Вообще этому понятию (как и многим другим, используемым здесь) мы обязаны одному из моих наставников – сценаристу, писателю, драматургу и педагогу Александру Молчанову. По его определению сокровище, суперспособность – это то качество, присущее герою, которым зрители фильма хотели бы обладать. Применительно к коллективу – не зрители, а участники коллектива. Суперспособность студии «Театр-50» была придумана мной заранее, ещё, пожалуй, за много лет до создания этого коллектива. Она давно уже стала частью меня самого, и потому, когда я создавал этот коллектив, его сокровище воплотилось в нём само собой. Мне даже не пришлось прикладывать для этого какие-то усилия, применять какие-то методики… Видимо, дети, приходящие в коллектив, чувствуют какие-то ментальные сигналы, радиоволны, исходящие сначала от меня, а потом и от всего коллектива, реагируют на них, опознают через них своих и присоединяются, формируя команду единомышленников. Главный сигнал, который мы транслируем в мир, – самостоятельность личности творца. Участники не исполняют исключительно то, что задаёт им руководитель, а сами творят свои шедевры.
Жалость – не самое лучшее чувство, свойственное человеку. И не его призвано вызвать явление недостатка. Недостаток коллектива нацелен на сострадание, а точнее на демонстрацию того, что коллектив живой, способный чувствовать. Он не безупречен, он нормален. Ничто не совершенно в нашем мире. При этом, если мы стараемся побороть недостаток, продолжаем расти и развиваться, не смотря на наличие недостатка, – это делает театр ещё большим героем.
В нашем с вами деле даже не приходится особо напрягаться, чтобы придумать недостаток своему коллективу. Он всегда появляется сам. Если ваш коллектив совершенен, то есть два варианта: либо вы его, коллектив, ещё не создали, либо… даже не могу придумать другой вариант. Ладно, и одного достаточно, потому что не бывает театров без недостатков. Их тьма тьмущая у любого предприятия, коллектива, государства… Но ваша задача, как руководителя, выбрать тот, который, во-первых, достаточно сильно бьёт по основной деятельности театра, во-вторых, потенциально неисправим, но выглядеть должен, как исправимый. Сейчас переведу на русский.
Недостатком студии «Театр-50» я определил ограниченность в пространственных ресурсах. А именно – нехватку помещений для репетиций и складирования декораций. Это действительно сильно бьёт по рабочему процессу, особенно нехватка репетиционных помещений. Наш театр базируется в обычной типовой общеобразовательной школе, которая и без нас-то с утра до ночи заполнена учащимися, работая в две смены (а во время пандемии – и во все пять), а тут ещё и театру нужно где-то репетировать. Есть сцена, конечно же – и это лучший вариант, но только до тех пор, пока она не требуется кому-то ещё. Есть танцевальный класс, но он на другом относительно сцены и склада декораций конце здания, потому порепетировать в декорациях в нём в принципе не возможно, да и в особо критичные периоды в нём и уроки проводят, а уроки для школы важнее, нежели театр… А пристроить дополнительные корпуса к школе – ну как бы можно, но это скорее из области утопии. Потому такой недостаток потенциально исправим, но в реальности… Думаю, вы понимаете.
Вижу в ваших глазах резонный вопрос: как это применимо на практике? Как мы это используем? На вскидку можно подумать, что, говоря об этих проблемах, мы пытаемся разжалобить руководство и чиновников, чтобы те, мол, дали нам денег, площадки… и т. д. и т. д.
Нет, не так это работает. На практике мы не кричим направо и налево при каждом удобном и не очень случае. Всё дело в том, что сами эти проблемы видны и зрителю, и чиновникам, и всем, кому надо, сквозь призму нашей деятельности. Создаётся борьба. Драматургический конфликт между коллективом и административно-материальным ресурсом. Пока коллектив продолжает бороться, не сдаваясь, – он герой. Даже нет, не так. А вот так: Герой! А за Героем, как известно, народ идёт. Иногда, конечно же, когда это к слову приходится, когда это действительно необходимо, мы сообщаем о существующих проблемах. Не подумайте, что мы делаем из этих проблем культ и, упиваясь ими, играя в страданку, зарабатываем себе звёздочки на погонах тщеславия. Отнюдь. Мы реальными действиями стремимся их решить. Постепенно это удаётся. И вот это-то как раз таки убивает двух зайцев: с одной стороны, постепенно решает проблемы, с другой стороны, создаёт тот самый Геройский облик, рождающийся в победе над врагом.
