В ноябре 2019 года он сообщил мне, что попробует покинуть Руанду, так как не в силах терпеть жизнь даже худшую, чем в тюрьме. Я дал ему понять, что это было слишком опасно, и он ответил: «Брат мой, у меня есть миссия. Сейчас моя миссия в ожидании. Я предпочту сидеть в тюрьме, где я смогу спасти хотя бы одного человека или могу быть убитым. Это по крайней мере привлечет больше внимания к моему посланию и, возможно, спасет гораздо больше жизней».

В среду 12 февраля 2020 года около 7 часов утра он отправил мне SMS, в котором писал: «Голубка Кибехо готова взлететь». Спустя 2 часа он отправил новое SMS-сообщение: «Голубка Кибехо взлетела». Я понял, что он пытается покинуть Руанду. На следующий день, 13 февраля 2020 года, в 5 часов 30 мин по лондонскому времени, он отправил сообщение: «Меня только что арестовали. Моя миссия продолжается…» 4 дня спустя, 17 февраля 2020 года, руандийская полиция сообщила, что Кизито покончил с собой в камере центра временного содержания задержанных.

Для меня это стало страшным потрясением, которое нелегко будет забыть. В то же время исход был ожидаемым, учитывая предшествующие поступки нынешнего режима в Руанде против любого человека, открыто выражающего несогласие. Кизито не мог покончить с собой.

Как-то случайно, в один день я планировал написать это предисловие. Я тогда был в Кракове с группой университетских работников и активистов по защите прав человека в разных странах. Тогда мы посетили Освенцим и Краков, чтобы узнать больше о Холокосте и о страданиях еврейского народа во время нацистской оккупации Кракова.

Я рассказал нашему экскурсоводу историю молодого человека, который был посланцем мира, пережил геноцид против тутси в Руанде и недавно был убит пособниками диктаторского режима. В ответ он поделился историей группы молодых евреев в Кракове, которая совершила попытку сопротивления оккупационным войскам в декабре 1942 года. Все молодые люди были арестованы. Перед казнью они сказали, что каждый из них сознавал обреченность восстания, но они понимали необходимость своего дела, потому что только так можно вдохновить последующие поколения на борьбу с несвободой и насилием. Эта история напомнила мне непреходящую истину о том, что в истории человечества всегда были люди, готовые пожертвовать собой во имя гуманизма высшего порядка. Я искреннее верю, что Кизито Михиго был одним из этих особенных людей и что смерть его не будет напрасной, что правда о ней поможет в распространении его послания о примирении, мире и прощении в руандийском обществе. Мы продолжаем путь к его цели, осуществление которой будет прекрасным даром всем странам региона великих африканских озер и всего мира.

Пока же есть голос, который непрестанно будет творить молитву в моей душе. Голос, который принес послание и который часто заканчивал нашу беседу, утверждая: «Брат мой, у меня есть миссия…»

Когда я был схвачен и помещен в тюрьму пособниками тоталитарного режима тутси РПФ в апреле 2014 года, было ровно 20 лет со времени смерти моего отца, убитого экстремистским режимом хуту НРДР. Тогда я полностью испытал то, чему я всегда учил моих соотечественников-руандийцев после геноцида 1994 года, в котором я выжил.

В центральной тюрьме Кигали «1930», где я нахожусь в данный момент, я постигаю Примирение и, в конце концов, я обретаю полный душевный покой. Я потратил всю свою юность на попытки объяснить, что без постижения сути Примирения (и не зная Прощения), невозможно установить Мир после геноцида. Я делал это при помощи своих песен, я откровенно беседовал о тех событиях со всеми руандийцами – в моей стране и за рубежом.

Эта истина, без сомнения, оставила след, в жизни всей страны и в жизни всех руандийцев. Воистину, это наложило отпечаток и на мою жизнь.

После геноцида тутси в 1994 году я, как многие выжившие в тех событиях, потерял вкус к жизни. Я постоянно бунтовал против самого себя, против общества, против добрых чувств, против Церкви и против Бога. Я культивировал слепую ненависть к тем, кто именовался «хуту», и я верил, что мир в моей душе наступит, когда я исполню мщение самое кровавое и жестокое, насколько это возможно.

