— Не-е-ет, Северус, нет. Ты никогда в жизни не догадаешься о том, что это будет, — Пандора снова напустила на себя таинственность. — Это будет самый необычный подарок в твоей жизни.
========== 2. ==========
А утром девятого января в Хогвартс прилетела большая серая сова с конвертом, обвязанным зеленой лентой. На нем по-детски аккуратным почерком было выведено: «Северусу Снейпу в день рождения». Снейп тяжело вздохнул, повертел посылку в руках и отложил в сторону — конверт был легким, под плотной шероховатой бумагой угадывался небольшой плоский предмет, заключенный в рамку. Возможно, деревянную. Совсем неинтересно — очевидно, в этот раз Пандора решила отделаться фотографией в качестве подарка. Нет, возможно, она и подошла к делу творчески — пририсовала ему шляпу с бубенчиками, например. Но Северусу сейчас не хотелось любоваться плодами ее фантазии. Да и подарки он на самом-то деле не любил. В школьные годы вместо них ему частенько подсовывали отнюдь не безобидные безделицы из лавки «Зонко».
К слову, презент от Пандоры был не единственным — о дне рождения Снейпа вспомнил еще Дамблдор, который прислал ему короткую записку с обещанием заглянуть вечером с подарком и пакетом лимонных долек. Снейп никак не мог взять в толк, с чего директор решил, будто ему нравится это лакомство, но не отказываться же, в самом деле.
Весь день Северус провел в своем кабинете, корпя над разработками нового зелья, только дважды отлучившись для завтрака и обеда в Большой зал — там его скромно поздравила Минерва МакГонагалл и лукаво подмигнул Дамблдор, намекая на скорую встречу. Все остальные предпочли не вспоминать про личный праздник угрюмого профессора зельеварения. Имей такую возможность, Северус бы и сам с удовольствием забыл, какой сегодня день — в конце концов, какая радость в том, что он появился на свет? Очевидно же, что событие совершенно рядовое, а значит, особых торжеств не заслуживающее.
В дверь кабинета постучали, когда стрелка на часах приблизилась к семи часам вечера.
— Войдите, — отозвался Снейп, спешно наколдовывая кофейник и чашки.
Дверь открылась и вошел Дамблдор — непривычно мрачный и даже несколько потерянный. Северус нахмурился.
— Господин директор? Что-то случилось? — он впился взглядом в потухшие голубые глаза, чувствуя, как где-то в животе неприятно тянет холодом.
Дамблдор сделал несколько нетвердых шагов и тяжело облокотился на одну из ученических парт, положив рядом с собой загадочный сверток — очевидно, подарок. Помолчав немного, он вздохнул и с грустью взглянул на Снейпа.
— Я должен был бы поднять тебе настроение, Северус, а вместо этого принес дурные вести…
Снейп напрягся, сцепив побелевшие пальцы.
— Ты ведь достаточно близко общался с Пандорой Джой… Лавгуд? — взгляд Дамблдора был пытливо-внимательным.
— Не то, чтобы близко, но мы в какой-то мере… друзья… если можно так выразиться, — настороженно ответил Северус, стараясь говорить в настоящем времени и надеясь, что делает это не зря. — Что случилось, господин директор? Не томите.
— Она погибла сегодня днем, — устало констатировал Дамблдор. — Несчастный случай во время магического эксперимента. Никто не знает, какого именно результата она пыталась достичь, но… взрыв, вспышка света, мощный выброс магической энергии — и все. Она умерла мгновенно. И на глазах у своей девятилетней дочери, которую только чудом не задело.
Снейп молчал, разглядывая свои пальцы. Все слова, которыми можно было бы описать разверзшуюся в душе дыру, застыли невысказанностью на языке. И мысли не возникало, что наступит в его жизни момент, проясняющий, насколько важна для него Пандора. Оказалось, стоило всего лишь узнать, что ее не стало. Снейп судорожно втянул в себя застоявшийся воздух подземелий и прикрыл глаза — только бы не смотреть на директора, только бы не обнажать душу.
— Твой подарок, Северус, — тихо сказал Дамблдор, поведя рукой в сторону увесистого свертка, затем оторвался от края стола и несколькими шагами преодолел расстояние до двери. Застыв на пороге, он печально покачал головой: — И… думаю, тебе хотелось бы побыть одному. Не буду тебя тревожить.
Не дождавшись ответа, директор растаял в полумраке коридора.
