Война катилась на запад так быстро, что саперному полку, где служил ефрейтор Иван Чернов понадобился не один месяц, чтобы догнать действующую армию. Полк то задерживался восстановить разбитый мост, то разминировал какой-нибудь городишко. В одном таком городишке на мине подорвался его друг Сашка, из неведомого, но успевшего стать знакомым города Иркутска. На одном из таких мостов сорвался с фермы его земляк Володька.

А Иван все шел и шел на запад. Стискивал зубы, когда хоронил однополчан. Радовался, когда приходило в полк пополнение и он мог передать свою науку какому-нибудь новичку из неведомого Саратова или Рубцовска. Радовался, когда попадались колонны с угрюмыми пленными. Стискивал зубы, когда щуп знакомо утыкался в металлический корпус очередной немецкой мины или когда лопаткой выравнивал очередной могильных холмик. И твердил: «На тебя надеюсь, Господи». Вскоре он уже не приступал ни к одному делу, не сказав этих слов. Они вдруг стали совершенно необходимы ему. Смысл, который обрела для него эта самодельная молитва постепенно раскрывала ему совершенно другой мир.

Когда полк все же догнал фронт, тот вдруг повернул на юг и двинулся в сторону Праги. По пути все чаще приходилось откладывать щуп и браться за автомат. Немцы попались упорные и зубастые, цеплялись за каждую деревню и городок.

В одном из таких городков на подступах к Праге, когда главные силы немцев были выбиты и, окончательно поняв свою судьбу, дрогнули и побежали, рота, где служил младший сержант Иван Чернов попала в огненный мешок.

На городской площади, где полукольцом высились трех- и пятиэтажные здания, среди сгоревших машин и перевернутых газетных киосков, саперы отстреливались от засевших на верхних этажах автоматчиков. Из окон летели гранаты, площадь то и дело заволакивало дымом, свистели осколки. Пули звонко барабанили по брусчатке, звенели, дробя остатки оконных стекол.

– Держись ребята! – кричал ротный. – Наши уже на подходе.

– Замешкались, сволочи, – старшина Пиренкин рядом с Иваном высовывал из щели дуло автомата и на удачу проводил по окнам. – Не успели драпануть, к союзникам,

Иван выглядывал из-за разбитого грузовика, быстро осматривался и давал длинную очередь по какому-нибудь окну. Бой шел монотонно. Саперы не могли выбить автоматчиков, а те не могли достать саперов.

И вдруг из перекошенной взрывом парадной двери прямо на площадь под огонь кинулось что-то маленькое и громко плачущее. Перебежало площадь, и забилось, под перевернутый прилавок, куда тут же ударила очередь из окна.

Иван не мог различить кто там, но из-под прилавка доносился такой пронзительный и перепуганный плач, что он бросился вперед.

– Чернов, назад, – закричал старшина.

Но Иван, выставив вперед автомат, давал короткие очереди по всем окнам подряд и несся через площадь. У самого прилавка среди перевернутых и растоптанных ящиков, он по звуку нашел того, кто кричал, машинально схватил его в охапку и стреляя во все стороны кинулся к ближайшей парадной.

Вбежав в полумрак подъезда, он еще раз дал впереди себя длинной очередью, оттолкнул оседавшего на пол долговязого немца, споткнулся и скатился за груду какого-то мусора.

Сверху упала граната, но подпрыгнула и упала под лестницу и не взорвалась. Иван дал вверх очередь, пролет отозвался сдавленным стоном.

Где-то вверху грохнул сильный взрыв и на улице разнеслось знакомое «Ура!», а следом пронзительный свист и какое-то диковинное «Полундра!».

Потом снова грохнул взрыв, где-то на верхних этажах и в подъезд ворвалась ревущая толпа солдат и матросов. Через минуту над площадью повисла небывалая тишина.

Только тогда Иван вспомнил о плачущем существе. К его удивлению, это оказалась маленькая обезьянка. Он видел таких на картинках, а теперь обезьянка забилась ему под ватник и тихо поскуливала.

– Ну, ты чего? – рассмеялся Иван. – Ты как сюда попала, дуреха.

Обезьянка перестала скулить и таращила на него огромные глаза. Иван вынул ее из-под ватника и заметил, что зверька посекло осколками. Он вынул из кармана платок и принялся наскоро его перевязывать. С верхних этажей стали спускаться саперы.

