– Но… – Педер откашлялся.
– Болезнь Альцгеймера, ожирение, хронический алкоголизм – не самые страшные из возможных последствий, – продолжал Винсент. – В условиях недостатка сна мозг рискует оказаться перегруженным, потому что именно сон помогает нам забывать ненужное.
– То-то я заметил, что не все парковые лошади вернулись домой по окончании сезона, – перебил его Педер. – И мне кажется, не я один…
Последнюю фразу он произнес совсем тихо и глядя на Мину. Но Винсент ее услышал. Он всего-то хотел лишь поделиться полезной информацией – и вот она, благодарность… В глубине души он осознавал, что иногда перегибает палку. Вот и сейчас, похоже, сболтнул лишнего. Но что из сказанного лишнее? На этот вопрос не смог бы, пожалуй, ответить и сам Педер.
Винсент присел, изучая место, где стоял ящик. Кусочек заградительной ленты рвался на ветру, как будто хотел улететь. Мина стояла рядом, сложив на груди руки и чуть заметно дрожа. Мороз выбелил ее лицо, оставив ярко-красными одни губы. Винсент знал, что Мина не пользуется косметикой, но эти губы так и горели на бледной коже, при том что Винсент не имел ни малейшего понятия о том, как они должны выглядеть в обычном состоянии.
Он прокашлялся и, снова сосредоточившись на месте страшной находки, медленно проговорил, как будто продолжая прерванную лекцию:
– В прежние времена люди садились спать, а не ложились…
Провел рукой в перчатке по круглым камням. Когда ящик нашли, здесь лежал снег. То есть все, что только не смели криминалисты в отчаянной охоте за ничтожнейшими уликами, кануло в Лету вместе с этой зимой. По правде говоря, он рассчитывал на большее. Надеялся на звоночки из подсознания, которое всегда начеку и сохраняет все, что ускользает от нашего внимания.
– Поэтому выставленные в музеях кровати такие короткие, – продолжал Винсент, все еще на корточках. – В семнадцатом столетии доктора полагали, что спать лежа вредно. Якобы пища может переместиться через гортань к голове… Черт, ну и ветер сегодня.
Он поднялся, ощутив сильный щелчок в колене.
– Ваш случай – экстремальный вариант так называемого двухфазного сна. Время сна поделено на два этапа. Когда-то считалось нормой ложиться в восемь вечера, просыпаться около полуночи, бодрствовать около двух часов и засыпать снова.
Винсент внимательно посмотрел на Педера, превратившегося в ходячий вопросительный знак.
– То есть ты такой заторможенный и толстый, потому что мало спишь, – перевела Мина.
– Ага… ну спасибо, обязательно передам жене.
– Как скоро нашли ящик? – спросил Винсент, снова вперив взгляд в землю.
– Рано утром. Его обнаружили пассажиры катамарана из Сёдера, проплывавшего здесь как раз в это время.
– Похоже, скорое обнаружение – это то, на что он рассчитывал, – пробормотал Винсент. – Но убили ее не здесь.
– Похоже на то, – согласился Педер, – для места убийства слишком мало крови. Ящик перевезли сюда, когда она была уже мертва, судмедэксперт в этом почти не сомневается.
Выбор места говорил сам за себя, равно как и вид ящика. Открытая, хорошо просматривающаяся площадка, где всегда много людей. Убийца хотел, чтобы ящик бросался в глаза и чтобы тело нашли сразу. Вопрос – зачем? И опять слишком много хорошо продуманных деталей.
– Этот тип ничего не оставляет на волю случая, – сказал Винсент, повернувшись к Мине. – Он ведь рисковал, когда перевозил сюда ящик, и хорошо бы знать, с какой целью.
Холодный ветер налетел с новой силой. Теперь вид у Мины был совсем жалкий. Винсент мог предложить ей свое пальто, но она, конечно, взяла бы его не раньше, чем после обработки каустической содой. Гораздо разумней пригласить ее в какое-нибудь местечко потеплее, когда все закончится.
– Теперь я увидел все, что хотел. – Винсент вскинул голову. – Спасибо, Педер.
Полицейский слегка покачивался и выглядел так, будто усталость накатила на него с новой силой.
– Поспите часок в машине, а потом поезжайте домой, – посоветовал Винсент, трогая Педера за плечо. – Вам нельзя рисковать. В вашем состоянии быстрота реакции и когнитивное восприятие могут снизиться на восемьдесят процентов.