Чтобы не быть голословным, расскажу: в середине второго театрального сезона мы заселились инвентарём в складское помещение, обещанное нам за год до этого. Занять его сразу мешали кучи хлама, лежавшие в этом помещении, который без воли их создателя выбросить было нельзя, а сам создатель хлама был… об этом история умалчивает. Однако, за год наш театр своим мастерством купил волю начальства, и оно дало добро на избавление от хлама без согласия его владельца. Что касается репетиционной площадки, то с третьего сезона мы официально заняли сцену под нужды театра с условием, что все остальные, непостоянные жители сцены, будут довольствоваться свободным от наших репетиций и спектаклей временем. Ввели график занятости сцены, график составляли на неделю вперёд за неделю до начальной его даты. На такую уступку администрация согласилась тоже, увидев качество нашей работы и талант на сцене. Следующим этапом борьбы стало освобождение от хлама старой будки киномеханика (да, в школах таковая бывает) и превращение её в полноценную регуляторную.
Тайну мы используем очень активно, особенно во время набора учащихся. На этом уроке расскажу о тайне для участников коллектива, а о тайне для зрителей поговорим в соответствующей теме. В буквальном смысле мы всем и каждому сообщаем о том, что успешно прошедшие кастинг и зачисленные в коллектив учащиеся узнают секрет. Сам секрет «завёрнут» в несколько слоёв упаковки и раскрывается учащимся постепенно на протяжении первых 2–3 лет обучения в коллективе.
Начинается всё с того, что до начала кастинга во время рекламы набора мы проводим презентации и демонстрируем фотографии, которые «простые смертные» нигде не смогут увидеть – фотографии закулисной жизни театра. Фото с репетиций, производственного процесса, подготовки к показу, съёмок фильмов, корпоративных праздников… Все эти фотографии делаются заранее, в течение каждого сезона целенаправленно для презентаций. Внешнюю сторону театральной жизни, т. е. собственно спектакли, видят все. А вот закулисная жизнь – это первая часть тайны, и у детей по их природе возникает жажда познания и желание увидеть более полную картину в реальности, а не на фото. Тайна, кажется, раскрывается, но на самом деле она только начинает для них формироваться.
Вторая часть формируется в процессе кастинга: кто же пройдёт, кого возьмут? Здесь мы так же сразу задаём атмосферу простыми заклинаниями: «Возьмём не всех. Все нам не нужны. Нам нужны только самые талантливые, красивые, умные и сильные. В школе полторы тысячи учащихся, а мы набираем только группу из 10 человек». Кастинг становится своеобразным инструментом индикации и измерения своих качеств.
Третий слой обёртки тайны появляется после кастинга. Она формируется и существует для учащихся первого курса на протяжении нескольких месяцев – тайна первого выхода на сцену. Аналогично предыдущему уровню мы задаём атмосферу и правила игры: «До показа могут дойти не все. Вас приняли в коллектив – это значит только то, что у вас есть шанс стать артистом. Сможете ли вы им воспользоваться, зависит только от вас. Мы будем вам помогать всеми силами, но сыграть спектакль за вас мы не сможем. Всё зависит от вашего отношения к работе». Первый публичный показ – это рождение артиста. Тайна раскрыта… или нет… или да… или не раскрыта… Именно такие мысли возникают у первокурсников после первого показа, потому что есть показы старших курсов, и первокурсники их видят. Они понимают, что есть мастерство, есть более высокие уровни исполнения и качества материала, что мир искусства не исчерпан одним спектаклем. И вот тут появляется…
