Но Иринка все равно стояла перед его глазами, как будто он видел ее воочию.

Зачем он избегал ее эти недели? Струсил? Почему даже не попытался пообщаться, дать ей понять, что заинтересован в ней? Почему ничего не сказал своему брату, просто молча дал ему денег? В чем был смысл подобного самопожертвования? Доказать самому себе, что он выше простых человеческих слабостей и чувств? И поэтому он решил спать с удобной Катей, к которой ничего особенного не чувствует, а про Иринку, к которой неравнодушен, запретил себе думать?

И самое главное, что ему теперь-то делать? Сейчас, когда Иринка и Гоша в гостинице вдвоем любят друг друга?

Логического ответа не было. Никакого не было.

Это был тупик, из которого не было выхода.

«Напьюсь, — мрачно решил Герман — Сначала поздравлю с Днем рождения, а потом напьюсь».

Долго думал над текстом, потом написал просто:

«Поздравляю тебя с 18-летием. Желаю счастья и любви!»

И с чувством обреченности отправил в никуда, особо и не надеясь на ответ.

Но он прилетел почти мгновенно:

«Привет, ты дома? Можно я к тебе сейчас приеду?»

Герман даже не сразу поверил, что это от нее. Тупо смотрел на контакты отправителя. Но когда поверил, не сомневался ни минуты.

«Приезжай».

«Только Гоше не говори».

«Я тебя встречу у дома».

«Спасибо».

Он даже не сразу понял, что произошло.

Но холодный и мрачный вечер внезапно озарился ярким светом.

Герман полной грудью вздохнул холодный воздух и закрыл балкон.

Сомнения и метания ушли, остались собранность и решительность.

«Ну что ж, братец, извини, я старался не мешать вам, но ты сам все испортил. И больше у тебя нет шансов».

Глава 8. Первая ночь

Ирина

У Иринки были деньги, чтобы уехать домой, в Бологое. Вчера и мама, и бабушка, и даже брат поздравили ее с Днем рождения и бросили ей на карточку внушительную (для их семьи) сумму денег. Но Иринка уже сообщила им вчера, что не приедет до Нового года. И теперь не хотела менять свое решение и беспокоить родных. Они бы обязательно выпытывали у нее, что случилось. А больше из общаги идти ей было некуда. Она долго бежала через дворы, не разбирая дороги, лишь бы Гоша не нашел ее. Перед Алиной она еще сдерживалась, а на улице слезы сами хлынули из ее глаз.

Через какое-то время она устала, зашла в супермаркет и в первый раз в своей жизни официально купила себе бутылку вермута, предъявив паспорт. Кассир, молодой парень, несмотря на ее непрезентабельный вид, весело поздравил ее с Днем рождения. Потом она сидела в оцепенении в каком-то дворе на детской площадке, пила горькое вино из горлышка и смотрела, как редкие снежинки медленно кружат в воздухе.

На улице было холодно, Иринка быстро замерзла. Даже и легкое опьянение от вина ее не спасало от мороза. Она поняла, что нужно решать, куда ей идти дальше. В общагу она не хотела возвращаться, не готова была видеть ни Алину, ни Гошу. Предательство подруги потрясло ее не меньше, чем предательство и вранье любимого человека. Можно было бы позвонить Костику, попроситься переночевать в деревне. Но ехать в холодный пустой дом в одиночку ей не хотелось. Кроме того, Костик был другом Гоши, и мог ее сдать.

Можно было обзвонить своих сокурсниц, попроситься к кому-то из них на ночевку.

Девушка в раздумьях достала телефон, и тут же, словно в ответ на ее мысли, пришло новое сообщение. От Германа.

«Поздравляю тебя с 18-летием. Желаю счастья и любви!»

Иринка вздрогнула. В последнее время она запрещала себе думать о нем, полностью растворившись в отношениях с Гошей. Но сейчас, словно наяву, почувствовала она на губах вкус того поцелуя, и ей захотелось плакать. Почему она выбрала не того брата? Ведь видела же, что не нужна Гоше.

Смахнув слезы озябшими руками, она начала набирать сообщение.

Через пару минут она поймала такси и уже ехала в сторону Химок.

