* * *

Глава 17.

Напрасно Рутгер всматривался в поле, силясь разглядеть, что творится где-то там, почти на самом горизонте. Даже солнце выглянуло из-за туч впервые за два дня, словно наконец-то заинтересовалась делами ничтожных людишек. Было заметно, как неопределённой тёмной массой продолжается медленное, непонятное движение, как поднимаются и опускаются знамёна, и на них уже нельзя было разглядеть, что изображено. Оттуда слабый ветерок доносил крики, непрекращающийся звон стали, рёв рогов, и что-то ещё, что уже можно было почувствовать только на подсознании, зная и понимая, что там, впереди, на пределе видимости войска вигов и россов громили пришедшего из степей врага, чтобы завоевать страну Лазоревых Гор.

От этой мысли на сердце теплело, и оно, как перед первым боем было готово вырваться из груди, переполняемое радостью.

Рутгер посмотрел вниз, на подножие стены, и понял, что уже никогда не сможет спокойно думать обо всём этом. Трупы ещё не стали разлагаться, наполняя окрестности ядом, но в воздухе уже чувствовался какой-то запах, напоминающий об этом, как о неизбежности. Конечно, сколько он помнил, его всю жизнь учили, как быстро убить врага, и казалось, что внутренне он готов к этому. Впрочем, так и оказалось. Он не растерялся, не дрогнул, не побежал, а встретил врага лицом, и «взял на щит», но кто бы знал, каких внутренних переживаний всё это стоило! Тогда, перед боем, смерть казалась чем-то ненастоящим, тем, что с ним никогда не может случиться, да и вообще ни с кем, кого он знает. А если и придёт «безносая», то это представлялось чем-то романтичным, таким, что это можно было встретить как данность. Миг смерти он не мог представить. Он видел только своё имя на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри, цветы на могиле, и тризну, где поседевшие ветераны поют древние заупокойные песни, славя павших воинов. Он не мог представить себе, что в этой самой могиле может лежать и он. Уже без чувств, без радости, без ожидания завтрашнего дня, просто мёртвый, иссечённый кусок плоти, когда-то бывший живым человеком.

Сколько их было? Сколько осталось? Из двух сотен сильных, хорошо обученных воинов из клана Снежного Барса осталось только пятьдесят шесть измученных, израненных бойцов. Стоило ли всё это таких нечеловеческих усилий, стольких смертей и самопожертвований? Конечно, стоило. За свободу и жизнь будущих поколений всегда умирали воины, и ещё будут умирать многие века. Так было, и так будет. Всегда найдётся враг, жаждущий поработить более слабого, и жить за его счёт ничего не делая, и пока так будет, война всегда останется наиболее действенным способом разрешения споров.

Сколько погибло его ровесников, тех, кто совсем недавно, полгода назад прошёл посвящение в воины клана? Из полусотни молодых бойцов выжило только шестнадцать. Хотя более опытные воины и пытались беречь их, да разве уследишь за всеми в такой яростной битве? Для многих отроков это была первая и последняя сеча. Как теперь смотреть в глаза матерям погибших? Жизнь – ничто, и погибнуть на поле боя – великая честь. Так учат каждого вига с детства, и он это впитывает в себя с молоком матери. Но смерть – это всегда смерть, где бы она ни настигла человека, и гибель всегда будет приносить горе его близким.

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, Рутгер сглотнул сухим горлом, и отвернулся от поля, где вповалку лежали трупы. Тяжкое зрелище. Конечно, он воевода, и его сердце должно быть стальным, подавая пример воинам клана, но ведь ему всего-то двадцать лет! Просто мальчишка! Впрочем, на войне быстро взрослеют.

Он поднял с каменного пола стены обломок меча противника. Что-то в нём показалось ему не совсем обычным, чего он никогда ещё не видел. Виги тоже не украшают оружие. Зачем? Меч должен пить кровь врага, а не быть предметом роскоши. Наборная рукоятка, обтянутая кожей, простенькая гарда, и самое главное – хорошо прокованное лезвие, длинной в два локтя. Клинок челмана даже не походил на оружие. Не сбалансированный, с неудобной рукояткой, кое-как кованный. Такое ощущение, что его делали в спешке, не прилагая к этому особых усилий.

