– Я располагаю только одним сапёрным батальоном, да и тот не в полном составе. Этих сил недостаточно, – пожаловался Тотлебен. – Откомандируйте мне хотя бы несколько пехотных рот.

– Солдат я вам дать не могу, – отрицательно покачал головой Меньшиков. – Солдаты мне нужны для боя. И ещё есть одно неприятное обстоятельства – инструмента нет. Едва ли наберётся полсотни годных лопат. Даже если дам вам ещё людей, чем они землю рыть будут?

– Ах, Александр Сергеевич, вы от меня требуете невозможного! – Тотлебен даже покраснел от возмущения. – Как же я смогу построить апроши или люнеты без лопат и кирок? Да и с одним батальоном времени займёт не меньше недели.

– Не надо возводить монументальных сооружений. Укрепите батареи в центре позиции на высоте – и достаточно. Как для арьергардного боя, – ответил Меньшиков.

– Простите, вы заранее наметили отступление? – удивился Тотлебен.

– Меньше вопросов, – каменным голосом урезонил его главнокомандующий. – Приступайте к работам.

– Но почему нет инструментов, позвольте спросить. База военно-морского флота – и нет лопат? – все возмущался Тотлебен.

– Прикажете отдать под суд коменданта? – горько усмехнулся Меньшиков. – Мне ли вам разъяснять, что деньги, выделяемые на инструмент, утекли в неизвестном направлении. Нет времени сейчас разбираться со снабжением. Эдак всех интендантов надо судить. Знаете, что мне доложил генерал-лейтенант Павловский? – начал гневаться князь. – Инженерный департамент в этом году на закупку и починку инструмента выделил целых сто пятьдесят рублей, да и эти крохи – растворились, – поди, отыщи! Откуда же я вам возьму лопаты?

Тотлебен сердито пожал плечами.

Меньшиков подозвал к себе начальника штаба, капитана Вунша.

– Какие у вас есть соображения по подготовки к баталии?

– Вырубить сады на северном берегу реки. Разобрать каменные дома, деревянные – сжечь. Разрушить ограды, – высказался капитан.

– Для чего надо очистить местность? – попросил уточнить Меньшиков.

– На случай контратаки.

– Контратаки не будет.

– Простите, не понял вас, ваша светлость, – глупо хлопал белёсыми ресницами Вунш.

Меньшиков устало вздохнул.

– Распорядитесь подготовить разметку для батарей.

– Слушаюсь! – ответил начальник штаба и приказал ординарцу подать коня.

– Ваша светлость, простите за вопрос, но почему без контратак? – осторожно спросил Тотлебен.

– Какие контратаки, Эдуард Иванович? – Меньшиков не любил ничего никому объяснять, но с Тотлебеным почему-то был всегда откровенен. Чувствовал, что траншей-подполковник стоит больше десятка его генералов. – Против нас идут лучшие в мире армии. Зуавы! Знаете такие подразделения во французской пехоте? Они половину Африки прошли с боями. Прибавьте к ним Шотландскую королевскую гвардию… А у меня кто? Мои генералы могут организовать образцовый смотр личного состава: проход маршем в парадных колоннах, всевозможные упражнения с оружием, чеканный шаг…. Но они понятия не имеют о расположении подразделений на местности: как поставить артиллерию, куда выдвинуть стрелков, каким образом перестроить атакующую колонну в рассыпной строй…. Единственный, кто хоть что-то соображает в современной тактике, так это – генерал Хрущёв. Но Александр Петрович, при всем моем уважении к нему, толком не воевал. Он всю жизнь занимался теорией. Вот так-то, – самый умелый генерал под моим началом из воспитателей кадетского корпуса.

– Но позвольте, а как же князь Пётр Дмитриевич? – напомнил Тотлебен.

– Вы о генерале Горчакове? – усмехнулся Меньшиков. – Какой толк от этого героического старичка? Храбрости ему не занимать, согласен, но, Эдуард Иванович…. – Меньшаков напряг скулы. – Давайте говорить честно: командир из него – никакой. Уж очень он нерешительный, соображает долго. А на поле боя решения должны приниматься в секунду. Не знаю, не знаю, – покачал он головой. – Вот, служил наш уважаемый Пётр Дмитриевич генерал-губернатором Западной Сибири, ну и служил бы дальше. С чего вдруг государь на старости лет его прислал ко мне в армию? Чувствую, натворит он дел.

