Сознание вспыхивало и угасало. Перед глазами то мелькал солнечный день, то ночное небо. Иногда я шла, но чаще всего валялась на земле. Тело то отзывалось болью, то было полностью бесчувственным.

А разум возвращаться упорно не желал. Он остался в прошлом, где я даркира, где меня любят и уважают, где Мерцающее озеро ласково искрится на солнце, где братья дарят мне подарки, а отец лелеет свою единственную дочь…

Сознание вспыхнуло, когда боль резко настигла меня ударом, а в воздухе послышалось ругательство. Следующая вспышка отметила тряску телеги. И вроде бы иногда мне заливали в рот воду. А потом, сквозь пелену, я услышала разговор.

– Кто там у тебя, Эрл?

– Бродяжка, споткнулся об нее на пепелище.

– Так уже два десятка дней прошло. Там разве кто-то остался?

– Сам удивился, всех выживших давно вывезли, а эту, видно, пропустили. Я бы и не заметил, если бы сам не споткнулся. Совсем плоха.

– Так чего тащишь полутруп? Да смотри, от нее одни кости остались. Оставил бы ее там.

– Не смешно. Приказ ты слышал, а головой своей я еще дорожу.

– Все равно, она не жилец.

– Пока дышит, везу, перестанет, выброшу в овраг.

Вспышка погасла, а разум стал блуждать и цепляться за слова. Пытался их повторить, понять, его что-то зацепило, отчего он стал ворочаться и пытаться вылезти из тьмы.

"Бродяжка… два десятка дней… выжившие… полутруп… Стоп… выжившие? Есть выжившие?".

Разум заметался быстрее, а душа заныла с новой силой, но среди бездны отчаяния и боли появился слабый огонек надежды. Кто-то выжил? Кто?

Я распахнула глаза и уставилась в дощатый потолок.

Сознание вяло стало отмечать окружающее отрывками. Дневной свет, вонь, стоны, жесткое ложе, боль в теле, нестерпимая жажда.

Повернула голову. Пол. Я лежу на дощатом полу, где-то в углу большой комнаты, где находятся еще много таких лежащих. А еще здесь кто-то ходит в длинных платьях. Одно такое платье подошло ко мне, и я услышала женский голос:

– Надо же, очнулась.

Рядом присели и протянули мне кружку, я жадно выпила содержимое. Теплый бульон блаженно растекся внутри. Я прикрыла глаза и подумала, что не пробовала ничего вкуснее в жизни.

– Благодарю… – прошептала я.

– Ну, теперь точно на поправку пойдешь. Так что Эрл мне спор проиграл, – хмыкнули рядом, – говорила же, что рептилии живучие.

Я подняла глаза и посмотрела в лицо женщине. Она была человеком, обычным, пустым человеком.

Сознание возвращалось ко мне, как положено после пробуждения, но умело только наблюдать, не затрагивая омертвевшую душу. Без мыслей, без суждений, без эмоций. Я напоминала себе пустотелую куклу.

Первую неделю меня отпаивали бульонами, походы в уборную давались мне с трудом, ноги практически не держали, но человечка поддерживала под руки, что и позволило мне перестать ходить под себя. Большую часть времени я лежала в своем углу и слушала.

Так я поняла, что нахожусь в приюте для бездомных, все еще в Лизарде, но практически на границе.

– Вообще-то, у Эрла приказ вести всех найденных василисок в столицу Акменса, – рассказывала мне человечка по имени Тора, – но когда он проезжал здесь с тобой, то было видно, что ты вот-вот перестанешь дышать. Тогда я и предложила оставить тебя здесь. Эрл был уверен, что ты все равно не выживешь, а я с ним поспорила. Вот так ты принесешь мне пару золотых, когда Эрл будет тебя забирать. Приказ пока еще в силе, так что оклемаешься и поедешь в столицу.

– Зачем? – прохрипела я свой вопрос. Горло саднило, и разговаривала я очень редко.

Тора пожала плечами, забирая пустую кружку.

– Приказ Стэрка, говорят, он со всеми василисками купаться любит.

Так, частями, я узнала всю историю.

В тот трагичный день Стэрк со своим отрядом приехал во дворец для заключения брака. Свадьба состоялась, и гуляли ее всей столицей. На рассвете случился пожар. Стэрк со своим отрядом стал выводить жителей из города, а правящий даркир с сыновьями тушил огонь. Но не справились… и погибли.