*
— Вы позволите мне взглянуть на ее последние записи, мистер Лавгуд? — хмуро спросил Снейп, стараясь не смотреть в глаза отощавшему от горя, бледному и дерганому Ксенофилиусу.
— А за-за-зачем вам? — заикаясь, уточнил тот, крепко обхватив пальцами чашку с остывшим чаем.
— Я хочу узнать правду, — как можно мягче произнес Северус. — Пандора была моим… другом. Мне важно знать, что именно привело ее к такому финалу и, подозреваю, заметки, которые она делала, могут пролить свет на ситуацию.
— Разве это что-то изменит? — прошептал Ксенофилиус.
Как это глупо. Северус просил, нет — уговаривал человека, бывшего самым близким для погибшей, поинтересоваться причиной ее смерти. Но мистер Лавгуд был непробиваем; горе с такой силой рухнуло на него, что он до сих пор отказывался верить в произошедшее, а тем более — разбираться в подоплеке. Вероятно, неведение поддерживало его, делая трагедию менее реальной и осязаемой. Но Снейпу такой подход был чужд. Хорошо знакомый с невыносимой болью потерь, он никогда не отворачивался от истины, которая единственная награждала его дальнейшее существование смыслом.
— Если вы не хотите ознакомиться с рукописью Пандоры, просто дайте ее мне ненадолго, — продолжил настаивать Снейп, начиная раздражаться.
Не успел Ксенофилиус раскрыть рот, чтобы задать очередной бессмысленный вопрос, как рядом со Снейпом словно из-под земли выросла маленькая девочка. Она была тонкой, даже щуплой, с острыми чертами лица, льняными волосами и круглыми, чуть навыкате, светло-серыми глазами. Северуса едва не передернуло от сходства ребенка с покойной. Это была Луна. Луна, которую он видел впервые в жизни, потому что Пандора даже не показывала ее фотографий, довольствуясь рассказами.
— Возьмите, — спокойно произнесла девочка, протягивая Снейпу потрепанную тетрадь в кожаном переплете.
— Луна, — с укором пробормотал Ксенофилиус, склонив голову на бок и не отрывая от дочери воспаленных глаз.
— Мистер Снейп хочет почитать мамины записи, — объяснила Луна и печально улыбнулась. — Думаю, мама не против, ведь мистер Снейп — ее друг.
Девочка посмотрела на Северуса. Он, в свою очередь, едва смог скрыть глубокое потрясение от того, с какой легкостью Луна говорила о матери в настоящем времени.
— Вы ведь вернете? — в ее голосе сквозила отрешенность.
— Конечно, верну, — принимая из ее рук тетрадь, Снейп задержал взгляд на бледном личике. — Мама рассказывала обо мне? Говорила, что я… друг?
— Да. Папа может подтвердить, — Луна повернулась к отцу.
Но Ксенофилиус ничего подтвердить не мог. Он лишь качался взад-вперед, обхватив себя руками, шептал что-то с остервенением и ничего вокруг себя не замечал. Казалось, ему были безразличны и Снейп, и тетрадь, и собственная дочь.
— Спасибо, Луна, — Северус попытался улыбнуться, но у него не получилось.
Девочка повела плечами. А он, сжимая дрожащими пальцами тетрадь, ощутил, как его сухие глаза защипало — самую малость — но и этого хватило, чтобы осознать насущную необходимость срочно покинуть дом Лавгудов, эту обитель скорби и безумия.
*
«Длительные мучения и эксперименты не прошли даром. Кажется, я нашла средство остановить мгновение и тем самым раствориться в вечности со всеми, кто мне дорог. Сначала я думала о путешествиях в параллельные реальности, но пришлось отмести эту мысль — во-первых, даже не представляю, каким уровнем магии надо обладать для этого, а во-вторых, где гарантии, что в каком-нибудь десятом-двадцатом по счету альтернативном мире я вообще найду кого-то знакомого? Нет, этот способ плох изначально…»
«Осталось придумать, как это все провернуть. И проверить, есть ли пути для отступления…»
«Что ж, назад я вернуться не смогу. Я просто умру и… вместо того, чтобы познать все прелести загробной жизни, окажусь в заранее созданном мною пространстве — будем называть его «энным измерением». И там будут все — и Ксено, и Луна, и родители, и даже Северус. Надо придумать, кого бы еще туда закинуть…»
