– Наоми, что скажешь?

Короткое молчание.

– Извини, я прослушала. О чем речь?

– Подготовить «Роси» к броску? Когда «Черный змей» наберет разгон, можно будет прорваться.

– Нет. – Он ждал этого ответа. – Они нас не опознали. Ударившись в бега, мы только навлечем подозрение. Лучше сойти за непричастных. Алекс? Просчитай, как нам перехватить «Белый дуб». Тот большой ледовоз у второго газового гиганта.

– Есть курс, – доложил Алекс.

Амос поерзал на скамейке.

– Капитан…

– Все нормально.

– Надо будет бежать, – сказала Наоми, – сбежим.

«Вечно нам надо бежать. И никакой передышки», – думал Джим. Говорить это вслух не было смысла.

Алиана нажала кнопку вейпа и глубоко затянулась. Пахнущий ванилью туман мягким теплым облачком наполнил легкие. Смесь никотина с тетрагидроканнабинолом и примесью какой-то экзотики. Экзотики, уравновешивающей сонливость от ТГК обострением восприятия. Шторы были задернуты, но свет по краям просачивался, поджигал пылинки радужными искорками. Алиана шевельнула ногой. Шелковистая простыня была ласковей тысячи миниатюрных любовников.

Тристан спал рядом, прижавшись к ее бедру подтянутой мускулистой задницей. И тихо похрапывал, изредка подергиваясь и вздыхая. Алиана понимала, что эти звуки кажутся ей милыми и очаровательными только потому, что она на взводе и после коитуса. Как только храп начнет раздражать, Тристан станет здесь лишним.

Опытным путем она отыскала два способа выживать при жестком авторитарном режиме. Первый – к нему прибегало большинство: быть тем, чем хочет видеть тебя власть. Марсу требовались верные солдаты, их он и штамповал, как принтер штампует детали. Алиана с годами успела понять, что принадлежит к их числу. Она видела, как соратники тщатся задавить или изгнать из души все не вполне марсианское, и порой им это удавалось.

Другой способ выжить: научиться получать удовольствие от тайны. Радоваться тому, что кажешься не тем, что ты есть. И отточить это умение. Оно напоминало сексуальное извращение, даже если не требовало тащить в койку младших по званию. Волнующее сознание, что обмолвка или оплошность могут привести к пуле в затылок, ей нравилось гораздо больше обычного секса.

Снисходительное, открытое общество, где занимаются тем же самым, не опасаясь последствий, свело бы ее с ума. Она с самого начала была в восторге от лаконского эксперимента, потому что мечта Дуарте, обернувшаяся сперва восстанием против Марса, а затем непрерывной чередой опасностей, кормила ее адреналином. Алиана этого не стыдилась. Знала, что собой представляет.

– Просыпайся, – сказала она, пальцем ткнув юношу в спину.

– Сплю, – промямлил Тристан.

– Знаю. А теперь просыпайся. – Она снова ткнула его пальцем. Десять часов в неделю они занимались борьбой и боксом. Пальчики у нее, если напрячь, были тверже железных стержней.

– Господи прокляни! – выговорил Тристан и перевернулся. Улыбнулся ей спросонья. Всклокоченные светлые волосы и гладко выбритые щеки с глубокими ямочками – чистый херувимчик с классического полотна. Рафаэлевский путти.

Еще разок затянувшись, Алиана протянула вейп ему.

Тристан покачал головой.

– Ты чего меня разбудила?

Она со вкусом потянулась на мягких простынях – ее тело едва умещалось на длинной койке.

– Я под кайфом, желаю трахаться.

Он с театральным вздохом повалился на спину.

– Алли, я отдал тебе всю жидкость до капли.

– Так ступай, выпей стакан воды, закуси соляной таблеткой и тащи задницу обратно в койку.

– Есть, есть, полковник! – рассмеялся Тристан.

Его смешок оборвался резким выдохом: «Уф-ф», – когда она навалилась ему на живот, лодыжками и ступнями прижала к матрасу бедра, а руками – запястья. Плечи и грудь у него были хорошей формы, но мягковаты: скорее как у здорового подростка, а не мужчины за двадцать. У нее руки были тонкие, жилистые, с мышцами бегуна на длинные дистанции, до основы обожженные постоянной нагрузкой и крепкие, как стальные пружины. Она легко пресекла его попытку шевельнуться, до хруста сжала пальцы – и он ойкнул.

