Башня Молчания действительно поражала своей грандиозностью. Не менее тридцати локтей в высоту, и около ста шагов в длину, каждой стороны правильного квадрата, без каких-либо архитектурных украшений, грубо отёсанными камнями, она являла собой мрачное напоминание о том, что как жалок и несовершенен человек в мире, где полно опасностей, и казалось, что сама природа объявила ему войну на выживание.

Рутгер посмотрел на хмурое небо, потом на Башню, и оглянулся в сторону оставшихся далеко позади гор. Теперь он увидит их не скоро, от этого щемило сердце, и казалось, что уже нет ничего более страшного, чем эта изнуряющая боль.

Стальной Барс отъехал в сторону, и смотрел, как отряд медленно проходит мимо, в сторону где-то далеко на юге виднеющегося леса. Первое возбуждение, связанное с отъездом, прошло, уступив место монотонности отмеряемых раз за разом шагов. Сколько недель они проведут в пути? Сколько их вернётся домой? Смогут ли они что-либо найти, и какие опасности поджидают их? Одни вопросы, и на них пока ни у кого не было ответа.

– Рутгер! Почему твоё сердце полно печали? – К воеводе подъехал царь россов: – Нас ждут великие дела! Сам Бессмертный Тэнгри благословил нас на этот подвиг, и о нём потомки будут слагать легенды!

– Может быть, именно поэтому мне так и грустно. – Улыбнулся Стальной Барс. – Мы так и не подготовились к такому дальнему походу. Мне всё время кажется, что мы что-то упустили.

– Чтож, это возможно. Никто в мире не совершенен, и мы вполне могли про что-то и забыть. Но раз уж это такая мелочь, то стоит ли на неё обращать внимание? Подумай лучше, какие приключения могут ждать нас впереди!

– Наверное, это меня и тревожит.

Аласейа подъехал ближе, положил ему руку на плечо, и, заглянув в глаза, спросил:

– Ты первый раз уезжаешь из дома так далеко и так надолго?

– Да. Хотя свой дом у меня был когда-то очень давно. Кажется, в другой жизни. – Рутгеру хотелось рассказать своему другу о том, что гложет его сердце, не давая покоя, о том, что он рано лишился матери, а отец погиб в битве при Балте. О том, что его воспитал вождь клана Вальхар, и Хранитель Очага Бессмертного Тэнгри. О том, что почти все воины клана Снежного Барса были его учителями. О том, что события последних дней основательно закружили ему голову, и он, кажется, запутался, не понимая, и не находя выход. О том, как это трудно жить совершенно одному на белом свете, знать, что некуда преклонить свою голову, и некому раскрыть свою душу. Его взгляд упал на серебряный жезл воеводы, торчащий за поясом, и криво усмехнувшись, тряхнув поводьями, он проговорил: – Вся моя семья – это меч, и войско клана.

– У тебя ещё всё впереди! И мы ещё попляшем на твоей свадьбе! Клянусь, я выпью столько вина, сколько вешу сам!

– Дело не в этом.

– Тогда в чём же?

– Не знаю. Что-то не даёт покоя, и я не могу это объяснить. Словно над нами что-то нависло, и в любое мгновение может упасть, чтобы всех раздавить. Что это? Я не понимаю. Предчувствие смерти?

– Рано тебе ещё об этом думать! – Царь хлопнул Рутгера по плечу, и весело рассмеялся: – Улыбнись! Всё не так плохо, как тебе кажется! У нас сильный отряд, и мы можем дать бой любому противнику!

– Да. Что верно, то верно.

Из чуть более сотни воинов, составляющих отряд Стального Барса, только восьмеро не представляли собой хороших мечников, или лучников. Это были пятеро монахов из храма Бессмертного Тэнгри, лорд Архорд, и знаменосец Герфур. Друг детства мог нанести несколько удачных ударов мечом, но не более того. Зато он быстро соображал, и был верен, как преданный пёс.

– Я всё же надеюсь, что нам долгое время удастся избегать сражений. Это может нас надолго задержать. Наша цель – Древние Боги, а не битвы.

– Это разумно. – Кивнул росс и улыбнулся. Он хотел ещё что-то добавить, но был прерван криком, донёсшимся с головы колонны:

– Дым! На опушке леса виден дым!

