Слушая мать, Рита отчаянно косит взглядом на Ольгу. Ольга тоже слушает рассказ Дианы Рудольфовны, улыбается и в определенный момент все же решает поднять глаза.
– Привет… – удивленно произносит в это время Катя, еще одна бывшая одноклассница Кампински и Золотарева. – Ольчун?
Она только что вошла в студию. На ходу снимает шапку и поправляет волосы:
– Как ты здесь?
Проезжая мимо студии, которую жена предпочла его офису, Миша замечает Ольгину ауди, припаркованную у входа. С того самого дженга-вечера (когда праздновали негласную победу над Золотаревым старшим) они не виделись и не общались.
Джамала даже думала, что Кампински и вовсе уехала обратно в Москву. Но Мишка точно знал, что это не так.
«Она сутками будет корпеть над проектом и представит его точно в срок, хотя сделает за пару дней до намеченной даты».
«Может, зайти? Поздороваться?» – он даже притормозил и уже прикинул разворот, но вовремя вспомнил, что в студии первое – работает его бывшая дура-отличница-одноклассница, а во-вторых, Рита, и как она поведет себя сейчас, он абсолютно не представляет.
«Она никогда не устраивала сцен, тем более на людях, но сейчас время странного ПМСа».
Поэтому Мишка едет дальше. Машина Кампински выпадает из его поля зрения, пропадает за городскими домами. К ней, тем временем, выходят Ольга с Ритой.
– Составишь мне компанию?
Рита оглядывается на спокойный, недвусмысленный вопрос. Отвечает. – Я не знала, что вы с Катей знакомы.
Ольга открывает дверь ауди.
– Я же говорила, что отсюда. Мы учились вместе. Садись.
Глядя на Ольгу, Рита садится на переднее сидение.
– А куда мы?
– Спасать мир, – вторая обходит машину. – Договариваться с инопланетянами, – садится за руль. – И на обратном пути в «Ашан».
Рита тихо смеется. Смех звучит слегка нервозно, но искренне.
Ольга заводит машину и смотрит на попутчицу:
– Хотя…. Может, в «Ашан» сразу? Расскажешь, где он тут у вас?
Осеннее утро, желтый сквер, над ним геометрия многоэтажек. Люди спешат по делам. Мать ведет в школу своего взрослеющего сына, а он случайно замечает Нимфу. В игре свето-тени стволов и веток полуоблетевших деревьев – полувидимая девушка. В косых солнечных лучах абрис полуобнаженной красавицы, подвернувшей красивую, босую ножку. Она досадливо трет лодыжку, другой рукой держась за ствол рябины. Из одежды только чеканные украшения и волосы, черными кучеряшками рассыпанные по белым плечам, гибкой спине, едва прикрывают грудь. Нимфа никого не видит. Непонятно, как и откуда она здесь одна в такой час и в таком виде. Собственно, видит ее только мальчик, которого мама на ходу тянет за руку. На нем курточка, школьные брюки, сумка через плечо. Ему лет тринадцать. В свободной руке он держит сборник экзаменационных билетов, где на измочаленных углах страниц видны чернильные рисунки уходящей в небытие сказки.
– А если посмотреть внимательнее, то становилось понятно, что все деревья вокруг них – это тоже полусказочные персонажи. Полулюди, полу– что-то еще. Старый дуб, такой сурьезный, кряжистый мужичище с задумчивым взглядом. Хулиганского вида кусты и скромно-осуждающие Нимфу приличные девушки березки и липы. А солнце на самом деле не просто светит, а ловит Нимфу шелковой сетью. И непонятно, какой из двух миров более реален – тот, в котором мама ведет сына в школу, или другой, который никто, кроме сына, не видит. Но от этого он не становится ненастоящим. Он есть – этот мир, и они не видят нас, они живут рядом, не ощущая людей и их города, – рассказывая, Рита не заметила, как машина уже подкатила к вытянутой, гигантской коробке гипермаркета. – Эту картину написал мой дедуля, и она очень долго висела у нас дома, даже когда мы переехали в малосемейку. Можно сказать, что я рассматривала ее шестнадцать лет подряд и взрослела вместе с ней. Мы все рассматривали ее, и каждый видел нечто свое, помимо общего. Я думаю, мама с папой намного раньше меня заметили их собственное сходство с нарисованными персонажами. В разные годы они относились к ним по-разному. Мы даже менялись этим персонажным ощущением.