– Но… мне нужно домой, – повторил Педер.
– Поспите часок, – настаивал Винсент. – У вас маленькие дети, а статистика автомобильных аварий…
Педер сделал останавливающий жест рукой.
– Вы меня убедили, спасибо.
– Пожалуйста, если действительно убедил, – улыбнулся менталист.
– Только не говорите об этом моей жене.
Педер пригнулся и, преодолевая встречный ветер, пошел к своей машине.
Мина повела Винсента к своей. Когда садилась за руль, ей пришла в голову хорошая идея.
– Вы очень спешите? – Она повернулась к Винсенту. – Успеете выпить со мной чашку кофе?
Она затаила дыхание. Возможно, предложение прозвучало глупо, но ей не хотелось расставаться с менталистом так сразу. Мине показалось, что глаза Винсента блеснули радостью – или это лучик солнца отразился от зеркальной поверхности машины… В солнечном свете волосы менталиста казались еще светлее, почти белыми. И Мина невольно задалась вопросом, естественный это цвет или краска. Как бы то ни было, этот оттенок ей нравился.
– Конечно, – согласился Винсент. – «Хассельбакен», наверное, открыт.
Он кивнул на зеленое деревянное здание чуть выше по склону холма, как раз над парковкой. Мина кивнула, снова хлопнула дверцей и сунула ключи в карман.
– Неужели у вас нет сумочки? – улыбнулся Винсент.
– Это необычно, да? – в свою очередь спросила Мина и в тот же момент осознала, что отсутствие сумочки у молодой женщины и в самом деле выглядит необычно.
Они пошли к старому отелю.
– Мне кажется, сумочки – это слишком негигиенично, – Мина пожала плечами. – Там скапливается масса вещей, которые, в свою очередь, собирают бактерии.
– Разве в карманах не то же самое?
Мина подняла бровь.
– Ради бога, не надо… – Она вытащила руки из карманов. – Не надо подавать мне новые идеи, старых вполне достаточно.
Винсент рассмеялся. Мине нравилось его легкое отношение к ее так называемому комплексу. Вне сомнения, за этим стояло понимание.
Она ведь ни с кем не могла обсуждать эту проблему всерьез. Другое дело – коснуться ее в шутливом тоне, указывая тем самым, что не все так страшно. Что речь идет всего лишь о небольшой странности, которую Мина полностью осознает и контролирует. Тем не менее ни с кем другим у Мины не получалось затронуть эту тему даже на таком уровне.
Винсент оказался прав – отель и в самом деле был открыт. Они устроились в фойе, за дальним угловым столиком, и заказали кофе. Когда принесли чашки, Мина заметила на себе пристальный взгляд Винсента. Он, конечно же, не мог пропустить, как она будет вытирать край чашки салфеткой, точными, выверенными долгим опытом движениями. Коллегам из полиции потребовалось куда больше времени, чтобы заметить эту ее странность, но от внимания Винсента как будто и впрямь ничего не ускользало. Возможно, дело было и в том, что на работе у Мины автоматически включался внутренний прибор самоконтроля.
Винсент тоже взял салфетку и протер свою чашку.
– Никогда не знаешь, где они хранят эту посуду, – объяснил он извиняющимся тоном и подул на горячий кофе.
Напрасно Мина высматривала в его взгляде искорки снисходительности или каких-либо других свидетельств того, что он считает ее сумасшедшей. Ничего такого не было. Она попробовала кофе. Разливающееся по телу тепло казалось вдвойне приятным после прогулки на холодном воздухе. И главное, рядом с Винсентом Мина не чувствовала себя отщепенкой вне людского общества. Если она и была отщепенкой, то только в компании с ним. Очень непривычное ощущение, по-своему приятное.
– Вы довольны прогулкой? – спросила Мина.
– И да, и нет. Там ведь не осталось никаких следов, как вы и говорили. Слишком людное место. Но, – Винсент поднял указательный палец, – похоже, я понял, с какого типа преступником мы имеем дело. Прежде всего мне бросились в глаза две вещи. Во‐первых, то, что он не побоялся оставить тело в таком публичном месте, и, во‐вторых, никто не заметил ничего особенного. То есть мы имеем дело с преступником, который хорошо умеет сливаться с толпой.