– Представляешь? Жениться вечером, чтобы утром твоя жена сгорела во дворце… Это самый короткий брак, который я знаю, – усмехнулась Тора.

В ее голосе не было и намека на сожаление и печаль. Я отвернулась от нее, но все же спросила:

– Тебе не жаль правящего дома?

Над ухом хмыкнули:

– Тебе не понять, ты василиска и жила там в довольстве, а вся даркирия в это время погибала от войны. Всех мужчин забрали, урожаев практически не было, а первыми в расход пошли человечки. Кто будет держать в доме прислугу и кормить ее? Таких, как я, просто выкидывали на улицу, мы собирались группами и выживали, кто как мог. И все это на протяжении десяти лет. Не год и не два. Целых десять лет голода и бродяжничества. А правящий дом ни разу не оказал помощь своему народу, для него было главное сохранить в столице все как прежде. Там уж точно проблем не знали.

– Но… без правителя, как будет существовать даркирия дальше? Разве хаос и беззаконие лучше? – попыталась я возразить.

– Так есть правитель, – улыбнулась Тора, – Стэрк же был женат на даркире Кассандре, а она из наследного выводка. Так что теперь Лизард и Акменс объединятся под его властью.

Я вздрогнула. Вот значит как. Стэрк получил не только мирный договор и жену, но и всю даркирию в придачу.

А что… если на это и был расчет? Пожар во дворце случайный? Просто невозможно. Да там одного бассейна было достаточно, чтобы затушить любое возгорание. Нет, пожар не совпадение и не случайность. Мой дом подожгли, причем с разных сторон. А Стэрк даже не пытался тушить, сразу стал выводить людей. Он намеренно оставил членов правящего дома в огне, все продумал и рассчитал заранее. Вот почему настаивал на браке, чтобы получить потом даркирию в наследство… И действительно, зачем мир, когда война выиграна? Лучше избавиться от правящего дома и подмять под себя весь Лизард. Точно также он поступил с Акменсом.

Мое открытие не принесло ни боли, ни ненависти. Я была давно выжжена изнутри, и мне было все равно. Единственное за что я цеплялась раньше, так это за надежду, что кто-то выжил из моей семьи. Но это было не так, все сгорели, а до выживших лизардцев и того, кто ими будет теперь править, мне не было дела.

А потом мне приснился отец. Он смотрел на меня грустными глазами и качал головой. Он был разочарован. Конечно, будь он жив, то никогда бы не позволил, чтобы Лизардом правил обычный воин, тем более горный василиск. Отец бы поднял восстание, заключил договор с драконами, заложил душу Темному Богу, но сместил бы захватчика с престола. Так же поступил бы и каждый из моих братьев. Гордость озерных никогда не смирится с правлением чужака. Но из них никто не выжил. Только я. И отец в моем сне качал головой, осуждая мое равнодушие. Разве так ведут себя озерные? Разве василиски сдаются? Нет. Никогда.

Я открыла глаза и долго смотрела на дощатый потолок.

Знаю, что слабая, знаю, что сама, знаю, что ничего не выйдет, но…  я должна что-то сделать, попытаться, постараться, приложить все усилия и сверх того. Я должна… Обязана.

Следующую декаду я целенаправленно восстанавливалась. Я заставляла себя есть любую пищу, которую мне дают, упорно вставала со своей лежанки и делала упражнения, чтобы укрепить свое тело. Единственное, что я не делала, так это не обращалась к своей магии. После первого купания, когда мои волосы вымыли и высушили, я поняла, что во мне никто не признает наследную даркиру. Мои волосы больше не были ярко-синими, они… поседели. Стали то ли сизыми, то ли платиновыми, а как по мне – пепельными. Да. Это погребальный пепел, который я теперь всю жизнь буду носить с собой.

– Да ты совсем слабая, василиска, – хмыкнула Тора, увидев этот цвет, – полукровка, что ли?

– Полукровки только человечки бывают, – ответила я.

Тора хмыкнула.

– Ну да, ну да, но этот блеклый цвет волос показывает, что в твоем клане давно даркирийских кровей не было. А теперь и ни в ком вообще не будет! – и Тора рассмеялась.