Я еще не спала крепким сном, и поэтому слышала, как Вова, который только зашел в комнату, громко зевнул и улегся рядом со мной. Я совсем не думала о том, что родители будут переживать, не увидев меня утром на кровати, я думала о том, что довольно–таки странно спать в том месте, где когда–то спали другие люди, которых уже давно нет на этой земле. И кто знает, может, им повезло намного больше, чем всем нам, людям, которые являются рабами. Может, они умерли для того, чтобы жить жизнью намного лучше той, которой они жили когда–то.

А потом я окончательно уснула, слыша как бы вдалеке тихий храп друга.

6

Солнце разбудило меня, ложась лучами мне на лицо. Уже точно было не 8:00. Было без малого часов десять утра. Черт! Мое утро явно никогда не будет добрым. Я быстро встала и этим подняла пыль. Вова до сих пор храпел. Я толкнула его несколько раз и, наконец, разбудила. Мне бы хотелось посмеяться над его не выспавшейся физиономией, но я уже хотела бежать со всех ног на работы. Мы быстро спрятали форму Дежурного в один из ящиков комода и побежали на поля. Чувствую, это будет просто ужасный день. Мои руки готовились к самому худшему. И вот через минут пятнадцать мы уже были на полях. Уже все работали не покладая рук. Я быстро глазами нашла Варю и чуть успокоилась. Нам на встречу шла какая–то женщина с охраной и Дежурными. Мне было совсем не спокойно. Она улыбнулась злорадной улыбкой. Кем же она, черт возьми была?

– Скажите, – обратилась она к нам с Вовой, – который сейчас час?

– Судя по солнцу, где–то уже половина одиннадцатого, – осмелился ответить он. А эта женщина была приятной наружности, но ее глаза говорили о том, что она была бесчувственной. Ее глаза были такими холодными, что мне становилось жутко. Наверняка, ее послало правительство. Проверка перед приездом Праведников, скорее всего. Мне уже не нравилось то, что она приехала именно тогда, когда мы опоздали на работы.

– А теперь ответьте мне оба, с какого времени начинается ваш рабочий день? – ее голос стал напористым и требовательным. Да, она была из правительства. – Я жду!

– С 8:30, – ответила я как можно спокойнее. – Осмелюсь спросить, кто вы такая? – Володя ткнул меня локтем в бок. Я и без него знала, что говорю много лишнего. У женщины от злобы раздувались ноздри, как у лошади. Потом она махнула небрежно рукой в сторону одного из Дежурных, и он влепил мне пощечину. Я сильно сжала зубы, чтобы не застонать от боли. Вова взял меня за локоть. Я посмотрела с ненавистью на женщину, которая теперь снова злобно улыбалась.

– Меня зовут Мария, – представилась она. – Я забираю списки у Дежурных перед приездом Праведников, – она достала какую–то папку с бумагами. – Странно, что тебя здесь нет. С твоей наглостью и длинным языком ты обязана была сюда попасть. Думаю, в следующем месяце тебе не будет так везти как в этом. А может тебя уже заберут послезавтра? – она засмеялась, ее подхватили Дежурные и охрана. Потом она резко умолкла и дала знак остальным заткнуться. Для нее здесь все были шестерками. Но с другой стороны она была девочкой на побегушках для самого правительства. Все мы здесь были одинаковыми, и враг был у нас общий. Только этого никто не понимал из–за своей гордыни и власти. – Скажи–ка мне, как тебя зовут.

– Оля, – соврала я. Но потом я снова за это поплатилась. Меня снова ударили.

– Врать, Таня, вовсе ни к чему, – говорила женщина, рассматривая какую–то бумагу. – Так–так–так. Семнадцать лет, – задумчиво произнесла она позже. – Тот возраст, когда вы начинаете сопротивляться и оговариваться. Но ты должна понять, что нужно держать свой язык за зубами. И в этом возрасте вы работу ставите ниже, чем какое–то чувство, – она перевела взгляд на Вову, который смотрел на нее с холодным спокойствием. – Вы должны работать, работать и еще раз работать. Для чувств в вашей жизни не должно быть места.

– Разве вы знаете, что такое чувства? – с насмешкой произнесла я.

– Я не хочу, чтобы мы стали врагами, Таня, – говорила эта властная женщина. Назвать ее по имени у меня просто не поворачивался язык. – Враги никогда не делают поблажек друг другу.

