Чем злее становлюсь, тем раскованнее танцую.

Именно сейчас я зажигаю, двигаюсь в такт диким басам, ловлю ритм бедрами и выбиваю идиотские мысли из головы, подстраиваюсь под мелодию, что волнами распространяется по залу.

В какой-то момент чьи-то руки оказываются на моей талии, оборачиваюсь, встретившись взглядом с приятелем из тусовки.

Веселый малый. Рик или Дик, не помню.

Мягко отталкиваю, заставляя убрать руки, но, мило улыбнувшись, продолжаю танцевать рядом. Не хочу обижать. Врагов и так хватает.

– Ты все только красивее становишься, Рора, с каждой нашей встречей! – орет мне в ухо, а я лишь киваю и теряюсь в кучке танцующих.

Дика отвлекает его девушка, или кто там ему брюнетка, повисшая на шее и бросающая на меня острые злобные взгляды.

Не задевает. Привыкла.

Музыка уносит весь негатив, ловлю на себе взгляды. Я умею двигаться, провоцировать.

Немного развеявшись, ловлю с подноса проходящего мимо официанта бокал и, немного пригубив, утоляю жажду.

Терпение на исходе, успокаиваю себя тем, что свою часть договоренности я выполнила. Вот я здесь, а ЕГО все нет.

Думаю, если Иван Кац так и не появится, то претензий Ридли все равно предъявить не сможет.

Сам забыл, что заказал услуги по сопровождению на вечер.

У русского бизнесмена свои причуды, видимо…

Черт его разберет.

Плавно приходит время техно музыки, которую я, в отличие от толпы собравшихся, не особо жалую.

От громкой клубной белиберды и яркого освещения начинает болеть голова, а огромные панорамные балконные окна открыты и манят призрачной свободой.

Вертя в руках бокал и продолжая мило улыбаться знакомым лицам, я сбегаю в темноту ночи.

– Скоро, Рора, скоро ты попадешь домой, скинешь каблуки и залезешь в истрепанные любимые тапочки… А дальше заветные выходные.

За спиной слышится голос ведущего, поздравления.

Ага. Каца нет, а ему дифирамбы поют.

Вероятнее всего, хозяин торжества человек, не любящий шумиху, предпочитающий наблюдать со стороны и проводить переговоры с партнерами за закрытыми дверьми.

Суть одна. Про меня забыли.

Может, для Ивана Каца подобное в порядке вещей, но, если еще хоть раз Ридли заикнется о спасении собственной шкуры, я ему припомню сегодняшнее.

Огромная веранда открывает чудесный вид на никогда не спящий город. Крыша отеля опоясана стеклянным ограждением, и ощущение такое, словно, сделав шаг, я упаду в пропасть, полечу внизу, где в потоке автомобилей огни сливаются в бесконечные яркие линии.

Прилипаю к невидимым перилам.

В городах обычно не видно звезд, небо окутывает серость и беспросветность, но…

Не сегодня.

Поднимаю голову и любуюсь красотой далеких планет и галактик.

Здесь ветрено, летний зной отходит и мои распущенные золотистые волосы треплет легкий сквозняк…

Проверяю клатч. Мельком смотрю на экран телефона, который показывает, что два часа практически истекли.

Ровно через одиннадцать минут я покину этот отель и забуду про встречу, которая так и не состоялась.

Дышать становится легче.

Заправляю непокорную прядку за ухо, а затем и вовсе перекидываю волосы на одно плечо, чтобы не мешались и по глазам не били. Этим самым оголяю спину и линию шеи, уверенная, что сумрак все скрывает, поправляю бретельки платья, но именно в этот момент чувствую острый взгляд на своих лопатках.

Сердцебиение учащается

Давящее ощущение не отпускает.

Напрягаюсь. Каким-то неведомым чутьем понимаю – он здесь.

Звук тяжелых шагов за спиной заставляет напрячься, а горячая грудная клетка, прикрытая шелком сорочки, прижавшая меня к незримой грани из стекла на вершине высотки, вынуждает руки похолодеть…

Сердце громыхает в груди от страха.

Одно дело наблюдать с высоты за снующей внизу толпой и совсем другое ощутить себя прижатой к этой тонкой преграде, словно зависнув между жизнью и смертью.

