* * *

Тут случилась ещё одна приятная неожиданность: моего друга Юру пригласил в гости его отец. Он работал секретарём Зайковского райкома партии и проживал в Зайково с молодой женой, которую привёз с фронта. У нас троих: Юры, Святослава и меня – была схожая семейная ситуация. Юркин отец вернулся с фронта с новой, молодой, женой. По семейной легенде, она спасла его от смерти, и, естественно, дальнейшую жизнь Юркин отец связал с ней. Детей у них не было, видимо, тяготы военной жизни не прошли бесследно. Юрка же остался с матерью, тётей Аней, которая работала фельдшером у нас на лесоучастке. Моя бабушка и тётя Аня очень сдружились из-за сходных семейных обстоятельств. Святослав тоже жил с матерью; куда подевался его отец, я не знаю, так как этот вопрос мы никогда не обсуждали.

А я, при живых родителях, жил с бабушкой, только иногда приходя к отцу в гости. Материально он нам не помогал, да и большой необходимости в этом после поступления в училище уже не было. Дело в том, что в РУ учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Стипендию мы не получали, но питались бесплатно три раза в день, получали два комплекта одежды: суконную и рабочую хлопчатобумажную; две пары ботинок: хромовые и кирзовые; шинель и бушлат; зимнюю шапку. Настоящее богатство! Тем более, жить мы привыкли скромно, по средствам.

* * *

В общем, в гости к Юркиному отцу мы ринулись втроём: не выгонит же он нас. А так как ехать в Зайково нужно было через Свердловск, то я, воспользовавшись случаем, пришёл в больницу к своему доктору Валерии (Владимировне). Она внимательно осмотрела мой глаз, нашла два шва, которые во время выписки были прикрыты отёком, сняла их и сказала, что больше оперировать меня не будет, так как косоглазие осталось не более чем на десять процентов, оно совершенно незаметно, и с ним даже как будто симпатичнее. Ещё доктор добавила, что если будут какие-либо проблемы, она всегда готова принять меня.

Из больницы я не уходил, а улетал на крыльях: теперь я уже не косой, не нужно по первому слову бросаться в драку, так как никто больше не будет обзывать и дразнить меня! Хотя, надо признать, мой недостаток, точнее, желание его компенсировать, в какой-то мере сформировали мой характер, чувство собственного достоинства, научили давать отпор обидчикам.

* * *

В Зайково мы приехали к вечеру. Встретили нас очень хорошо. Жена Юркиного отца работала в редакции местной газеты, но, тем не менее, находила для нас время, не давая скучать. Впереди маячил сентябрь, и пришла пора возвращаться. Провожали нас с лёгкой грустью за пышно накрытым столом. На прощанье отец подарил Юрке чёрный плащ из прорезиненной ткани – мечту всей небогатой молодёжи того времени!

Ненадолго заехав на Платину, первого сентября мы появились в училище. Ребята нашей группы, да и всего училища, с приятным удивлением встретили перемены в моей внешности; да и девчата через друзей стали подавать сигналы, что не прочь со мной встречаться.

Прибыл и приступил к учёбе Толик, но ненадолго. Он и раньше прогуливал занятия, а тут просто зачастил: если день выдавался тёплый, солнечный, Толика в училище можно было не ждать. За пропуски без уважительной причины он получал нагоняй от меня и от мастера, но продолжал прогуливать.

Мы долго не могли понять, куда он линял, пока однажды в училище не приехал из Нижнего Тагила следователь милиции. Вот тут картина прояснилась полностью! Наш неспокойный малый придумал такую фишку: вместо учёбы он садился на электричку, ехал в Нижний Тагил, и там, возле центрального парка – сада им. Болдина – потрошил пьяных. Толик выбирал «клиентов», уже потерявших ориентировку или спящих в саду на лавочках после изрядного «принятия на грудь». Чтобы окружающие ни в чём его не заподозрили, наш пройдоха разыгрывал целое представление: якобы он пытается довести до дома хорошего знакомого. А сам по дороге снимал с него часы и обчищал карманы, забирая всё мало-мальски ценное. При помощи этого нехитрого приёма дружелюбный грабитель обобрал такое количество тружеников и гостей города, что слава о нём не могла не дойти до сведения нашей доблестной милиции. Многие потерпевшие подчёркивали, как ласково обращался с ними злодей, доставляя домой. Правда, до дому он никого так и не довёл, а всегда оставлял мирно спящих «приятелей» под каким-нибудь кустом или на скамеечке, предварительно полностью освободив от лишнего имущества.

