– Ты окунись, а я пройдусь по нашим новым владениям.

– Но ты же вернёшься? – немного испуганно спросила Лионелла.

– А есть выбор? – усмехнулся матрос. – Как тебя зовут-то?

– Лионелла Монтесс, – гордо вздернув подбородок, важно представилась девушка.

– Ясно, а я просто Фалькао, – равнодушно ответил мужчина, далёкий от мира моды.

Пока Лионелла пыталась солёной водой смыть сладкие следы фруктов, в ее голове происходила настоящая война мыслей – одни вытесняли другие, врывались третьи, со всех сторон появлялись новые и новые картинки.

Сперва она думала о том, что сейчас могла бы лежать в пенной ванне с ароматными маслами в номере самого дорогого отеля Сингапура, затем о том, что ее уже давно ищут, показывают в новостях, может, даже объявили без вести пропавшей и заочно похоронили. А потом вдруг в ее голове стали появляться мысли о матросе, его мужественной фигуре, сильных руках, пронзительно голубых глазах цвета ее итальянского платья, и мягких губах. В памяти отчётливо всплывал момент, когда она целовала эти губы, делая искусственное дыхание.

– Что за бред? – удивилась она своим мыслям. – Это же просто матрос, самый обычный! И я – супермодель, к тому же наследница миллионной корпорации с внушительным автопарком и несколькими резиденциями в разных частях света! Я, должно быть, пьяна…

Как ни странно, это действительно оказалось так. Переспелые бананы в сочетании с палящим солнцем дали такой же эффект, что и пара стопок крепкого рома. Шатающейся походкой Лионелла дошла до пальм, легла прямо на песок, и, свернувшись клубочком, уснула.

Через полчаса, вернувшийся с большой охапкой пальмовых листьев Фалькао, наткнулся на свою соседку по острову и не удержался от искушения разглядеть ее получше: копна золотистых кудряшек, высохших на солнце, в беспорядке рассыпалась по песку, струясь и сливаясь с ним, словно они часть этого острова; почти прозрачная майка, бывшая ещё недавно полноценным платьем, едва прикрывала обнаженное тело, ещё влажное после купания; в капельках воды, дрожащих на плечах, отражалось небо; губы, цвета спелой клюквы, маняще приоткрылись; длинные ресницы беспокойно подрагивали, отбрасывая тени на безупречное личико с аккуратным вздернутым носиком.

В голове промелькнула мысль, что никогда ещё ему не доводилось так близко видеть столь идеальную девушку. И если бы эта "идеальная" не сиганула с лайнера в океан, такая возможность вряд ли ему б когда-нибудь представилась.

Постояв ещё пару минут, Фалькао вдруг почувствовал слабость в ногах и усталость во всем теле.

– Забродившие бананы, будь они неладны! – проворчал матрос и опустился рядом с Лионеллой. Едва соорудив импровизированную постель и переложив на листья девушку, он тут же провалился в сон.

***

Солнце давно опустилось за горизонт, и небо хвастливо расстелило бесконечное чёрное покрывало, расшитое миллиардами сияющих звёзд. Лунная дорожка молочными ручейками побежала по океанской глади. Воздух стал лёгким и прохладным, заставляя два молодых тела бессознательно приближаться друг к другу в попытке согреться. Повинуясь первобытному инстинкту обогреть и защитить, матрос в полусонном состоянии прижал стройный податливый стан Лионеллы.

Внезапно оба открыли глаза. Два взгляда – морской и небесный – встретились, высекая искры.

Бывают моменты, когда нет надобности в словах. Молчаливый вопрос слетает с закрытых губ, бессловесный ответ вырывается тихим вздохом. Движение плеча, взмах ресниц, откинутая с лица прядь – все это не просто жесты… Это целые предложения, согласие и позволение, побуждение к действию и приглашение. Нет рядового матроса и знаменитой супермодели, есть только он и она.