– Что может быть интересного в обломке старого, ржавого меча поверженного противника? – Сзади подошёл Сардейл, взял из рук Рутгера кусок стали и повертел его в своих узловатых, крепких пальцах. – Что с ним не так?

– Ты ничего не замечаешь?

– А что тут может быть? Просто никуда не годный кусок железа. Как они с такими мечами могли идти на войну?

– Вот именно. Или они просто не умеют делать мечи, или у них нет для этого стали, или же они так торопились, что не удосужились толком отковать своё оружие. Первое я отметаю сразу. Такой большой народ не может не уметь делать мечи.

– Что же могло погнать их на войну так спешно? Что там у них в степях вообще творится? Народная молва говорит многое, но ведь немногому надо и верить. В основном, все слухи далеко не правда.

– И всё же, надо подумать над этим. Хорошо бы посоветоваться с Вальхаром и Хранителем Очага Бессмертного Тэнгри.

– Ви-и-г-и-и!

Услышав этот душераздирающий крик, все, находящиеся возле стены воины, невольно вздрогнули, а кое-кто помянул и всех богов Обитаемого Мира вместе взятых.

– Проклятье… – Пробормотал Сардейл, растерянно озираясь, и всматриваясь вдаль, в глубину ущелья, словно мог заглянуть за выступ скалы, пытаясь там разглядеть того, кто кричал: – Так может кричать только смертельно раненый человек! Что там случилось?

Рутгер недоумённо оглянулся, перевёл дух, и, вытаскивая из-за пояса пернач, скомандовал:

– Приготовиться к бою! Все на стену! Арбалетчики, будьте готовы стрелять по команде! – Воевода немного помолчал, и потом уже, чтобы ободрить оставшихся в живых после жестокой битвы защитников Волчьих Ворот, добавил: – Не знаю, кто это так кричит, и много ли их, но то, что мы с ними справимся – это точно. Враг остался там, за спиной, и его добивает военный вождь Балвер!

Договорить он не успел, так как все услышали топот десятков копыт. Звук стремительно нарастал, и стало ясно, что по дороге из ущелья двигается большой отряд в сторону так яростно обороняемой стены. У каждого из пятидесяти шести воинов стучало в голове с бешеной скоростью: «Кто это может быть?» Враг остался там, за стеной. Откуда здесь могут взяться степняки? Был миг сражения, когда они смогли прорваться, но их было так мало, что все были быстро уничтожены. Откуда здесь, в ущелье, могли взяться степняки? Обошли где-то сбоку? Это невозможно! На много дней пути здесь нет ни одной пригодной для прохода тропинки!

Через несколько мгновений из-за утёса, погоняя коней, показались челманы. Это казалось невероятным, но это действительно было так! Одно только показалось Рутгеру странным – кони. Они были слишком большими для лошадок, на коих пришли из степей враги. Да и всадники были значительно выше, чем степняки. Показалось? Всё может быть. Доспехи, мечи, щиты, а вон и знамя с драконом. Всё это отложилось в его голове мгновенно, едва он смог что-то различить, среди поднятой десятками копыт, пылью.

– Стрелы! – Надсаживая горло, прокричал Рутгер, прикрываясь щитом. Заулы, ещё не успевшие спуститься со скал, возвышающимися над Волчьими Воротами, дали нестройный залп из арбалетов. Во время сражения стрелкам тоже хорошо досталось, и всё же их выжило гораздо больше, так как они не участвовали в рукопашной схватке. Воевода успел подумать, что атаковать стену в конном строю глупо, что это ничего не даст, кроме гибели, как тяжёлые, арбалетные болты нашли свои цели.

Несколько всадников на полном скаку рухнули под копыта несущимся во весь опор коням. Строй челманов рассыпался, смешался, кто-то шарахнулся в сторону, кто-то попытался остановиться, кто-то решил не искушать свою судьбу бесплодной атакой и повернул назад.