– Твой первый рабочий день! – с гордостью произносит муж и, положив руку мне на талию, притягивает к себе, чтобы обнять. – Волнуешься?

– Не так чтобы очень, – улыбаюсь через силу, потому что в голове до сих пор крутятся воспоминания вчерашнего вечера. Точнее того, как Ваня сорвался…

– А что это ты так оделась? – хмыкает он. – У тебя платья нет? Что ты постоянно в брюках и джинсах!

– Вань, ты же знаешь, я не люблю наряжаться.

– Ну и молодец, – одобрительно кивает муж. – Умница моя! – Он притягивает меня к себе, зажимает в стальных тисках и целует в макушку. – Удачи.

Ваня открывает мне дверь и, помахав рукой на прощание, захлопывает. Я же спускаюсь по ступенькам и стараюсь не обращать внимания на боль от ссадины, расположенной чуть выше бедра. Оно ноет после жестких касаний мужа, но хуже всего израненной тумаками душе. Понятия не имею, что случилось с Иваном в последний год: то ли неудачи на работе дают о себе знать, то ли я и правда стала другой и заслуживаю его «поучений».

Медленно спустившись по лестнице, выхожу на улицу и, опустив голову, бреду к остановке. Я знаю, что муж смотрит в окно и проверяет, не встретился ли мне по пути кто-то из соседей-мужчин. У него паранойя, и мне хорошо это известно, но я не знаю, что сделать, чтобы он перестал меня ревновать. Проходить мимо знакомых, не заговаривая, как немая? Одеваться в паранджу? Я и так выбрала брюки, хотя специально покупала красивое черное платье с открытыми плечами. Покупала и знала, что никогда его не надену. Разве что дома, перед зеркалом.

И пусть сегодня Ваня сказал, что я могу надеть что-то помолодежнее, внутренний голос подсказывает, что это не так. Мне нельзя носить короткие юбки и платья, запрещены кофточки с глубоким декольте и чулки. Иногда проще перечислить то, что можно, потому что «нельзя» в последнее время стало слишком много.

Забравшись в маршрутку, сажусь у окна и позволяю себе прикрыть глаза и помечтать. Представить, что я свободна словно птица и могу делать то, что хочу. Могу не слушать мужа и надеть то, что нравится, могу погулять с подругой и выпить с ней в баре, могу поздно прийти домой.

– Конечная, женщина!

Грубый голос водителя вырывает меня из мира фантазий. Я быстро киваю и выхожу, чтобы пересесть на другую маршрутку. К университету, куда я устроилась работать после переезда, ехать почти час. Прямого рейса нет, нужно пересаживаться. Маршрутка запаздывает, и я нервно поглядываю на часы. До занятий осталось полчаса. Если транспорт не приедет сейчас, я опоздаю в свой первый рабочий день.

К счастью, маршрутка подъезжает через несколько минут. Я едва протискиваюсь внутрь и еду в толпе пассажиров до самой университетской остановки.

Оплатив проезд, выхожу и вдыхаю свежий воздух полной грудью. После нескольких таких поездок жутко хочется иметь свой автомобиль, но мне он не положен по статусу. Ваня считает, что автомобиль создан не для женщин, а просить его отвозить меня на работу означает провести рядом с ним еще минимум сорок минут. И неизвестно, как он отреагирует на толпу студентов, часто слишком зарвавшихся и наглых.

– Анна Эдуардовна! – слышу звонкий женский голос, едва захожу в корпус университета.

Оборачиваюсь и вижу Тамару Петровну, нашу директрису, которая принимала меня на работу.

– Здравствуйте, – тут же здороваюсь я и с раздражением отмечаю, что она осматривает мой наряд.

– Одобряю, – кивает директриса, глядя на длину моей юбки, а потом подмечая отсутствие декольте.

Я лишь улыбаюсь, точнее, выдавливаю из себя улыбку. До начала моего первого занятия остается минут пять. Я бы хотела зайти в аудиторию, осмотреться и подготовиться, но Тамара Петровна берет меня под руку и предлагает:

– Представлю вас студентам.

Отказать не имею права, хотя не хотела бы, чтобы меня представляли с почетом. Это лишнее. Не люблю привлекать к себе внимание. Но Тамара Петровна не оставляет выбора: решительно берет меня под руку и ведет к аудитории номер 47, расположенной чуть левее входа.

