– Давай, малыш. Расскажи еще, – подтолкнул я его, почувствовав, как Остин изо всех сил вцепился мне в рубашку. В трейлере что-то разбилось, и мама закричала от боли.

Остин указал на яркую звезду и проговорил дрожащим голосом:

– Эт… это… М-Марс…

– Что, правда? – спросил я. – И он тоже сделан из шоколада?

Я ощутил, как сидевший рядом Остин усмехнулся.

– Нет, Акс, но он большой и красный, и кто-то думает, что на нем живут инопланетяне…

– В самом деле? Инопланетяне? – взволнованно спросил я, крепче прижимая к себе Остина и Леви.

Остин отпустил мою рубашку. Я понял, что ему удалось отвлечься от происходящей внутри ссоры, и вздохнул с облегчением.

– Вообще-то, Марс сделан из красного камня, Акс…

Именно так мы пережили плохие времена. Мы втроем затерялись в звездах, уносясь в ночное небо прочь от дерьмового трейлера, что называли домом.

По вечерам мы наблюдали за небом, пока я не связался с бандой, и тогда моей жизнью завладели братья-Холмчие… И я потащил за собой маленького невинного Остина. Он доверял мне, и в двенадцать лет уже начал торговать дурью… Как и я сам.

Мы с Остином и Леви больше никогда не смотрели на звезды.

И мне этого не хватало.

Я чертовски скучал по Остину и нашим прежним отношениям… С Леви, даже когда он достаточно повзрослел, таких никогда не было.

Глядя на небо сквозь стеклянный купол, я зацепился взглядом за Пояс Ориона. Не стоило сейчас об этом думать. И размышлять о том, какими были наши жизни прежде, пока все не пошло наперекосяк.

Я ощутил, как по спине мягко скользнула чья-то рука, и резко обернулся. Элиана обеспокоенно смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она так и не убрала ладонь, и в месте прикосновения я ощущал сильный жар, словно бы к плоти приложили раскаленное клеймо.

– Вы… – Она принялась поглаживать мою мускулистую спину, и я почувствовал, что кожа будто пылала. – Ты в порядке?

Мне инстинктивно захотелось отстраниться и послать ее к черту, оттолкнуть от себя. Обычно я так и поступал. Но сейчас просто стоял и смотрел ей в глаза. И, черт возьми, не мог даже пошевелиться… Я желал, чтобы эти ладони опустились ниже и коснулись каждого дюйма моей кожи.

Элиана подняла руку и провела по моим волосам, а потом скользнула указательным пальцем по короткой бороде.

– Эльпи?

Я схватил ладонь Элианы, намереваясь отвести ее от своего лица.

Но когда наши руки соприкоснулись, у девушки перехватило дыхание. И я сдержался… Черт знает почему, я прижал ее ладонь к своей щеке. Сердце бешено колотилось в груди.

По груди Элианы разлился румянец, а потом поднялся к шее и щекам. Она облизнула полные розовые губы, и, не сводя с меня взгляда, чуть прикрыла веки, просто дыша… Черт возьми, мы оба пытались выровнять дыхание.

– Эльпи… – Элиана замолчала и подвинулась ближе. Я смотрел на пухлые губы и хотел лишь ее поцеловать, а потом прижать к стене и трахать до тех пор, пока ни один из нас не сможет стоять.

Но не стоило… Нам обоим не следовало так поступать.

Крепче сжав руку Элианы, я отвел ее от своего лица и мягко отпустил. На лице девушки отразилось разочарование, и я неохотно направился в центр галереи, создавая между нами хоть какое-то расстояние.

– Эльпи? – позвала меня сзади Элиана. Когда я обернулся, она теребила выбившуюся из-под ленты прядь волос. Девушка смотрела на меня необычными огромными глазами в обрамлении длинных, трепещущих ресниц, и казалась чертовски милой и невинной. – Может, поговорим об остальных скульптурах? – робко спросила она.

«Нет, – хотелось сказать мне. – Хватит с меня этой выставки. Она цепляет воспоминания из прошлого, с которыми я больше не хочу сталкиваться».

Вместо этого я глубоко вздохнул и кивнул.

