— Отец Ноа пытался подкупить меня контрактом с Нью-Йорком. Если бы я его подписал, мне бы пришлось порвать с Ноа.

— Но ты с ним все равно расстался, — замечает Тэлон.

— Потому что он не попросил меня остаться.

Рот Тэлона округляется.

— О.

— Я должен найти его и объяснить, почему не согласился на контракт. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Тэлон тянет меня назад.

— У нас общий сбор команды.

— Блядь!

— Иди на свой сбор, — говорит Дэймон. — А я найду Ноа.

— А если он уже на полпути в Нью-Йорк?

— Значит, он идиот, — бормочет Дэймон. — Оставь это мне.

Я вынимаю ключ-карту от нашего с Тэлоном номера в гостинице.

— Комната двадцать пять ноль семь. Если найдешь Ноа, передай ему, пусть дождется моих объяснений, прежде чем подаваться в бега. — Я поворачиваюсь к Тэлону: — Давай покончим с этим дерьмовым шоу.

Это первая встреча полным командным составом из девяноста человек и тренерской группы перед отборочными тренировками. Сомневаюсь, что кто-то будет делать перекличку. Могу гарантировать, что некоторые из ветеранов вообще не появятся. Но если отсутствовать буду я, это определенно заметят. Все-таки, мне кажется, это может быть проверкой. Посмотрим, как команда воспримет гея в своих рядах в первый же день.

Встреча в баре несколько недель назад не имеет ничего общего с тем, что меня ждет сейчас.

Мы пересекаем кампус в направлении стадиона. Задержавшись из-за разговора с Дэймоном после пресс-конференции, мы с Тэлоном приходим последними, и все взгляды обращаются к нам — парочке придурков в костюмах. Все остальные в спортивной одежде, взмокшие от полуденной жары. Кажется, тренировка началась без нас.

По какому-то совпадению, а, может, срабатывает мой радар на гомофобов, я сразу же ловлю на себе хмурый взгляд Картера и невольно отвожу глаза. Неприятный момент нарушают Миллер и Дженкинс, которые зовут нас к себе.

— Миленький галстук, — замечает Дженкинс и игриво толкает Тэлона.

— Эй, поосторожнее с товаром. Разве ты не знаешь, что мы с Джексоном бесценный товар?

— Точно, бесценный, лучше и не скажешь, — бормочет Миллер.

Тэлон берет голову Миллера в захват.

— Чего-чего? Я не расслышал.

Тренер Колдуэлл встает перед всеми.

— Хватит трепаться, Тэлон. Ну-ка, сядьте все.

Никогда не перестану поражаться, до чего футболисты похожи на детсадовцев. Мы рассаживаемся на траве, а тренеры стоят над нами, будто мы им принадлежим. И это впечатление увеличивается в разы, когда главный тренер начинает повторять нам правила.

Я чувствую, как жар приливает к щекам, и знаю, что покраснел, потому что, очевидно, это все из-за меня. Возможно, я слишком себя накручиваю, но когда руководство говорит обращаться к ним, если возникнут проблемы с другими игроками, нетрудно догадаться, что они готовятся к худшему развитию событий.

Но как бы я ни старался сконцентрироваться на словах тренера, мысли постоянно уносятся к Ноа — куда он мог пойти, и возможно ли, что еще не слишком поздно все исправить. Если он вернулся в Нью-Йорк, я ничего не смогу сделать. Мы застряли здесь на месяц как минимум.

Собрание, наконец, заканчивается, и я очень надеюсь, что Дэймону удалось найти Ноа. В сообщении от него говорится, что он позаботится обо всем, и что мне следует вернуться в гостиницу и отдохнуть. Не уверен, писал ли это Дэймон как мой друг или как агент, но тон у сообщения серьезный, не оставляющий никаких сомнений: это приказ.

Глава 26

НОА

ДЭЙМОН: ГДЕ ТЫ? ЕСЛИ СКАЖЕШЬ, ЧТО В НЬЮ-ЙОРКЕ — Я НАДЕРУ ТЕБЕ ЗАД.

Кажется, настало время расхлебывать кашу. А именно — слушать, как Дэймон меня пилит за то, что оставил Мэтта в середине пресс-конференции. Но разве можно меня винить?

Пропустив несколько стаканчиков, я решаю ответить на звонки и сообщения, которыми Дэймон меня забрасывал последние пару часов. Выйдя из той аудитории, я чувствовал себя потерянным. И физически, и морально. Не знаю, сколько времени я бесцельно бродил по кампусу, а потом по городу. Сюрприз-сюрприз: в Милуоки абсолютно нечем заняться. Вот так я и пришвартовал задницу на барный стул в шесть вечера. Это было два часа назад. С тех пор я не двигался с места.