– Чисто, товарищ капитан, – донеслось сверху.

– Где Чернов?

– Да тут я, тут, – крикнул Иван, выходя из подъезда на площадь, где уже толпились саперы и подоспевшие им на помощь морские пехотинцы. Посреди площади разворачивались самоходки.

– Гляди-ка, Чернов пленного тащит, – грянул веселый хохот

– Да ладно вам, – отмахнулся Иван, вид у него и в самом деле был смешной.

Обезьянка вцепилась в него маленькими ручками, но, когда кто-то протянул ей сухарь, тут же осмелела.

– Что ржете? – рассмеялся Иван, – Куда ее теперь девать? Откуда она вообще взялась?

– Усыновить, – смеялись в ответ матросы.

– Пакуй бандеролью и шли домой, – подхватил подошедший чумазый танкист.

– Не забудь сухарей положить

– Отставить смех, – раздался голов командира роты, – Полковник.

К смеющейся толпе подкатил виллис, капитан тут же бросился докладывать, следом за ним поспешил старший лейтенант в пехотном ватнике и фуражке с «крабом», все принялись поправлять пилотки и ремни, смех прекратился.

– Кто возглавил атаку? – спросил полковник, выходя из машины

– Младший сержант Чернов, – доложил ротный, указывая на Ивана.

– Так получилось, – замялся Иван, все еще пытаясь совладать с расшалившимся зверьком. – Вот ее спасал.

– Зачем же ты ее спасал? – усмехнулся полковник.

– Да я не разглядел, – стал рассказывать Иван. – Думал мальчонка, ну совсем по-человечески плакала… теперь сам не знаю куда ее.

Из толпы снова прозвучало какое-то шуточное предложение. Полковник рассмеялся, потом повернулся в машине.

– Лейтенант, отметьте младшего сержанта, Чернова. А обезьянку отправьте в зоомагазин, я как раз в трех кварталах проезжал и видел витрины с клетками. Поехали Коля.

Виллис взревел мотором и сорвался с места, следом за ним покатилась колонна грузовиков.

– И верно Ваня, – сказал ротный. – Отнеси ее в магазин, наверняка там есть кто-нибудь. А мы пока тут остаемся, приказали проверить здания.

Иван нашел магазин, про который говорил полковник, почти сразу. В витрине стояли клетки с птицами. Иван вошел внутрь и над головой звякнул колокольчик. Огромный красный попугай над прилавком издал пронзительный призывный крик. В подсобке что-то упало и послышались шаги. Иван машинально выставил вперед автомат.

Но это оказался худощавый очень учтивый человек. По началу он явно перепугался, но увидев обезьянку совершенно переменился. Иван передал зверька хозяину, объяснил что-то на пальцах, посмотрел на пучеглазых золотых рыбок и вышел на улицу.

В городе было совсем мирно и тихо, даже не верилось, что всего в двух кварталах от магазинчика недавно шел бой.

Иван быстрым шагом направился обратно к площади. Там уже снова была какая-то сутолока. Из боковой улицы на площадь вышла помятая толпа пленных немцев. Колонна остановилась, и вожатый вышел вперед

–Эй, славяне, – голосом рыночного зазывалы обратился он к собравшимся. – А есть ли у вас кто из деревни Кутевра?

– А тебе что за дело?

– Землячка никому не надо?

Вожатый подошел к колонне пленных и вытянул за ворот сгорбленного перепачканного человека с нашивкой РОА на рваном кителе.

– Вот этот гад говорит, что он из деревни Кутевра, – закричал конвойный. – Небось сам такое название придумал, знает, что эту погань к стенке ставить будут.

Солдаты сгрудились полукругом глядя на пленного власовца. С этими отщепенцами они по пути встречались не раз.

– А вот не свезло тебе, сволочь, – вышел вперед один из саперов. – Наш Ваня Чернов как раз из такой деревни и есть. Где он там, братцы? Вернулся?

Ивана вытолкали вперед, а конвойный подтащил к нему пленного.

– Узнаешь «землячка»?

Иван окинул пленного взглядом. Черты человека вроде казались ему знакомыми, и светлые коротко стриженые волосы и родимое пятно, над левой бровью. Но кто он Иван вспомнить не мог, и в тот момент вдруг сильно не захотел вспоминать. Не укладывалось у него в голове, что из его родной деревни, или из соседней, мог выйти такой тип.