Элиана облегченно улыбнулась и подошла ко мне ближе. Я тут же почувствовал исходившее от нее тепло. Казалось, воздух вокруг нас сгустился. Девушка опустила голову и покраснела. Я знал, что она тоже ощутила возникшее между нами странное притяжение.

Почему все в моей жизни должно быть так чертовски сложно?

– Итак, какая у нас следующая? – спросила Элиана.

– Мне все равно, – проговорил я. И, сунув руки в карманы, нащупал пачку сигарет. Мне чертовски хотелось курить.

Элиана направилась прямиком к самой большой скульптуре, а я замер как вкопанный. Через миг девушка осознала, что я не пошел за ней. Я даже отвернулся, ощутив, как в груди расползалась чертова трещина.

Сейчас я не готов был столкнуться с тем, что олицетворяла для меня эта скульптура.

– Эльпи, что…

– Я туда не пойду, – отрезал я.

– Хорошо, – осторожно проговорила Элиана. – Хочешь выбрать другую?

Я закрыл глаза и почувствовал, что расслабляюсь. А потом заставил себя осмотреться. Многие работы разрывали мне сердце. Все они имели для меня смысл… олицетворяли то, с чем едва ли хотелось иметь сейчас дело.

Но кое-что я выдержать смогу.

Подойдя к скульптуре поменьше, к песочным часам, в которых сквозь песок тянулась рука, я качнул головой, подзывая Элиану подойти ближе.

– С этой нет проблем? – спросила она. Я лишь кивнул. – У нас есть название?

Глядя на руку тонущего в песке человека, я ощутил удушье. Он оказался в безвыходной ситуации… Тяжелый песок тянул его все глубже…

– Падение, – выпалил я.

Как и прежде, я ощутил на себе внимательный взгляд Элианы. Вероятно, она пыталась что-то прочесть на моем лице, но на этот раз я не дрогнул.

– Падение, – повторила она, что-то нацарапав в блокноте. – И стимул?

После шестой скульптуры я почувствовал себя выжатым, эмоционально и физически.

– Хочешь на сегодня закончить? – спросила Элиана и зевнула.

Облегченно вздохнув, я устало провел руками по лицу.

– Да, – ответил я. Казалось, впервые с тех пор, как я вошел в галерею, мышцы расслабились… а потом начали чертовски болеть.

Когда я размял шею, то услышал, как ко мне подошла Элиана. Я взглянул на нее сверху вниз. Она покраснела.

Я ее волновал… И мне это нравилось больше, чем следовало бы.

– Итак… – тихо проговорила она, придвигаясь еще ближе. Я ощутил, как вспотели ладони. Сердце бешено колотилось в груди. – Спасибо за сегодняшний вечер. Даже не верится. Твои скульптуры и так захватывают дух. Но и слова обладают не меньшей силой.

Я подавил ухмылку. Если бы речь шла о другом кураторе, вероятно, подобные похвалы являлись бы способом подмазаться к скульптору. Но с ней все было иначе. Я по глазам видел, что ей нравится вся эта хрень. Более того, она любила мои работы… извращенные, испорченные скульптуры, порожденные моим разумом.

Я понятия не имел, как такое возможно. Вероятно, если бы она знала, кто я такой на самом деле и что натворил, то бы увидела эти работы в совершенно другом свете. Они олицетворяли отвращение и чертовски неудачную попытку получить прощение.

– Уже поздно. Или рано. Зависит от того, как на это посмотреть, – усмехнулась она, застенчиво глядя в пол.

Я нахмурился, удивляясь, к чему все эти слова. Когда она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц, при виде освещенного лунным светом лица у меня перехватило дыхание. Если бы я был художником, то, запечатлев в памяти лишь этот ошеломляющий миг, создал бы потрясающий шедевр.

– Ты голоден? – Я нахмурился еще сильнее и заметил, как она сглотнула. И принялась накручивать на палец ту самую, выбившуюся прядь волос. – Я… Не хочешь со мной позавтракать? Ну, если проголодался, – нервно произнесла она.

Я уже открыл рот, чтобы отказаться, но тут у меня заурчал желудок. По правде говоря, я просто умирал с голоду.

Элиана, услышав характерные звуки, помедлила, а потом ослепительно улыбнулась, показав ямочки на щеках. От подобной красоты я едва устоял на ногах. И уже не ухмылялся. Сейчас на моих губах расплылась невольная улыбка.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».