– У Петра Дмитриевича хороший боевой опыт, – попытался Тотлебен сказать слово в защиту Горчакова. – Все же, Турецкую войну прошёл, на Кавказе воевал успешно….

– Опыт…. Конечно…, – зло усмехнулся Меньшиков. – Недавно я проводил манёвры под Севастополем. Если бы вы присутствовали на них, у вас бы волосы встали дыбом. Никто ничего не знает. – Меньшиков чуть не перешёл на крик. – Резервные батальоны мне прислали. Половина солдат ружье зарядить не умеет. Гусары в парадном строю смотрятся изумительно, но даёшь команду: развернуться поэскадронно, – сразу куча-мала. Саблей рубят, что дубиной машут. Им говоришь: по уставу колоть надо, а они устав в глаза не видели. Армию обучать надо. А когда? Враг уже, вон, в Евпатории. Учиться нам придётся, как плохим актёрам, – по ходу пьесы. Поэтому, Эдуард Иванович, никаких контратак. Мне надо сохранить то, что есть до подхода подкрепления, а не на убой пускать последних.

***

К вечеру ветер нагнал тучи. Зарядил ливень. Солдаты прятались в палатках и шалашах. Костры шипели, заливаемые дождём. Лошадей отвели в овраги и старались укрыть под деревьями.

Дежурный адъютант заглянул в палатку Меньшикова, доложил, что к главнокомандующему прибыл генерал Хрущёв. Вошёл невысокого роста, плотный офицер, пятидесяти лет.

– Слушаю вас, Александр Петрович.

Меньшиков нависал над небольшим походным столом, на котором была расстелена, видавшая виды, штабная карта. На карте лежало несколько карандашей разного цвета.

– Ваше сиятельство, прошу разъяснить мою диспозицию.

– Что вам непонятно? – спокойно спросил Меньшиков.

– Я определён в резерв. Почему? Волынский полк один из лучших в дивизии.

– А вы хотите в первую линию? Подойдите сюда, – попросил Меньшиков, указал на карту. – Вы преподавали стратегию, как мне помнится. Могли бы высказать свои соображения?

Хрущёв нерешительно сделал шаг к столу. Снял фуражку, стряхнул в сторону дождевые капли. Взглянул на карту.

– Я бы укрепил высокий берег на левом фланге, – сказал он. – Вот здесь, где река выходит к морю. Поставил бы несколько батарей.

– А если нас обойдут с правого фланга и прижмут к морю?

– Можно будет закрепиться возле телеграфной башни.

– И потерять дорогу на Севастополь. А ещё вы забыли, что с моря нас могут обстрелять вражеские корабли.

– Берег высокий. В устье Альмы мелководье. Корабли не смогут подойти близко, да и стрелять прицельно с моря неудобно.

– А пароходы? Осадка меньше, орудия верхней палубы на подвижных лафетах….

– Тогда, чтобы не обошли с правого фланга, надо растянуть линию.

– Растянуть линию, – нехотя согласился Меньшиков. – Посмотрите на позицию. Длина её примерно такая же, как при Бородино, около семи вёрст. Сколько у Кутузова было штыков?

– Больше ста тридцати, если включать ополченцев.

– А у меня чуть больше тридцати, и ещё неизвестно, поспеет ли вовремя Московский полк. Как я растяну линию фронта? А противник превосходит меня силами в два раза. Правильней было бы нам прижать его к морю.

– Надо выделить крупный резерв. На правом фланге сосредоточить кавалерию. Отбить лобовые атаки и, пустив в дело резерв, тем самым отбросить противника к берегу.

– Ну, предположим, – устало согласился Меньшиков. – Это в идеале. А коль что пойдёт не так? Допустим где-нибудь прорыв.

Хрущёв внимательно смотрел на карту, обдумывая ситуации, но по лицу его было видно, что стратег в затруднении.

– Вот что, Александр Петрович, – сказал Меньшиков, не дождавшись его ответа, а, может, не желая продолжать беседу, – мне нужна дорога на Севастополь в неприкосновенности. И прикрывать её должна боеспособная часть, а не резервные батальоны.

– Вы хотите иметь шанс отойти на следующий рубеж? Но он не подготовлен: ни у Качи, ни у Бельбека. Мы должны здесь стоять до конца, – решительно возразил Хрущёв.

– Согласен с вами: стоять до конца! А если не выстоим?