– Здесь земли заулов. Неужели не все челманы ушли? – Встревожился Рутгер, и дал шпоры коню, отдавая на ходу приказы: – Всем приготовиться! Норхорд! Возьми свой десяток, и проверь, кто это там жжёт костры!

– Будет сделано, мой воевода!

Глядя вслед удаляющимся всадникам Стальной Барс пытался предположить, кто находится там, на опушке далёкого леса, и не мог себе этого представить. Дозорные? Вряд ли. Те находятся где-то дальше. На границе земель гааров и заулов. Неужели челманы? Почему же они не ушли? И почему костёр только один? Этого явно недостаточно, чтобы приготовить еду для нескольких десятков человек. Так кто же там может быть, и представляют ли эти люди какую-либо опасность? Может, это засада?

От всех этих мыслей можно сойти с ума. Рутгер усмехнулся. Уже во всём ему начинают мерещиться заговоры, и засады. Наверное, надо поверить в себя, и стать более уверенным? Боги! Если бы он мог отвечать только за себя!

Лучник из десятка Норхорда остановил пританцовывающего коня, и радостно прокричал:

– Это виги из клана Чёрных Медведей! Их сменили утром воины из клана Большого Орла, и они остановились передохнуть. С ними трое раненых, и один убитый.

– Убитый виг?

– Да, мой воевода!

– Похоже, что они сражались с челманами. Степняки нарушили своё слово? – С негодованием воскликнул Стальной Барс, и решение созрело мгновенно: – Едем к костру!

Воевода дёрнул удила, и пустил коня галопом, на ходу успев оглянуться. За ним вслед устремилось несколько всадников, и он с усмешкой подумал, что у него, как и у всякого человека, наделённого властью, появилась своя свита. Сардейл, Герфур, Эвгурн, два харвелла, выжившие в битве у Волчьих Ворот, и царь россов. На каждого из них он мог положиться, и доверять как самому себе. Он даже не мог представить свою дальнейшую жизнь без их существования. Это были и телохранители, и советники, и друзья.

Десятника вигов Рутгер узнал сразу. Они виделись около года назад, на посвящении в воины. Сразу вспомнился полумрак в Храме Бессмертного Тэнгри, Красная Стена с именами героев, освещённая трепещущим светом факелов, отчего она казалась кровавой. Молчаливые воины во всеоружии, застывшие словно статуи. Завывающий ветер, заблудившийся где-то в кровле. Благоговейный, дрожащий голос Хранителя, и его уверенный надрез на руке. Золотая чаша, до краёв наполненная кровью, и бледные, испуганные лица отроков. Чего же они тогда боялись? Неизвестности? Ответственности? Или того, что стали равны ветеранам, и по первому звуку боевых рогов должны были ринуться в битву? Как давно всё это было! Сколько всего произошло с тех пор!

Стальной Барс окинул взглядом неровный строй приветствовавших его воинов, отметив про себя, трое из них действительно ранены. Он поискал глазами тело убитого, не нашёл, и спешившись, сел на когда-то поваленное бурей дерево, возле какого весело трещал небольшой костёр. Один из харвеллов Эвгурна подхватил поводья коня, и отвёл его в сторону. Сардейл внимательно посмотрел на близлежащие кусты, словно там могла скрываться какая-та опасность, и нахмурился.

Молчание явно затягивалось. Казалось бы, нужно было о многом поговорить и выяснить, и в то же время никто не мог набраться смелости, чтобы нарушить установившуюся тишину, словно боялся, что едва заговорив, он уличит себя в чём-то постыдном и вероломном, что недостойно звания воина.

Рутгер ещё раз посмотрел на воинов Вальгера, потом на десяток Норхорда. Измождённые, уставшие, осунувшиеся лица вызывали жалость, но они ещё пытались улыбаться, и, не смотря на своё состояние, бодрились, показывая, что готовы по первому слову своего десятника вступить в бой.

– Что у вас произошло? – Наконец спросил Стальной Барс. – У вас такой вид, будто вы вырвались из ада.

Вальгер, мучительно вспоминавший, где мог видеть молодого воина с серебряным жезлом воеводы за поясом, присел рядом, и, сложив руки на перекрестии обнажённого меча, сказал: