Первое. Император хотел, чтоб церковь активней взялась за просвещение народа через церковно-приходские и монастырские школы. Для этого надо увеличить кратно число школ, поднять уровень образования самих священников, и в первую очередь в приходах. Чтоб поп и попадья могли и помощь медицинскую оказать и про севооборот и травосеяние мужику подсказать.
Второе. Начать менять образ священнослужителя любого сана, монаха, чтоб, не как у Пушкина в его Балде. Любой дьячок — это образ церкви в глазах людей. «А то забыли многие в церкви, что, они служат, а не им. И служат они Богу, через него людям, стране. В этом их предназначение. А не пожертвование и поклоны в свою сторону с мужика выбивать», — так сказал Александр.
Третье. Более умело и рачительно использовать монастырские земли. Делать на них образцовые, передовые хозяйства, открыть курсы агрономии и распространять свой опыт по округе. Как среди помещиков, так и крестьян. А не просто земли и угодья в аренду сдавать. Капиталы на пользу дела пускать, а не процентами ещё больше копить.
Четвертое. Император хотел усилить и систематизировать миссионерскую деятельность русской православной церкви. Создать Русское, Православное миссионерское общество, миссионерские школы. И он сказал, что неплохо бы миссионерству поучиться у католиков, особенно у иезуитов, протестантов. Здесь для православия в самой России поле не паханное. Поволжье, Кавказ, Финляндия, Сибирь, Аляска. Да и идея такого общество не нова. Филарет помнил, что ещё в 1839 году читал он рукопись своего ученика архимандрита Макария Глухарёва, основателя Алтайской духовной миссии, «Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры между магометанами и язычниками в Российской Державе». Макарий обращался в Синод по вопросу принятие мер по улучшению ведения миссионерства, но, поддержки там не получил. Теперь может дело сдвинется с места.
Пятое. Усилить влияние и связи с православными церквями вне России. И теми, кто близок православию по вере, духу и обряду, Восточными православными церквями. Россия является оплотом и защитницей мирового православия, а не патриарх, сидящий в Фанаре в Стамбуле на османских харчах. Так сказал Александр. «Резок однако император», — подумал, тогда, Филарет. И тут у него мелькнула мысль о десяти публично казнённых в Бахчисарае. А ведь от наследника такого никто не ожидал. «Хотя и казнённые не агнцы были». Он хотел об этом поговорить с царём, когда узнал, что у них будет встреча, но, увидев и услышав его не стал поднимать это тему.
Шестое. Решение вопроса с сектами в русском православии. В том смысле, что их не должно быть. И император хотел начать сближение с Ватиканом по вопросу совместного противостояния двух ведущих Поместных христианских церквей, новым протестантским псевдохристианским учениям, которые одинаково враждебны православию и католичеству.
Седьмое. Призвал сделать церковь ещё большим помощником царя и государства. Одно дело делаем. И не для себя. Во славу Господа, веры православной и России. Совместно бороться против смуты и бесовщины в душах и головах православных.
«В том числе и перевод Библии на русский язык. И Катехи́зис тоже на нём можно переиздать. Причём в ближайшее время», — сказал император и улыбнулся при это. Улыбка Филарету понравилась, добрая.
— Но, Синода и моей воли мало, владыко.,-продолжил Александр. — Хотя можно и ломая через колено это всё сделать… как Пётр. Но, так уже было. И у меня нет большего желания повторять. Поэтому нужно твоё участие и других иерархов в пользу начинаний, чтоб поняли о пользе и необходимости их и делали по своей воле и по совести, а не из-под палки. Призови имением Господа, от его имени, словом пастыря к службе и радению на пользу России всех православных независимо от происхождения и положения. Вразуми, объясни, напомни им про долг перед Богом, Отечеством, царём, от том, что от судьбы России зависит их судьбы и жизнь. Одной власти кесаря для этого мало, нужно дать понять, что это их долг и проявление воли Божьей в их служении Вере, Царю и Отечеству. Об это тебя и церковь в твоём лице прошу, отче. Те кто услышат ваш призыв, ваше слово, значит его услышат, а, тем кто нет, значит будет уже не слово, а, дело государево». Такого Филарет от нового императора не ждал.
