— Нет, нет, Джинни, тише, — прошептал он ей на ухо, прижав к стенке и не переставая массировать ее клитор. — Сюда зашли.

В подтверждение его слов чьи-то каблучки звонко зацокали по кафелю. Открылась и закрылась дверь одной из кабинок.

— Я не могу терпеть… Где палочка… Надо заглушающее наложить… — еле слышно пробормотала Джинни, насадившись на член Гарри так, что у него чуть искры от глаз не посыпались.

Тяжело дыша, он огляделся вокруг. Палочки при нем не было — она лежала где-то в кармане упавшей на пол мантии, с палочкой Джинни дело, вероятно, обстояло точно так же. А, плевать! Тяжесть в паху стала такой невыносимой, что Гарри осталось только сцепить зубы и возобновить фрикции. Лаская рукой извивающуюся под ним Джинни, он все быстрее и быстрее входил в нее, не в силах затормозить. Когда Джинни снова излишне громко всхлипнула, Гарри, не особо церемонясь, укусил ее за шею и вложил в ее рот пальцы. Скользнувший по ним горячий влажный язык стал последней каплей, и Гарри, глухо зарычав, кончил. Уткнувшись лбом в рыжий затылок — как хорошо всё-таки пахнут ее волосы! — он довел до оргазма и Джинни, которая, дернувшись в его руках, издала какой-то странный звук и…

О, Мерлин, она смеялась, беззвучно сотрясаясь в его объятиях, а Гарри понимал, что ещё чуть-чуть — и он присоединится к ней, несмотря на сладкую истому во всем теле и весь эротизм момента.

Кое-как они собрали вещи с пола, вернули себе пристойный вид — платье так и осталось розовым — ещё раз поцеловались и…

— На всякий случай, — прошептала Джинни, накладывая на Гарри дезилюминационные чары. — Я не слышала, выходил ли кто-то из туалета, так что лучше перестраховаться.

Гарри хотел было сказать, что по части маскировки никакое колдовство не сравнится с его мантией-невидимкой, но потом подумал, что ему, в общем-то, все равно. Поэтому, не говоря ни слова, он послушно дождался, пока Джинни отомкнет задвижку, и, когда она шагнула из кабинки, последовал за ней.

Чувство, которое возникает во время наложения дезилюминационных чар, не очень приятно — кому понравится, если об его макушку треснут сырое яйцо? — но куда более неприятные ощущения Гарри испытал, завидев у длинного ряда раковин с подсвеченными зеркалами женщину, чью голову украшала шляпа со стервятником.

Джинни, шедшая впереди, то ли хмыкнула, то ли ахнула, то ли подавилась — Гарри не понял — а потом старательно запахнула свою шифоновую мантию, спрятав возмутительно голые коленки.

— Добрый вечер, мисс Уизли, — чопорно поприветствовала Августа Лонгботтом Джинни, едва они с ней поравнялись.

— Здравствуйте, мэм, — с необъяснимым энтузиазмом отозвалась Джинни, а Гарри восхитился ее выдержкой.

Потом он заметил, что Августа смотрит не на Джинни.

*

Августа Лонгботтом неодобрительно наблюдала, как Джинни Уизли и сгусток воздушной ряби покидают женский туалет.

Когда дверь за ними закрылась, она отвернулась к зеркалу, тщательно подвела губы розовой помадой, припудрилась, после чего сложила все в свой обшитый бисером старый ридикюль и, покачав головой, пробормотала:

— В конце концов, это негигиенично…