Смотря на Погодина я сказал: «А теперь, Михаил Петрович, о теме в последние годы близкой к вам. И важной для России».
— Александр Николаевич, — обратился ко мне Погодин, в начале встречи я сразу сказал, что разговариваем без титулований, — вы, позвольте предположить о чём.
— Прошу, вас.
— О славянах, — сказал Погодин, как мне показалось даже с некоторым удовольствием.
— Сто процентное попадание, Михаил Петрович. Он них родимых и не очень, — ответил я. И съев в тишине расстегай с осетриной. Жрать то охота, уже третий час разговоры ведём. Встал и начав ходить по комнате я продолжил излагая следующее.
Панславизм интересен и полезен, но, идеализировать его как идею и тем более самих славян не стоит. Единого славянства нет и быть не может.
Трудно представить, что славянин чех-бюргер, поляк-шляхтич, хорват — католик или босняк сядут с словаком, сербом, русским, русином, типа братом славянином справить нужду на одном гектаре. Щирый поляк с криками «Еще Польска не згинела…» лучше насрёт себе в штаны и будет в этом обвинять русских, чём унизит себя даже таким общим делом с москалём. Ирония конечно, но, не без доли объективности. Чехи, образованные поляки, хорваты, словенцы, то есть славяне-католики и частично православные славяне уже стали и хотят ещё больше стать европейцами. И тут Россия, НЕ европейская страна со своим панславизмом! Типа мы братья-славяне, а, я старший брат, среди вас. Айда, со мной! Но, по их мнению, совсем в другую сторону от прогресса и цивилизации.
Поэтому панславизм должен быть конструктивно-продуктивный, а, не просто забавой интеллектуалов и источником выгод для политиков, политиканов и всяких околонаучных и политических проходимцев.
Для этого панславизм надо сузить, сделать более компактным, управляемым. Чехов, хорватов, словенцев и часть поляков, славян, которые мнят себя европейцами или мечтою об этом, нужно сразу вывести за скобки. Босняков тем более. Бисер перед свиньями. Неблагодарными. Я-то знаю это точно. И не тратить на них силы, время и деньги.
В первую очередь надо говорить о православном панславизме, с братушками для начала моменты развести. Доходчиво внушить им кто есть они и Россия среди православных славян. И выходя за их пределы действовать в русле панславизма в сторону словаков и поляков. Словаков тюкают все, немцы, чехи, поляки, венгры. Вот им русский панславизм будет во многом по душе, с ними можно и нужно работать. Панславизм может дать словакам равноправие и достойное место среди славян. Но, если говорить честно это только в случае если они начнут мигрировать в Россию. Воевать за них и забирать словаков себе ей без особой надобности, увы, но, прагматизм он такой. Но, играя на панславизме можно и словакам понемногу помогать улучшать положение дел и использовать «словакский вопрос» в делах с австрияками.
С поляками всё сложнее. Для них нужен внутренний панславизм, что они как славяне в России и среди других славян не есть второсортный народ. Ровня русскими, но, после того, как признают их ведущую роль и их власть. Ведь простые поляки для своей шляхты и интеллигенции по сути есть быдло. Просто за счёт русофобии, юдофобии повышают мнение рядовых поляков о себе. Мол, вы, ещё ничего в сравнении с москалями, русинами и евреями. Большой массе поляков нужно дать понимание, что, им славянам-католикам жить в Российской империи будет точно не хуже, чем в возрождённой Речи Посполитой. Тем более, что этого не случиться. Никогда. Это вечный журавль в небе. А достойная жизнь в России — это синица в руках. Вот это надо особливо внушать. И в ходе будущего мятежа и после него это будут делать очень настойчиво. И я даже знаю кто это будет делать.
Меня слушали коллеги-историки внимательно, и, улучив момент паузы в моем монологе. Погодин дав знак, что, хочет сказать и сделал это.
— Александр Николаевич, да, славяне разные. Может, вы, и правы в том, что на европеизированных славян стоит тратить меньше сил и внимания. И на основе православия будет легче развивать панславизм идейно и на практике. Но, вы, на него смотрите уже больно как-то практически, — он на несколько секунд задумался и сказал, — как на инструмент для дел политических.
