Литмир - Электронная Библиотека

А потом Димон подумал, что не стоит так на деда напирать. Сдал дедок. Годы неожиданно взяли своё. От былой его моложавости не осталось и следа. Как по-другому? Если ему, Димону, внуку родному, уже по тридцать? То сколько деду?

…Бабушка заохала-запричитала. И второй вход есть на первом этаже, что можно прямо из дома на террасу шагнуть! Летом чай можно пить на террасе. А зимой ёлку наряжать. «Ой, Дим, а давай посадим ёлочку! – стала просить бабушка. – Вот там, у стены, там сподручнее. Потому что гирлянду вешать можно будет, розетка электрическая поблизости». Димон кивает. Пусть растёт елочка, если приживется. С ландшафтными дизайнерами нужно посоветоваться, они лучше знают про елки, они – профи, видите, какой садик перед домом отчебучили? Бабушка охотно соглашается: ну, конечно, мнение специалистов – закон, а сама млеет от сочетания «ландшафтный дизайнер». Хорошее сочетание, сильное. Даже не верится, что такое сочетание теперь доступно им, Сальниковым.

Они с тётей вышли на улицу и несколько раз обошли вокруг дома. Лепнина! А вот там отпечатан царский герб! А балкон какой изумительный! Потом они зашли обратно в дом и стали «разбирать на запчасти» кухню. Ящики удобные, как открываются интересно. А это что? А это? Встроенная хитроумная полочка-панель, куда можно баночки разные ставить, соль-сахар-соду, минералочку, а потом полочку задвинул, и найди попробуй! Спряталась полочка. А духовка какая! Это ж не духовка, а песня! Кстати, можно ли вторую такую поставить, электрическую? Димон нахмурился: «Вторую духовку зачем, электрическую к тому же? Посёлок газифицирован. Газ природный, дешёвый». А бабушка таинственно поясняет: «Пирожков больше напечь можно. За раз два противня получится! Всех соседей тогда угостим!»

Печь пирожки – это бабушкина страсть. Ей безумно нравится сам процесс приготовления. А угощать как любит!

Тут она спохватилась. А познакомиться-то? С соседями-то? Тётя туда же. Скорей, посмотреть, кто где живёт. Тётя была безмужняя и бездетная. В общении нуждалась.

Поэтому с радостью ускакала на улицу, утянув бабулю за собой. И ну, бродить! Посёлок красивый, загляденье. Дорожки выложены красным кирпичом. Скамеечки чугунные и с витыми чугунными гроздьями винограда. Детские площадки с качелями и деревянными смешными фигурками. Фонари, как из сказки! Клумбы! А вот и люди. Бабуля с тётей увидели одних – на «кадиллаке» подъехали – и бабушка сразу с места в карьер: «Здравствуйте! Мы Сальниковы. Соседи ваши. Меня Галина Дмитриевна зовут. Я учительница, раньше преподавала черчение и изобразительное искусство. Теперь на пенсии. Буду жить здесь, в этом доме. Внук подарил!!! Представляете? Я говорю: „Зачем, Димочка? У меня же квартира!“ А внучок: „Хочу, чтоб хорошо тебе было, просторно, чтоб свежий воздух был, и чтоб Офелии было, где гулять“. Офелия – это кошечка моя. Почти семь лет ей, старенькая. На улицу просится, а как её выпустишь? Потеряется ещё! Котята – пусть. А вот потеряется если… Но здесь смотрите, как хорошо! Травка, газоны. Беседки. Не потеряется Офелия, как вы думаете? Я тоже думаю, что не потеряется. Как привезу её, так сразу вам и покажу. Простите, отвлекаю вас. Да-да, время, проведённое с друзьями, время, проведённое не зря! Вот напеку расстегаев – чтоб были у нас обязательно! Обещаете? Спасибо. Очень приятно было познакомиться. Мне всегда импонировали интеллигентные люди!»

А тётя в этом время изучала «таунхаусные» дома, потом всё переспрашивала, правда, что они трёхэтажные? Ну, каждая квартира в три этажа? Так интересно! А там дальше, что? Что ещё за поле? Теннисный корт! Боже мой, вы только посмотрите, настоящий теннисный корт! И можно просто так приходить и играть в большой теннис? Надо прийти. Тётя захлопала в ладоши, как будто бы всю жизнь только и делала, что махала ракеткой.

А бабушка опять кого-то выцепила и вновь на расстегаи зовёт. Те радуются, улыбаются, головами кивают. Тут тётя идёт, у неё другая программа в голове созрела: интересуется, где правление посёлка. Тетя тоже на пенсии, могла бы клумбами заняться. А то клумбы, хоть и красивые, но запущенные. Никакого творчества! Все сплошь белыми ширпотребовскими «жемчужинками» да маргаритками засажены, скучные клумбы. И не выполоты толком! Вот тётя переедет, и тогда все цветники поселковые новую жизнь обретут.