Только теперь до нас дошло, откуда брались вещи, которые Спирин по дешёвке предлагал, оказывается, многим нашим ребятам, объясняя их происхождение крайне «виртуозно»: нашёл.

Так маленький ушлый Толик навсегда исчез из училища, а нам, как и положено, пришлось проводить общее собрание коллектива, на котором учащиеся высказали своё осуждение и негодование по поводу произошедшего.

Разумеется, было подготовлено несколько выступлений, в том числе и моё, как старосты группы, после чего следователь с протоколом собрания и характеристикой на нашего героя отбыл по месту службы завершать следственные мероприятия. А Толик за свои «подвиги» получил несколько лет колонии для несовершеннолетних, и больше я его никогда не встречал. Так и закончились наши отношения, начавшиеся в школе №2 города Нижняя Тура и продолжившиеся в училище посёлка Баранча.

Как-то раз, не помню, в октябре или ноябре, меня вызвал к себе директор училища. Я, грешным делом, решил, что кто-то накапал на меня за мои проказы, иначе с чего бы вдруг; но Игорь Александрович встретил меня очень тепло, это сразу было видно. Протянув мне какой-то конверт, сказал: «Тебе. Садись и читай».

Это было письмо от матери – первое за тринадцать лет разлуки! Оказывается, бабуля все эти годы не оставляла попыток найти мою маму и напомнить ей о том, что у неё есть сын. Стремление сделать это особенно окрепло после того, как мы с Юркой съездили к его отцу: ведь Юркины родители тоже жили раздельно, но, тем не менее, с отцом он встречался, и тот даже помогал сыну материально. Раздобыв адрес, бабуля вместе с тётей Аней, Юркиной матерью, составили и отослали на этот адрес весьма неприятное послание, после чего мать и написала мне. В письме она пыталась объяснить и оправдать свои поступки, просила приехать и даже обещала переводом выслать денег на дорогу туда и обратно.

По выражению лица Игорь Александрович сразу понял, что на душе у меня гадко. Тем не менее, он предложил не спешить с выводами, а съездить и самому разобраться во всех непростых обстоятельствах, изложенных в письме. Да и бабуля моя, как я понял, очень этого хотела. Она почему-то очень любила мою мать, несмотря на все прошедшие события; а, может, не надеясь на моего отца, хотела, чтоб у меня, если с ней самой что-то случится, был ещё один близкий и родной человек?..

Во всяком случае, хоть я и не дал согласия сразу, но обещал подумать, тем более, что Игорь Александрович, который, как я понял, получил своё сопровождение к этому письму, очень категорично настаивал на этой поездке, приводя массу различных доводов.

Накануне Нового года, перед зимними каникулами, я получил от неё небольшой перевод, купил билет и тронулся в путь. На станции Агрыз пересел с поезда на пригородную электричку до Воткинска, логично предположив, что где Воткинск, там и Воткинская ГЭС. На самом деле это не так, и в письме весь маршрут был подробно расписан, но, видимо, на меня нашло какое-то затмение.

Уже где-то около часа ночи нашёл я в Воткинске улицу Мичурина, дом номер девять – вот так всё сошлось – и давай стучаться. Через некоторое время к двери подошла хозяйка, и после непродолжительного общения через запертую дверь я понял, что попал не туда. Развернувшись, побрёл на вокзал, где получил окончательное подтверждение тому, что ошибся, и разъяснение: куда двигать дальше. Дождавшись утра, сел на автобус до города Чайковский – там и находилась Воткинская ГЭС – и через непродолжительное время снова нашёл улицу Мичурина, дом девять.