После всего этого император продолжил: «Но, это владыко, не всё. Теперь может о более важном. Раскол!!! И тут Филарет отметил, что правильные и даже красивые черты лица императора ожесточились.
— Эту рану я хочу успеть залечить так, чтоб она начала хотя бы затягиваться начала ещё при мне. С униатами почти решили, а, с расколом нет. Позор и трусость! Наломали мои предки и церковь тут дров. До гарей довели дело! Католики, еретиков и ведьм жгли, православные друг друга и сами себя. Не должно быть двух православных русских народов! Их и без того уже три, а то и больше! Вера скреплять должна, а, не раскалывать. Именуем себя Третьим Римом, стоим во главе православного мира, за святыни, умы и души боремся с католиками, протестантами, нигилистами-безбожниками, а, у самим единства в вере и в народе нет. Трудно будет с этим идти по пути Господом предначертанному. Сохранять и преумножать силу и славу России, укреплять силу и правду православия. Поэтому и прошу у тебя владыко поддержки. Кому как не тебе от имени церкви поднимать вопрос о преодолении раскола? Тебя услышат, пойдут за тобой. Задача трудная, но, необходимая отче, и тебя я зову для этого помощником и наставником. «Богу — Богово, Кесарю — кесарево» здесь неуместно, воедино должны быть здесь, как и во много другом».
После этого они ещё говорили о делах настоящих и будущих до вечера. Прощаясь Александр сам попросил у него благословения и попросил молиться за него, и улыбнувшись сказал: «Что не может быть правитель безгрешным, но, за грехи, которые пойдут во благо России, я готов отвечать перед Всевышним. И все же такой заступник как Русская Православная церковь, и ты, отче, мне не помешают».
Конечно трудно было уснуть после такой встречи и разговора. Вот Филарет и ворочался с боку на бок, думал. Александр. Какой он сегодня был с ним. Настоящим? Или роль играл? Судя по его планам и знанию людей Филаретом, перед ним был почти настоящий Александр Второй. Почему почти? Через три с половиной месяца от начала его правления петли одели сразу десятку людей в таких чинах и должностях, которые до этого, ни царя, ни Бога, ни чёрта, не боялись. И он прекрасно знал о количествах, арестованных и отданных под суд за это время. Тем более об этом еженедельно в газетах писали. Таковых было уже больше, чем при его отце, Николае Павловиче после мятежа на Сенатской площади. Но, Александр по-видимому и не собирался останавливаться. Война, восшествие на престол, его манифест «Отечество в опасности!», одержанные им самим и без него победы позволяли ему это делать и дальше. И такого подъёма в людях Филарет не видел, со времён 1812 года. Народ и впрямь боготворил нового царя и начинал верить в его богоизбранность.
Приходили и к нему митрополиту Московскому люди непростые прося заступничества за того или иного. Он отказал, не агнцев на заклание отдавали под суд, скорее волков в овечьих шкурах. Которые забыли про страх Божий, долг, совесть, оставил их страх и перед царём. «Да воздастся каждому по делам его». «Наверно, России, сейчас и нужен такой царь, — думал Филарет. — Петра Великого он чтит, но, ошибки его признаёт. И по делах своим он сейчас уже больше похож на деда, чем отца. Хорошо ли это или плохо? Время и дела покажут. Но, крушить отцовское наследство направо и налево он не собирается. И это правильно. Хотя начало правления ему выпало ещё тяжелее, чем у Николая. Но, пока он справляется. На дыбы Россию он не поднял, да, и не надо этого делать. А вот вожжами поддал. Удержал бы теперь их». Хотя слабаком, новый император ему точно не показался. Не с виду, по разговору, тем более по делам своим. И Филарет, прочитав молитву где просил у Вседержителя, заступничества и помощи для государя, России и для себя грешного в делах будущих, всё же уснул. Хотя уже начали тускнеть звезды на июльском небе над Москвой.
