дальше рассказал мой друг:

Спустя какой-то срок блондинка Алла

Решила снова навестить подруг.

Приехала туда, припарковала,

Выходит, видит через тушь ресниц:

Вот «Ягуар» ее в помете птиц,

И слоем грязь с водительского бока.

И крик счастливой дуры: «Чмока! Чмока!»

Да, путь блондинок неисповедим.

Немыслимо понять их, нам, другим.

Из зала, за стенкой-стеклом

Видны повара ресторана

Со скалкой, лопаткой, ножом -

Бейсболка, Колпак и Бандана.

Колпак перепачкан мукой.

Следами от пальцев бейсболка.

Бандана все время спиной,

Торчит невидимка заколка

В каштановой пряди волос

К виску под гребенку в зачес.

Бандана готовит лазаньи.

Лепешку катает Колпак.

Бейсболка стоит от созданья

Шедевра из рыбы на шаг:

Две травки, щепоточка соли,

Нить масла. И вот на руках

Тарелка блестит в полироле

Намытых до глянца краях.

Колпак поспевает за пиццей,

Танцующей танго в печи.

Расплавленный сыр суетится,

Дрожат помидорки почти,

Проходит румянец по корке,

И пиццу, к ней делая шаг,

На верхнее блюдо из горки

Лопаткой кидает Колпак.

Бандана пустыми руками

Макает в крутой кипяток

Блин теста и в протьвень слоями

Сыр, соус, рагу и дымок.

Бандана, Колпак и Бейсболка.

Я в кухню пробрался, как вор

Подслушать троих разговор.

–Семен, у Наталки футболка,

Все видно под ней на просвет.

–Как с конкурса мокрых футболок,

Жаль, плотный у фартука полог.

–Эй, вы! Вам другой темы нет?

–Наталка, размерчик в поряде,

Подскажешь какой? – Чего ради?-

– Семен, на веранде в засаде

Жених ее, возле стены.-

– Ой, вы дураки, пацаны.

В стрёмное время

Пострелом в стремя

И на закат стремглав.

В мире-покое

Поле другое,

Ночь с ароматом трав.

Повод на холку,

Паспорт на полку,

Милую на порог.

В небе зарница,

Месяц родится

Щурится на восток.

В брачной постели

Ласки до хмели,

За поцелуем стон.

Голые спины,

Звуки пружины

И соловьи, как фон.

Утро-туманы,

Речи-обманы,

Сторожи тополя

Смотрят сердито,

Как за копытом

В спину летит земля.

Милая в поле,

Горькая доля

Рвать казака рукав.

Время не время,

Пострелом в стремя,

Он на восход стремглав.

Согнула жизнь в скрипичный ключ,

Отобрала свободу тела,

Но пристыдилась, не посмела

Загородить последний луч.

Луч от прожектора на сцену,

Где твой рояль, твой табурет.

Ему я понимаю цену,

Он для тебя не просто свет.

Как музыку сказать словами?

Она под клавишами нот,

И полунот, другими-нами

Не приручаема живет.

Но ты извлек. Я видел лица,

Открытые глаза и рты

Слеза, потекшая ресница,

Твой зритель, музыка и ты.

Клянусь, тебя я слушал стоя,

Я за тебя был на ногах,

Тебя, не меньшего героя,

Чем зрения лишенный Бах.

Встал и оркестр Аристона,

Он так тебя сопровождал,

А зал, с партера до балкона,

Весь, плакал и рукоплескал.

Тарелочки на палочках бамбука

Взять подержать в кулак дает жонглер.

Они вращаются, как друг за друга,

Все вместе собираются в узор

И нотками фарфорового звука

Ведут между собою разговор.

Подрагивают на оси опоры,

Баланс теряя закудахчут вдруг

Но виртуозная ладонь жонглера,

Раз-два, их запускает снова в круг

Не выпуская из палитры хора

Тянуться хризантемами на юг.

Темно. Луч света сверху, с потолка,

Под ним чернильница и лист бумаги.

Гусиное перо берет рука.

Другой прожектор засветил во мраке.

В его неярком свете цепь людей

Сгруппировавшихся лицом в колени.