Димон слушал краем уха и наслаждался. Вот оно, счастье, рядом, а он этого не знал. Какой же он дурак!

И в этой нью-йоркской квартире сердце у него так же счастливо прыгало. Он не ожидал такого поворота событий и даже мысленно спрашивал: «Она тоже мне близкий человек?» Это про Алису. И это было странно.

Алисе двадцать, но она только входила в пору. Детскость не испарилась, но не выпирала уже столь явно, как в Москве. Два года прошло. И два года – это срок!

Он любовался Алисой. Смуглой, темноглазой, в этом нежно-голубом платье.

– Чего смотришь? – улыбнулась Алиса.

– Тебя смешно здесь называют. Алисия!

В Америке её именно так и стали звать. Алисией. Порой, Лис, а чаще даже просто Ли.

– Почему смешно? – спросила она.

– Потому что непривычно. Это слишком почтительно и подходит больше к взрослым женщинам, – ответил Димон и чуть было не покраснел, почувствовав, что разговор скатывается в романтическое русло.

– Торт! – вдруг закричала Алисия и умчалась на кухню.

Через минуту кондитерское трёхъярусное чудо было щедро напластано на огромные куски.

Димон дурашливо затряс головой:

– Надпись на подиуме: «Манекенщиц не кормить!»

Алиса хихикнула и, нисколько не смущаясь, принялась раскладывать пропитанные сиропом куски на фарфоровые блюдечки с цветочками. Она любила сладкое и при каждой возможности наедалась всласть. Девчонки ей завидовали, надо же, сколько калорий потребляет и хоть бы где что отложилось. Не полнеет! А Димон твердил: «Вот это и есть порода».

– Угощайся! – протянула она ему блюдце.

Он молчал уставился на неё.

– Не хочешь? Устал? Отдыхай! – Алисия даже забеспокоилась.

– Блюдца мне твои нравятся. В цветочек, – плотоядно проговорил Димон.

– И чашки такие же. И сахарница! И чайничек! – живо откликнулась она. – Это моё приданое.

Димон с деланным удивлением уставился на неё.

– У-у-у! Да ты уж замуж собралась?

– Ещё чего! – фыркнула Алисия. – Я убеждённый холостяк.

У Димона отлегло от сердца. Опасность миновала. Теперь можно было расслабиться.

Он взял блюдце с тортом и по-клоунски «в один кус» его проглотил.

– Бабушки мне на моё рождение вот этот сервиз купили, на золотые серёжки денег не хватило. В сервант потом сервиз спрятали, говорят, возьмёшь, когда замуж выйдешь.

Димон с напущенной строгостью на неё набросился:

– Замуж не вышла, а сервиз взяла! Нечестно! Где справедливость на этом свете?

Алисия удивлённо:

– А если я никогда замуж не выйду, так что, сервизу таки пылиться в серванте?

Димон опустил глаза и кротко изрёк:

– Логично.

Алисия пояснила:

– В Америку когда собиралась, бабушки в оба уха: «Посуда там дорогая. Свою возьмёшь. Не траться в Америке на посуду!»

– Они что в Америке были? – хмыкнул Димон.

– Не, – облизывая кусок, откликнулась Алисия. – Просто посуда везде дорогая. Если она хорошая, качественная. А мой сервиз – супер!

Димон расплылся в улыбке:

– И экономная Алисия Зингер купила билет на Северный Урал, чтобы съездить за Уральские горы и привезти в Москву чайный сервиз, а из Москвы привезти его потом в Нью-Йорк.

– Не! – качнула головой Алисия, всерьёз занятая вкусным тортом. – Берта Тимофеевна с папкой привезли. А уж мне пришлось попыхтеть, чтобы его как следует упаковать. В целости-сохранности надо довезти! Чтобы не разбился! Его же в багаж надо сдавать, а там чемоданы все шурум-бурум. В общем, сама удивляюсь, как я его могла сохранить. Он заговорённый!

– Я так и понял! – с трагической ноткой в голосе сказал Димон.

У Сальниковых тоже был сервиз, к которому относились особо и доставали из кухонного буфета только по праздникам. Сервиз был афганский, с удивительной экзотической росписью – то ли драконы нарисованы, то ли ещё что – фарфор прозрачный: стоит чашку к свету поднести – изнутри высвечивается рисунок с внешней стороны. Подарок двоюродного дяди, оттрубившему в Афгане положенный срок и служившему там в дальнейшем по контракту. Но сервиз был скорее реликвией, нежели бытовой посудой. И уж, конечно, при переезде куда-либо его бы попросту оставили родственникам. И Димону Алисино приданое казалось верхом непрактичности и деревенским чудачеством.

17
{"b":"756547","o":1}