– Алли, ты…

Она снова нажала, и он заткнулся. Видел, что она сердита. Она любила себя сердитой. И любила, чтобы он это видел.

– В этой комнате я Алиана, а ты Тристан, – медленно отчеканила она, не позволив наркотику сделать речь невнятной. – За ее дверями ты – капрал Ривс, а я – полковник Танака. И никогда не следует путать одно с другим.

– Знаю, – пробурчал Тристан. – Я пошутил.

– Не шути. Никаких смешков. Никаких оговорок. Мы с тобой держимся на строжайшей дисциплине. Любая твоя ошибка будет стоить мне как минимум позорной отставки.

– Я никогда не…

– И тебе, – словно он и рта не открывал, продолжала Алиана, – не понравится та я, с которой тебе тогда придется иметь дело.

Она уставилась на него сверху, дожидаясь, пока испуг перейдет в понимание. А потом выпустила запястья и слезла с него, легла рядом.

– Принеси и мне попить, хорошо?

Тристан молча встал и вышел. Алиана смотрела ему в спину, любуясь движением бедер и ягодиц, плавно сужающимся книзу силуэтом плеч и спины. Он был очень, очень хорош собой. Когда наступит неизбежный конец, она будет по нему скучать. Но это не отменяло неизбежности конца. Так происходило всегда. И это тоже было частью наслаждения.

Тристан скоро вернулся с двумя стаканами воды. Неуверенно остановился в ногах кровати. Алиана похлопала по простыне рядом с собой.

– Извини, если обидела.

– Да ничего, – ответил он, подал ей стакан и сел рядом. – Извини за ошибку. Ты трахаться не расхотела?

– Через минутку, – сказала она.

Минуту оба гулко глотали.

– Я тебя еще увижу? – спросил наконец он. Алиана отметила, что радуется звучащей в его голосе надежде.

– В этот раз мне придется задержаться на Лаконии, – ответила она. – Да, мне хочется снова тебя увидеть. Только надо помнить об осторожности.

– Понимаю, – сказал он.

Она знала, что он действительно понял. Она любила, чтобы игрушки были много моложе нее и младше чином. Так было проще. Но с дураками она время не проводила.

Жажда прошла, тепло из легких приятно расползалось к животу. Она протянула руку, накрыла ладонью его бедро.

– Думаю, нам надо бы…

У нее на столике звякнул ладонник. Она установила режим «Не беспокоить» – значит, входящий вызов был достаточно важен, чтобы устройство игнорировало запрет. Ладонник был хорошо натаскан и, вероятно, не ошибался. Она взяла его и посмотрела, кто вызывает. Из здания Государственного совета. Она включила связь без видео. Тристан, выскользнув из постели, потянулся за штанами.

– Добрый вечер, полковник. Это лейтенант Санчес из «Графиков и логистики». Вас ждут на совещании через два часа.

– Впервые слышу, – отозвалась она, нашаривая на столике отрезвляющие препараты. – Какая повестка, не скажете?

– Простите, полковник, у меня нет допуска к этим сведениям. В число участников вас включил адмирал Милан.

Конец забавам…

К зданию Государственного совета она подходила под дождем. Капельки покрыли мостовую темной блестящей пленкой. Невысокие горы за краем территории словно сошли с древней гравюры укиё-э Ёситоси или Хиросигэ. Атташе от научного директората ждал ее с чашкой кофе и зонтом. Она отмахнулась от того и другого.

Здание Государственного совета она знала неплохо. Чаще работала в поле, но завела немало друзей и профессиональных связей в высших эшелонах власти, чтобы, прилетая на Лаконию, частенько сюда заходить. Не бывала здесь после осады Лаконии, гибели строительных платформ и похищения или автоэмансипации Терезы Дуарте. Само здание за это время не изменилось. Литой бетон был по-прежнему прочен, букеты в вазах по-прежнему свежи. Охрана в отглаженной в острые стрелки форме по-прежнему непроницаема и сдержанна. Но все казалось каким-то хрупким.

Атташе провел ее в знакомый кабинет. Желтые стены из местной древесины с голубыми гербами Лаконии в панелях и две строгие кушетки. Адмирал Милан – заместитель командующего на время, пока верховный консул пребывал в уединении, а адмирал Трехо – в системе Сол, – сидел за большим столом. Он был крупный мужчина с тяжелым лицом, сединой в короткой щетине и выбритой головой. А по Марсу она знала его как закаленного годами службы космического волка, не терпевшего никаких глупостей и вспыльчивого, как барсук. И невероятно его любила.