– Как это? – Ольга, наконец, обретает дар речи. Рассказ Риты захватил ее настолько, что она тоже не заметила, как успела довести машину по совершенно незнакомому маршруту до пункта назначения.
– К примеру, изначально Нимфа – это моя мама, какой увидел ее мой папа, которого его мама упорно вела по жизни в нужном направлении. Задумчивый дуб, это мой дед в период созерцания. А потом, гораздо позже, мальчик – это я, я вижу мир иначе. Вижу живые деревья, хулиганское солнце, а моя мама упорно ведет меня в «правильный» человеческий, где всё это только фантазии и глупости. Мой папа становится задумчивым, статичным дубом…
– А… Нимфа? – все же решается спросить Ольга. Любопытство перевешивает.
Рита грустно улыбается и пожимает плечами.
– Она не видит мальчика, она случайно здесь, проездом, мимоходом, и ей нет до этого мира никакого дела.
– Где сейчас эта картина? Я бы хотела ее увидеть.
На что Рита только отрицательно качает головой.
– Одна интеллигентная дама изодрала ее в клочья.
– Совсем? – удивляется Ольга и едва верит.
– В конфетти.
– В творческом экстазе?
– Если бы! В приступе праведного гнева.
– О, как!
– Картину нарекли дьявольской иконой, и в топку.
– Жуть!
– Не говори.
Ольга смотрит на Риту, Рита глядит в ответ. Мир вокруг странен, непривычен.
Диана провалилась на вступительных экзаменах, но возвращаться к родственникам в Городок была не намерена, устроилась на тот из московских хлебзаводов, где предоставляли общежитие. – «Я не сдамся! Не дождетесь!» – твердила она воображаемой приемной комиссии. У проходной ее неизменно встречал долговязый Кеша с любовью в глазах. Он поступил, что называется, не парясь, но только не представлял теперь жизни без непоступившей иногородней Дианы. – «Без тебя моя формула жизни не имеет ни решения, ни смысла» – говорил он. Диана соглашалась, не соглашалась, а все без толку, ибо она была уже смертельно им больна. Близость принесла щемящую нежность, невесомость, чувство полета. Жизненная неопределенность выбивала почву из-под ног, и этот же факт позволял воспарить над земным и привычным, вынуждая искать свои собственные решения древних формул созидания, создания одного на двоих теперь мира.
– Судя по количеству макарон, ты к нам надолго. – Девушки толкают полузаполненную тележку между стеллажами с продуктами. Ольга отправляет в нее пакетики приправ и бутылочку оливкового масла.
– Один дом спроектировать – это не быстро, а я планирую увековечить свое имя в целом городском районе.
Рита смеется:
– Макароны здесь сыграют ключевую роль, из них можно склеить макеты!
Ольга откровенно хохочет:
– Это я понимаю, видеть мир иначе и творчески подходить к техническому заданию!
Тем временем Джамала звонит в квартиру Ольги слушает тишину в ответ.
Часть утра она провела, тщательно продумывая собственный образ. То, что привлекает/нравится Золотареву, не подходит для Кампински – этот гениальный факт пришел ей в голову еще вчера, но окончательно сформулировался лишь сегодня. Слушая сбивчивые жалобы Золотарева на собственную жену, она представила себе Риту – эту вечно отстраненную, странноватую женщину. К примеру, Джамала так ни разу и не смогла представить, как у Риты с Мишкой вообще возможен был секс, настолько они разные, зато очень хорошо понимала, чем нужно привлекать Золотарева и чем его удерживать возле себя и на расстоянии.
Теперь же, тоннами просматривая фото в интернете, Джамала ищет новый образ, подходящий для Кампински. «А еще он, образ, не должен всех сейчас шокировать и резко привлекать к себе внимание».