Флинт усмехнулся и, больше ни о чем не думая, притянул Элеонор к себе. Он с трудом отдавал себе отчет в происходящем: в голове было пусто, в ушах шумел тихий прибой, а губы горели от прикосновений к ее губам – мягким, теплым и соленым. Элеонор обвила руками его шею и прижалась к Флинту всем телом – сквозь мокрую ткань он ощутил упругость ее груди.
Она была слишком хороша. Настолько хороша, что Флинт ощущал себя, словно человек, проведший несколько лет в строгом воздержании – и это несмотря на то, что с Мирандой они до сих пор нередко делили постель. Но Миранда была ему в большей степени другом, а каждая встреча с Элеонор словно подбрасывала поленьев в невидимый костер, который прямо сейчас разгорался с устрашающей силой.
Флинт проник языком в горячий влажный рот – Элеонор застонала, прижалась к нему еще крепче, а затем неожиданно оттолкнула. Тяжело дыша, Флинт смотрел, как она судорожными рваными движениями стягивает с себя сорочку и откидывает ее куда-то в песок.
– Так лучше, правда? – почти шепотом спросила Элеонор.
Вместо ответа Флинт очертил пальцем линию ее ключицы, огладил ладонью мягкое полушарие груди, сжал отвердевший сосок. Элеонор всхлипнула и шумно втянула носом воздух, когда он наклонился и накрыл его своим ртом. Флинту и самому было сложно дышать: лаская языком то одну, то другую грудь, он ощущал, что его возбуждение становится все нестерпимее. А когда Элеонор зарылась пальцами в его волосы, развязывая узел, в который они были собраны, Флинт практически рухнул на колени и, глядя на нее снизу вверх, спросил:
– Вас по-прежнему ничего не смущает?
– Когда я увидела вас впервые… – Элеонор наклонила голову вбок, – то сразу поняла, что между нами может произойти что-то… неожиданное.
Флинт усмехнулся и, все так же глядя Элеонор в глаза, медленно провел языком по ее животу, двигаясь от лобка, покрытого светлыми жёсткими волосами, к впадине пупка. Его ладони тем временем поглаживали округлые бедра, покрытые едва ощутимым пушком, подбираясь все ближе к манящей промежности. Когда его пальцы скользнули меж влажных складок, нащупывая отзывчивый бугорок, Элеонор не сдержала стона и чуть отставила одну ногу, открывая более свободный доступ. Флинт тут же воспользовался этим и заменил палец языком, пробуя на вкус ее солоноватые соки. Крепко сжав упругие ягодицы, он удерживал Элеонор от падения, хотя понимал, что ещё немного – и он сам с удовольствием повалит ее прямо на песок.
– Пожалуйста… – умоляющие нотки в ее голосе доконали Флинта.
Поднявшись с колен, он увлек Элеонор в глубокий поцелуй и, не отрываясь от ее губ, потащил за собой к лодке. Из нее Флинт извлёк сухое платье и быстрым движением бросил его на песок.
– Надеюсь… – он с сомнением глянул на Элеонор.
– К черту платье, – нетерпеливо рыкнула она и, опустившись на импровизированное ложе, потянула Флинта на себя.
Он целовал Элеонор в губы и шею, играл языком с ее сосками, вызывая такие стоны, каких на его памяти не издавала ни одна женщина. Лаская ее, Флинт снова подумал, что понимает Вейна – когда под тобой выгибается от удовольствия такая женщина, немудрено потерять голову. И он сам чуть было не потерял ее, когда Элеонор своими проворными пальчиками пробралась к ремню его брюк, а затем, уничтожив преграду, обхватила изнывающий от желания член. Вздрогнув, Флинт замер, отдаваясь ощущениям – слишком сладко, слишком горячо… Проведя языком по ее губам, он окончательно – судорожным, нетерпеливым движением – избавился от остатков одежды, подхватил Элеонор под колени и плавно вошел в нее. От влажной тесноты у него потемнело в глазах.
Поначалу Флинт двигался медленно и осторожно, легко касаясь губами открытой поцелуям шеи, – и это давалось ему с трудом, потому что хотелось врываться в Элеонор быстрыми рваными толчками, так, чтобы кружилась голова и не хватало воздуха. И когда она начала подаваться ему навстречу, поднимая бедра в такт движениям, Флинт воспринял это как сигнал и ускорился. Он входил в Элеонор до упора, а она стонала, цепляясь пальцами за его волосы, впиваясь ногтями в его плечи и спину, обвивая ногами его бедра – казалось, она обезумела от похоти, которая превращала их в эти минуты в единое целое. Флинт был близок к тому, чтобы кончить, но, глядя в искаженное удовольствием лицо Элеонор, понимал, что не хочет быть первым. Просунув руку между их телами, влажными уже от пота, а не от океанской воды, Флинт несколькими движениями пальцев довел Элеонор до пика: услышав ее громкий гортанный полустон-полукрик, почувствовав, как вокруг его члена тугим кольцом сокращаются мышцы, он сделал еще несколько рывков и, едва успев выйти, излился на ее живот.
Дрожа от пережитого удовольствия, Флинт обессиленно опустился рядом с Элеонор. Она лежала на спине, рассеянно размазывая по животу его семя, и затуманенными глазами смотрела в небо, которое из розово-голубого с золотом стало огненно-рыжим. Вокруг гремела оглушительная тишина, которая после какофонии стонов казалась до ужаса неестественной.
– Я в вас не ошиблась, – улыбнувшись, произнесла Элеонор и повернула лицо к Флинту.
Подперев подбородок рукой, он задумчиво смотрел на нее из-под ресниц.
– Вы не ошиблись в том, что я – не джентльмен, или в том, что случившаяся между нами неожиданность была неизбежной, а, значит, довольно ожидаемой?
– Кажется, до того, как стать пиратом, вы по меньшей мере посещали курсы ораторского мастерства, – рассмеялась Элеонор.
Флинт усмехнулся и обвел пальцем аккуратный розовый сосок. Не удержавшись, он наклонился, легко коснулся его губами и с удовольствием отметил, как тот затвердел. Впереди была долгая тропическая ночь.