НОА: НЕ ВЫКРУЧИВАЙ СЕБЕ ЯЙЦА. Я В БАРЕ. ОН ПЕРВЫЙ В СПИСКЕ, ЕСЛИ ПОГУГЛИШЬ ГЕЙ-БАРЫ МИЛУОКИ. НЕ ПОМНЮ НАЗВАНИЯ. ЧТО-ТО ПРО ЗАДНИЦЫ.

Ответ приходит через несколько минут.

ДЭЙМОН: СЕРЬЕЗНО? «ШАРЫ И БУЛКИ»?

Я усмехаюсь.

НОА: АГА, ЧТО-ТО В ЭТОМ РОДЕ. ПОДУМАЛ, БУДЕТ ЗАБАВНО.

ДЭЙМОН: ОСТАВАЙСЯ ТАМ. СКОРО БУДУ.

НОА: УРА

ДЭЙМОН: ТЫ ДАЖЕ ПИШЕШЬ С САРКАЗМОМ.

НОА: Я? ДА НИКОГДА.

Я на той восхитительной стадии опьянения, когда двигательные функции еще работают, но становится уже на все плевать, и это означает, что я готов встретиться лицом к лицу с Дэймоном. Он должен мне ответить на несколько гребаных вопросов. Очевидно, что Дэймон в курсе про контракт с Нью-Йорком, и я хочу знать, что здесь нахрен происходит.

У Мэтта была возможность остаться в Нью-Йорке, но он все равно выбрал Чикаго. Какой смысл? Без разницы, какая команда лучше. Правда в том, что Мэтт мог быть со мной и продолжать играть в футбол, но вместо этого предпочел карьеру, причем с гораздо меньшим гонораром. Это также означает, что дурацкое признание, что он якобы ждал, когда я попрошу его остаться — просто пустой звук. Мэтт знал, что я этого не сделаю, и собирался уехать в любом случае.

Все это чушь собачья.

Натаниэль выбрал деньги.

Мэтт выбрал футбол.

Когда же кто-нибудь выберет меня?

Я замечаю высокого блондина, который направляется ко мне. Он скользит горящим синим взглядом по моим рукам и груди, затем возвращается к лицу и расплывается в улыбке.

О да, вот он выбрал бы меня. По крайней мере, на одну ночь.

Парень опирается на барную стойку рядом со мной.

— Я Леннон.

Ух ты. А он не особо заморачивается с псевдонимом.

Я коротко киваю.

— Маккартни.

Улыбка моего нового знакомого становится натянутой.

— Ого, никогда раньше не слышал этого имени.

— А?

Парень вынимает бумажник и показывает водительские права.

— Меня правда зовут Леннон.

Я пялюсь на документ и задаюсь вопросом, не фальшивый ли он. Это, конечно, возводит анонимные перепихоны на уровень экстрима.

— Родители тебя ненавидели?

Смех Леннона глубокий и раскатистый.

— Я до сих пор им это припоминаю. Когда они жалуются, что подолгу меня не видят, я всегда отвечаю: «Это вы назвали меня Леннон».

— Извини. Я думал… ну, знаешь… Этот бар…

Нужно признать, улыбка Леннона сексуальна как грех.

— Ты подумал, это фальшивое имя, чтобы кадрить парней? Да ладно, кому взбредет в голову добровольно выбрать имя Леннон? Ну, кроме родителей, которым абсолютно наплевать, сколько шуток про «Битлов» обрушится на мою голову.

— Я Ноа, — протягиваю руку.

Леннон пожимает ее и задерживает в своей чуть дольше положенного.

— Подожди, ты тоже назвался фальшивым именем. Это значит, ты хочешь свалить отсюда?

Если бы такой парень, как он, задал мне подобный вопрос пару месяцев назад, я бы уже засунул язык ему в горло. И хотя искушение трахнуться в качестве мести велико, да и член мой вполне заинтересован, я не могу этого сделать. Без вариантов. Не потому, что по контракту все еще должен быть бойфрендом Мэтта, а потому, что знаю — Леннон с ним не сравниться.

Может, парень, в которого я влюблен, и не отвечает мне взаимностью, но лечить разбитое сердце, ложась под первого встречного, я не буду. Это сработало бы, если бы я расстался с кем-то другим, но не с Мэттом. Никогда и никем я не был так увлечен. Даже Натаниэлем. С тех пор, как Мэтт ушел, все стало скучным и неинтересным. Я понятия не имел, что тоска по кому-либо может превратить жизнь в ад. Я забросил свой проект «Радужные койки», потому что мне просто уже все равно. Мне все еще хочется, чтобы он состоялся, но без человека, с которым я мог бы провести свою жизнь, все становится бессмысленным. Неважно, сколько бездомных подростков моя программа удержит от улицы. Она никогда не сделает меня цельным. Цельным меня делает Мэтт. С ним я перестаю быть избалованным богатеньким мальчишкой, невоспитанным и самонадеянным сынком политика. С Мэттом я становлюсь собой. Настоящим собой.