Ресницы дрогнули и прикрылись, изящная кисть, взлетевшая птицей, на мгновение замерла, и в ту же секунду тонкие пальцы нырнули в тёмные кудри. Согласие было получено, и матрос бережно прижал девушку к себе. Сонная слабость не спешила покидать молодые тела, качая их в своих объятиях. Настороженно, словно боясь проснуться, Фалькао коснулся указательным пальцем пухлых губ Лионеллы. Лёгкий, будто трепетание крыльев бабочки вздох, пригласил мужчину туда, где познаётся блаженство – в царство любви. Поцелуй, наполненный чувственностью, в одно мгновение пробудил вулкан страсти и унёс в пучину наслаждения. То, что секунду назад медленно разливалось по венам тёплой волной, теперь пронзало насквозь два пылающих тела, дрожью отдаваясь в самых глубинах естества. Ощущение настойчивых ладоней, путешествующих по гладким бёдрам; требовательные поцелуи, сбившееся дыхание и едва слышные стоны, что вырывались обжигающим потоком воздуха из приоткрытого рта, сводили с ума. Одежда давно исчезла, предоставив ночной прохладе возможность остужать разгоряченную кожу. Виноградной лозой обвиваясь вокруг закаленного бурями торса, Лионелла чувствовала, какую власть имеет над ним. Но шелковистые пряди волос, намотанные на кулак матроса, и ладонь, слегка сдавившая ее шею, давали в полной мере ощутить его власть над ней. Сила растворялась в покорности, страсть чередовалась с нежностью, плавный ритм сменялся резкими движениями…

Ночь, звезды, музыка океана и танец сплетённых тел на постели из пальмовых листьев…

***

Где-то вдали слышится тихий сигнал, и мелькают огни приближающегося спасательного катера – на борту лайнера обнаружили пропажу важной пассажирки и члена экипажа. Совсем скоро волшебство исчезнет. Но в этот миг ничто не в силах разомкнуть их объятий.

В огромном городе N, где верхушки крыш путаются в густом облаке выхлопных газов, оставленных бесконечными потоками машин, в маленькой тесной комнатке два самых счастливых человека сидели на широком потертом диване и весело болтали.

– А давай после отпуска просто не выйдем на работу? – блеснув озорными глазами цвета кофейной гущи, заговорщицки прошептала Маша.

– А давай! – улыбнулся в ответ крепко сбитый белобрысый парень, выпучив васильковые глаза. – Мы же хотели начать экономить, вот и стартанем как раз! Потому что денег-то у нас нет, а станет "совсем-совсем нет". И это, Маша, означает, что совсем-совсем нет случайных покупок, собственно, запланированных тоже нет. Ну кроме, разве что, самого необходимого.

– А-а-а, – довольно улыбнулась Маша, отчего ее очаровательные щёчки тут же украсились ямочками.

– Не-е-ет, детка, самое необходимое не включает в себя все рекомендации подруг и знакомых. Самое необходимое – это картошка и хлеб.

– Чтобы я этого хлеба у нас в доме больше не видела…– бросилась Маша строчкой популярной песни, – худеешь, худеешь, а он хлеб собрался покупать! Овощи и свежий воздух! Да здравствует ПП!!

– От твоего ПП у нас в бюджете дыра! Вот если б мы сами овощи да курей выращивали, тогда понимаю – и польза, и экономия!

– А и давай! – оживилась Маня, отбросив упавшую на лицо каштановую прядь, – поехали к бабе Нюре на дачу! Там и отдохнём, и займёмся огородничеством или фермерством – как там это называется!

– ЧуднАя ты у меня! Уже конец мая на дворе, кто ж посадками занимается в такое время?!

– А я рассаду покрупней куплю, чтоб сразу в землю посадить, крепенькую.

– Рассаду? Ну, может, прокатит. А когда отпуск закончится, кто огородом займется?

– Давай-ка решать проблемы по мере их поступления. Вот сейчас посадим, пару недель поогородничаем, а там видно будет. Может все так разрастется, что и на работы не придётся возвращаться.

– Фантазёрка!

– Уж, какая есть!

Ловко спрыгнув с дивана, Маша, пританцовывая, побежала обуваться.

– Миша-а-а! – позвала она из коридора, – денег дай!

– А твои где?

– А я ж уже, это, экономить начала. Ну, вот, свои я б легко на ерунду потратила, а твои только на полезности!

– Ну-ну, – саркастически протянул Миша, залезая в задний карман брюк, – твои прошлые "полезности" до сих пор лежат нераспакованные!

– Ой все, не беси! – чмокнув мужа в упругую щеку, Маша выпорхнула из дверей.