Герман

Гоша позвонил почти сразу после Иринки. Попросил, если она объявится или хотя бы ответит на звонок, то предупредить его. По голосу было слышно, что Гоша сильно расстроен. Герман не стал его ни о чем расспрашивать, сказал, что занят, и повесил трубку.

Иринка приехала только через час — Ленинградское шоссе стояло в пробках.

С опухшими от слез глазами, с потеками косметики на лица, в рваных тонких колготках, с растрепанными волосами. Поникшая, потерянная. Вдобавок девушка сильно прихрамывала, когда Герман помогал ей выйти из машины

В руке она держала почти пустую бутылку вина. Видно было, что ее немного потряхивает.

— Привет, — тихо сказала она, пряча от него глаза. — Ты не сказал Гоше, где я?

Герман покачал головой, молча подхватил ее на руки и занес в подъезд. Ему очень хотелось выспросить Иринку, что произошло. Но он сдерживал себя, понимая, что девушке будет неприятен этот разговор. Хотя внутри его бушевала холодная ярость.

Больше всего в этот момент ему хотелось найти своего непутевого братца и вытрясти из него его жалкую душонку.

В лифте он бережно поставил девушку на ноги. Она сразу отодвинулась от него, по-прежнему не смотря на него. «Стыдится себя», — понял Герман.

— Это ведь не Гоша сделал? — негромко, чтобы не напугать ее своим гневом, спросил он, кивнув на ногу. — Потому что иначе у него большие проблемы.

— Нет, это Милана, — ответила она устало.

Герман сжимал и разжимал кулаки, изо всех сил пытаясь успокоиться.

— И Гоша ей позволил? И тебя одну в таком состоянии отпустил?

— Я его даже не видела, он не успел приехать. Я сбежала.

Герман воздержался от дальнейших вопросов, но помрачнел лицом еще больше.

В квартире он усадил девушку на топчан и сам начал ее раздевать. Разул ее, помог снять порванные колготки. И сразу увидел огромную кровоточащую царапину с кровоподтеком на ноге.

— Ириш, тебе нужно принять ванну, а потом обработать царапину. Давай я тебе воду включу, ты раздевайся, а я пока поищу, во что тебя переодеть. Одежду бросай в стиральную машинку, я потом постираю.

Он налил ей в воду пену, а сам пошел в комнату.

Иринка была так обессилена, что у нее не было сил возражать. Она быстро разделась и села в горячую ванную.

Герман постучал в дверь через несколько минут:

— Ириш, ты как там, живая? Не уснула? Я тебе вещи принес!

И не ожидая ответа, зашел к ней.

Она лежала в ванной с закрытыми глазами. Пена скрывала всю ее целиком, над водой торчала только ее голова.

Герман положил на стиральную машинку шорты и футболку и два полотенца.

— Ириш, облазил весь шкаф. Шорты на резинке, должны тебе подойти. Футболка длинная. Все чистое. Извини, больше ничего нет. Не был готов к твоему приезду.

Иринка подняла на него свои потерянные глаза. Он сразу потерял все свое напускное спокойствие.

— Не хочешь мне рассказать, что случилось? — очень мягко спросил он.

— Нечего рассказывать, — потухшим голосом ответила она. — Милана заявилась в общагу, подралась сначала с Алиной, потом со мной. Кричала, что я дура, что Гоша за моей спиной спал с Алиной. Я позвонила Гоше, он сказал, что это правда. Что спал. Я ушла.

Герман даже не сразу вспомнил, про кого она говорит.

— Погоди-погоди, Алина? Это твоя подружка, с которой ты на дачу приезжала? Белобрысая, с неровными зубами? Он с ней переспал? Еще и сознался? Жесть какая!

Герман остро почувствовал себя виноватым. Ведь знал же, что брату нельзя доверять. Однако позорно самоустранился, бросив Иринку на произвол судьбы.

— Что теперь думаешь делать? — спросил он.

Она умоляюще взглянула на него.

— Я не знаю. Я очень устала. Но в общагу я не хочу идти. И с Гошей встречаться не хочу. Можно мне у тебя переночевать? Мне больше некуда идти. Не выдашь меня Гоше?

Он тяжело вздохнул.

— Ты же знаешь, что не выдам. Он, конечно, получит от меня нагоняй, но чуть позже. Когда ты немного придешь в себя. Оставайся.

Иринка закрыла глаза.