— Вы, правы, Михаил Петрович. Я, ведь не мыслитель, я, император России, русский империалист. И моя обязанность обращать всё, что возможно на пользу России. Например, ваши связи с чешскими деятелями. И Славянский комитет, который, вы, создадите в следующем году. Но, Россию я не поведу в атаку на неславянскую Европу, чтоб защитить интересы мнимого всеединого славянства, которого нет и быть не может в том виде в котором, вы, его себе и другие панслависты представляете. Но, и без помощи и поддержки славянство конечно не оставим, — ответил я Погодину. И продолжил тему славянства, восточного.
Великороссы, белорусы, малороссы и русины. Из них и получились русские, белорусы и украинцы. Особенно активно их начали делать таковыми как раз во второй половине века девятнадцатого. И получается в противовес панславизму. А доделали уже в двадцатом, и никто иные как интернационалисты большевики-коммунисты! Парадокс? Дурость или измена!? Чем это всё закончилось я видел собственными глазами. «Москаляку на гиляку», «Украина над усе» и так далее. Война на Донбассе, где русские воюют с русскими против Русского мира за бандеровщену, в основе, которой лежит крайняя русофобия. И раз я здесь, будем это пресекать на корню. Из великороссов, белорусов, малороссов, русин, поморов, сибиряков, рязанских да тамбовских и прочих с Волги или Урала начнём ваять суперэтнос — русских. А эти четыре ветки единого русского древа со временем станут сначала субэтносами, русский малоросс, русский белорус, от русина до русского вообще полшага, их языки диалектами с некоторыми культурно-историческими особенностями. И через два-три поколения они останутся по большей части на страницах учебников. И кто мне в этом должны стать первыми помощниками? Конечно историки! Плюс филологи. Учителя, преподаватели вузов, училищ. Так же публицисты, мыслители, журналисты, писатели, деятели культуры на страницах книг, журналов, газет и со сцен театров и экранов. Единая история, язык, письменность, система образования, идеология, общие успехи и достижения сделают из белорусов, малороссов, русин очень даже вполне русских.
И для этого не дрогнув пожертвую историком Костомаровым и поэтом Шевченко, хотя шанс пойти другим путём, чем в той истории будет им честно предложен. Как и другим членам Кирилло-Мефодиевского общества и их последователям. Выбор будет за ними. Если нет, то значит… нет. Но, этого своим слушателям и собеседникам я не сказал. Люди они интеллигентные, даже где мягкие. Не поймут, не оценят. Они не Муравьёв… который Виленский, он же Вешатель. Он точно поймёт и одобрит. Сделал из белорусов белорусов, сделает из них и русин — русских. А из части поляков молочных братьев русских.
После теории, которая при мне как императоре и моём наследнике будет воплощена на практике, я и перешёл к ней уже с явно подуставшим историкам, уже половина десятого вечера, а работали мы с четырёх дня. Слабаки, я исходя из нагрузки в день бывало по семь-восемь уроков проводил, потом ещё и репетиторствовал. Конвейер конечно, и качество уроков падало ощутимо.
Так вот касаясь практики то мною было озвучено, первое, что до июня 1856 года должна появиться официальная общегосударственная газета. Из вариантов Правды, Российской газеты, Имперский вестник, Вестник России, я выбрал всё-таки Известия. Это издание мне всегда нравилось. Поэтому быть «Известиям» официальным периодическим изданием общеимперского масштаба. И сразу ежедневной газетой и тиражом в миллион! Газету должны были читать во всех уголках России, пусть и задержкой в месяц и более. Стать главным редактором «Известий» я сразу без обиняков предложил Погодину. Такой воз из тех, кто был у меня в активе мог потянуть только он. Хотя в резерве для «Известий» был Михаил Никифорович Катков.
Второе, «Отечественная история», «Родина» или «Отечество», «Ру́сский архи́в», «Ве́стник дре́вней исто́рии», «Вопро́сы исто́рии», «Исторический Архив», «Вопро́сы исто́рии», «Средние века» и другие академические, научно-популярные и публицистические издания должно быть созданы и стать периодическими изданиями в ближайшее время. Да, они где-то должны будут следовать некому «Краткому курсу», но, без фанатизма со стороны государства. Наука должна оставаться наукой, даже если это история. Но, в тоже время варианту истории Костомарова и тем более Грушевского не быть!