– Мы все здесь враги, – ответила я. – С рождения мы все тут имеем врагов, но кто–то их знает, а кто–то даже не догадывается о них.

– Неплохо сказано, но боюсь ты совсем не права. Мы стараемся сделать мир совершенным, так что идите и работайте. А за то, что вы оба опоздали на два часа, вы будете работать еще два часа после окончания работ. Удачи, – она отвернулась от меня и разговаривала уже с Дежурными. – Где Макс? – она снова повернулась ко мне и улыбнулась.

Ее улыбка так раздражала меня, что я тут же удрала от нее. Поскорей бы она свалила уже в другой район. Я переоделась в рабочую одежду и пошла за инструментами. Вову определили на другой невспаханный участок поля тем временем, когда я уже сажала зерна там, где я сама недавно работала. Я заметила, что надо мной сегодня никто не стоял. Это радовало меня сначала, а потом ко мне подошел Дежурный, но не тот, который в последнее время был моим постоянным надзирателем. Этот был еще суровее прежнего. Иногда он бил меня палкой по рукам, думая, что я сую к себе в карман семена. Мне кажется, что я уже спокойно не смогу даже почесать бок. А они еще говорят о каком–то мире! На обед, естественно, нас с Володей никто не пустил. Зато за это время я припрятала к себе две семечки. Уж сама я не знала, что и сажаю. Потом сама посажу их, когда убегу отсюда. Дежурные во время обеда где–то бродили, не следя за нами. Но я знала, что только им стоит заметить, что я бездельничаю, мне не поздоровится. Мои ноги уже устали, так как я сидела в неудобном положении. Солнце пекло так, что я боялась получить солнечный удар. И вдруг оно куда–то спряталось. Ко мне подошел Вова. Точнее, он стал работать возле меня. Значит, он хочет что–то сказать.

– Все нормально? – спросил он тихо, даже не смотря на меня. Его взгляд был устремлен к земле.

– Вполне, – ответила я. – Эта женщина убралась или нет? – спросила я его.

– Уже где–то полчаса ее нет, – так же тихо отвечал он. – Ты что, правда, не можешь иногда держать язык за зубами?

– Знаешь, я не хочу, чтобы мы стали врагами, Вова! – кривлялась я. Вова улыбнулся и закатил свои ореховые глаза. Я не хотела, чтобы он снова становился каким–то хмурым и серьезным. Потом вновь все вышли из столовой и принялись за работу. Дежурные снова начали срываться на трудящихся людей. Мой новый надзиратель разъединил нас с другом, и я начала снова работать в одиночестве, пока Дежурный называл меня бестолочью и говорил о том, что руки у меня растут не из того места. Мне было интересно, куда делся мой прежний Дежурный–надзиратель. Может, у него выходной? А были ли у них вообще выходные?

Начинался вечер, а это значило, что солнце начинало заходить за зеленые лесные дали. Я как обычно хотела минут десять постоять и посмотреть на закат. Но мне никто не дал этого сделать. Но раньше же мне позволяли смотреть на оранжевое солнце. В чем же дело? Я решила сходить попить воды, но меня никто не отпускал. Все было как–то не так, все не так, как обычно. Что же произошло? Меня все раздражало так, что я уже мысленно убивала тех, кто бесил меня. Мой Дежурный умирал мучительной смертью. Над остальными я все–таки сжалилась. Но, признаться, это никак не спасало меня от жажды и голода. А через несколько часов уже все начали уходить с работ, а мы с Вовой оставались на полях. Я уже засадила небольшой участок семенами, а сейчас поливала землю дождевой водой, которая набиралась в отдельную бочку. Наверное, правительство не хотело тратиться не то что на продукты, даже на воду. И о каком мире могла идти речь, черт возьми?

Прошло два часа, и мы с Вовой, наконец–то, пошли домой. Мы шли молча. Он о чем–то думал, и я хотела узнать о чем. Его что–то беспокоило. И, конечно, меня стал беспокоить Вова. Дежурные ходили меж домов со своими фонарями. Я старалась думать о безопасности, но меня как–то больше волновало поведение молчаливого друга. Вообще–то это происходило крайне редко. Но я старалась не трогать его. И только, когда мы дошли до моего дома, он посмотрел на меня как–то странно. Он о чем–то молчал, и это сильно тревожило меня.