– Здравствуйте, – говорит она собравшимся студентам. – Хочу представить вам нового преподавателя философии – Скворцову Анну Эдуардовну.

Студенты вяло оглядывают меня. Кто-то отпускает шуточку, придумывая прозвище «монашка», а другие смотрят в телефон. Им вовсе не интересно, кто пришел на замену. Учатся здесь в основном трудные дети богатых родителей. Финансирование поступает исправно, и директриса делает все, чтобы дать студентам знания. Получают они их или нет – уже не ее проблемы.

– Здравствуйте, – произношу я.

– Что ж, я прощаюсь с вами.

Директриса уходит, оставляя меня один на один со студентами.

Сглатываю и бегло осматриваю их. Парни дерзко оценивают мое тело, а девчонки зыркают с нескрываемым презрением, хотя я не понимаю, чем оно вызвано.

– Тема нашей лекции…

Договорить мне, конечно же, не дают. Время осмотра новой преподавательницы истекает, и в аудитории начинается шум.

– Вам есть восемнадцать, Аня… Эдуардовна?

– А вы замужем? Я бы вду… женился.

– Намалевалась тут! – кричит одна из девочек. – Как на подиум.

– Прошу сохранять тишину, – стараюсь произнести как можно громче, но все равно не получается.

Не так я представляла себе первый день работы. Да что там! Даже не думала, со студентами могут быть проблемы. Решила, что приду, спокойно проведу лекцию и уйду. Но нет. Они намеренно унижают меня, смеются, выкрикивают пошлые шуточки.

Первый порыв – сбежать и будь что будет. Но потом я набираю в легкие побольше воздуха и произношу:

– Все, кому не интересно, могут покинуть сегодняшнее занятие.

Поднимается человек десять, и я добавляю:

– Естественно, вы получите единицы.

Сцепив зубы, студенты садятся обратно.

– Предлагаю познакомиться. – Беру журнал и, обойдя стол, опираюсь на него бедром. – Я называю ваши имена и фамилии, вы поднимаете руки. Да, прошу сохранять тишину, потому что иначе вы никогда не сдадите мой предмет.

В аудитории поднимается шум, но довольно быстро замолкает. Я же пытаюсь быть уверенной в себе и сильной: я преподаватель, они студенты. Я сильнее их, умнее, серьезнее и расчетливее. Не знаю, почему убеждаю себя в этом.

За знакомством проходит половина пары. Оставшуюся половину я уделяю распорядку, решая не нагружать их лекцией и перенести ее на следующий раз. Когда звонок оповещает об окончании занятия, прощаюсь и, дождавшись, пока студенты покинут аудиторию, иду к выходу. Правда, выйти не получается, потому что как раз в тот момент, когда моя рука касается дверной ручки, дверь открывается, и я буквально вылетаю наружу, натыкаясь на грудь того, кто открыл ее с той стороны.

– Я опоздал, да? – хмыкает тот, кто бесцеремонно попытался ворваться в аудиторию. – Ты новенькая, да? Я Руслан Жаров. – Он тянет мне руку и, не дождавшись моего ответного жеста, опускает ее.

На несколько минут теряю дар речи. Взгляд цепляется за квадратный подбородок, ровный правильный нос, пухлые губы и карие глаза, которые почему-то кажутся безумно большими. А еще – смотрящими на меня так, что хочется спрятаться. На меня давно никто так не смотрел. Очень давно.

Парень усмехается, обнажив ряд белоснежных зубов, а я опускаю взгляд ниже и натыкаюсь на грудь, о которую ударилась пару секунд назад. Она широкая и находится прямо на уровне моего взгляда. Он высокий. Метр восемьдесят, не меньше.

На его шее красуются татуировки, уходящие под футболку. Такие же огромные узоры и на руках, чуть ниже и выше локтя. Дальше не видно, но мне почему-то кажется, что он весь в татуировках. Мне всегда было интересно, зачем уродовать себя чернилами, но на нем они почему-то смотрятся оправданно. На правой руке – дорогие часы. Я знаю эту марку, потому что смотрела такие в подарок мужу до того, как он стал срываться.