Боже мой! Какое счастье, что Ты доказал мне обратное! Сегодня я счастлив знать и свидетельствовать, что Покой входит в сердце сострадательное, которое прощает и примиряется. Месть порождает ненависть и бесконечное насилие.

Но в час, когда я пишу это свидетельство, я размышляю о том, что случилось со мной. В апреле 2014 года я был тайно похищен и задержан руандийскими секретными службами, и долгое время моя семья не могла узнать, где меня искать, а полиция не инициировала юридической процедуры моего задержания. Наконец, меня вывели в наручниках к журналистам, чтобы я полностью признал свою вину и попросил прощения у всех руандийцев за то, что я стал предателем страны. На самом деле в ту секунду, когда я пишу эти слова, я не знаю, будет ли день, когда я смогу выйти из тюрьмы живым? Или политическая власть этой страны решит завершить мою жизнь убийством до того, как я полностью отбуду десятилетний срок, данный мне «правосудием режима» в наказание за «заговор против правительства и Президента Республики».

Всё было сделано для того, чтобы я был убит 6 апреля 2014 года, в день моего похищения. Но Бог не допустил этого. В тот день я не был готов взойти на небеса. Сегодня я всецело готов к смерти. Я умру с миром в душе, как Бог этого хочет. Как я простил тех геноцидеров, что убили моего отца, так я прощаю тех, кто хотел убить меня 6 апреля 2014 года.

Мои откровенные признания сегодня – это не крик о помощи. То, что меня побуждает и обязывает говорить об этом, – это глубокий душевный покой, который я познал и которым я укрепляюсь среди моих невзгод.

Я жил во время геноцида и пережил его, чтобы узнать смысл Прощения и Примирения и начать проповедовать их. Я попал в тюрьму, чтобы узнать, что такое Свобода и душевный покой. Я пять лет пел песню «Twanze gutoberwa amateka», прежде чем начать жить по-настоящему: «Если бы я не жил во тьме, я бы никогда не узнал благодеяний света».

В Кибехо, очень набожном регионе на юге Руанды, где я родился 25 июля 1981 года и где я был крещён в католической церкви спустя несколько недель после рождения, именно там меня и мою семью настиг геноцид 1994 года.

Мой отец, Бугузи Августин, директор начальной школы в Кибехо, был убит там в апреле, когда отказался покинуть свою престарелую мать, в то время как я и остальная семья скитались в горах на юге страны, пытаясь сбежать в Бурунди (соседнюю страну). Мне было 12 лет и 9 месяцев, когда по пути в Бурунди я был свидетелем убийств при помощи мачете, штыков и дубинок; люди погибали от разрывов гранат и ружейных пуль. Старикам отрезали головы перед тем, как выбросить их в реку на моих глазах.

Младенцы, вырванные из рук матерей, превращались в орудия, которыми разбивали стены перед тем, как убить их матерей. На пути в Бурунди я встретил военного, который сказал мне, что я единственный мальчик из Кибехо, который выжил. Он обещал убить меня на десерт. Перед тем как быть съеденным, десерт сидел на берегу реки рядом со старой плачущей женщиной, которая смотрела в воду, полную трупов. Несколько мгновений спустя некий тутси, вооруженный луком и стрелами, появился на бегу на холме. Он приблизился и встал на колени перед геноцидером. «Убьём его!» – крикнул военный справа от меня и бросился к стоящему на коленях тутси. Десерт предпочел сбежать и оставить пожилую женщину с убийцами. Мир ее душе!

В Карама, образовательном центре и центре приходской помощи в префектуре Бутаре (недалеко от Кибехо), который стал убежищем для региона тутси, моя семья пробыла 12 дней прежде чем продолжить путь в Бурунди. Нас было очень много. Приблизительно 20 тысяч. В комнатах центра мы спали буквально друг на друге. Ночью было трудно выйти в туалет. Каждый вечер центр атаковала вооруженная милиция экстремистов хуту «Интерахамве», которые хотели грабить и убивать. Однажды маленький мальчик захотел сделать «пи-пи» ночью, и ему сказали, чтобы он облегчился в окно.