Ощутить контраст огненного тела спиной и холод стекла животом.

И услышать фразу, заставившую пульс участиться:

– В жизни ты еще красивее…

Его голос – глубокий.

Его дыхание – обдающее жаром ушную раковину.

Он рядом. Опаляет. И у меня нет сомнений в том, что за моей спиной огромной горой мышц возвышается тот, кто меня заказал.

Иван Кац пугает. Его напор застает врасплох и по коже проходит озноб, заставляя меня сглотнуть вязкую слюну.

– Если позволите мне развернуться, мне будет комфортнее…

Не слышит моего намека, продолжает свое:

– Аврора… тебе подходит это имя. Ты действительно свежа, как утренняя заря.

– Устаревшее сравнение. Мне на каждом свидании нечто подобное говорят.

Проговариваю неожиданно севшим голосом и вру безбожно. Не было никаких встреч, но желание утереть нос слишком самоуверенному мужчине появилось.

Чуть хрипловатый смех и огненное дыхание в самое ухо:

– Дерзкая. Рисковая.  Не боишься меня, куколка?

Странно, что мужчина за моей спиной ни на йоту не изменил интонацию, однако у меня почему-то мороз по коже прошел, выбивая мурашки.

Сильные руки опустились на мои плечи.  От его ладоней словно все тело полыхнуло, и я вздрагиваю.

Ощущаю, насколько мужчина позади меня высокий, крепкий, как бугрятся мышцы под пиджаком.

Голова начинает кружиться от страха, от высоты, на которой я замерла в объятиях незнакомца.

– Утренняя заря… А ведь на рассвете небо часто окрашивается в кровавый. Символично, не находишь?

На мгновение закусываю нижнюю губу, прикрываю глаза и пытаюсь взять себя в руки. Меня обуревают незнакомые чувства, которые с каждой секундой все глубже.

Эпатажный, дерзкий мужчина нарушает все мои табу.  Сжимает огромные руки на моих тонких плечах чуть сильнее и играет большим пальцем с тонкой бретелькой, вызывая новый залп мурашек и напряжение внизу живота.

Вспоминаю слова друга:

Говорят, его прозвали Кровавым…

За жестокость и… не знаю…  Такие прозвища с небес не берутся…

Прикусываю губу еще сильнее, чувствую металлический привкус крови во рту. Хочу развернуться и вообще отдалиться от мужчины, но тело опутывает нитями страха, а еще странного болезненного предвкушения.

Определенно мужчина за моей спиной обладает животной энергетикой сильного самца, которой противостоять сложно, практически невозможно…

Страшно. Пульс зашкаливает. Отдает гулом в ушах.

И чего сейчас боюсь больше: высоты или незнакомца, прижимающего меня к гранитному телу – вопрос.

Делаю попытку высвободиться. Но единственный эффект, которого добиваюсь – меня буквально раскатывают по стеклу, давая ощутить каждый бугрящийся мускул на теле мужчины за моей спиной…

– Вы… вы меня смущаете. И… Если выпустите меня из своего захвата, мы сможем пообщаться, – несу черт знает что на нервах, но…

Я дико испугалась и…  что-то странное творится с моим телом.

Оно откликается.

Впервые близость мужчины раздражает и заставляет во рту все пересохнуть.

– Отпустите меня, Иван. Вы меня смущаете.

Проговариваю как можно более ровно и опять слышу смех, хриплый, сексуальный, бьющий по натянутым нервам и вызывающий спазм глубоко внутри.

– Если отпущу, упадешь.

Внутри поднимается протест. Злость. И еще кое-что глубинное, темное. Его наглость вызывает яркое желание повернутся и заехать пощечиной по лицу излишне самоуверенного бизнесмена.

– Я люблю покорность, Аврора, странно, что твое бунтарство вызывает нечто наподобие умиления… Не провоцируй, девочка, и тогда куколка получит все, что было обещано и даже больше… все стандартно.

Мысли утекают.  То, что происходит, неправильно. Теряюсь. От напора, от двойственности слов. Я видела голые тела, я учувствовала в откровенных фотосессиях для рекламы нижнего белья, и все думают, что у меня романов вагон, но по факту…

Я не знала мужчины.

Как бы странно это ни звучало.