Ирина Витальевна была, по мнению третьеклассников, самой красивой учительницей в школе. У нее – золотые волосы, длинные, ниже пояса, она собирает узел на затылке, закалывает его шпильками, которые торчат, как маленькие антенны. У нее ласковые серые глаза. С нею рядом тепло, как с мамой.

В первом, да и во втором классе многие, забывшись, окликали ее «мама», а на уроке труда Костя Симаков назвал ее «папой»!

– Дожили, я уже в папу превратилась! – у нее от смеха даже слезы выступили на глазах, и Костя смеялся вместе со всеми.

Сейчас Костя бродил поодаль, разгребая ногой румяные листья осин.

– Принесите мне кусочек гранита – попросила учительница.

И ей принесли не кусочек, а пятнадцать кусочков, по числу детей в классе. На детских ладошках были мелкие камушки, один Артемка Жигулин держал булыжник двумя руками.

– Артем, все видели уже, можешь положить на землю. Вспоминайте, из чего состоит гранит.

– Из кварца, полевого шпата и слюды, – сразу ответила отличница Неля Лапина.

– Да, гранит зернистый, хорошо видно.

И каждый в своем кусочке нашел вкрапления полупрозрачного кварца, розового шпата и зеркальца слюды.

– А вот теперь смотрите, – Ирина Витальевна, очистив землю от листьев, набрала в ладонь горсть невзрачных красноватых камушков, они крошились, стоило их потревожить.

– Ну и что? – сунулся, распихав всех, Артем. Ирина Витальевна свободной рукой отодвинула его в сторону:

– А это тоже гранит.

– Гранит? – удивились дети.

– Да. Он распадается, и в результате из кварца, вы уже знаете, получается песок, а полевой шпат и слюда, измельчаясь, образуют…

– Глину! – первой догадалась Неля.

– Тему урока вы уже знаете – «Образование глины и песка». А теперь вернемся в класс и коротко запишем итоги нашей экскурсии.

… Мальчишки полетели вниз. Ветер свистел в ушах, ноги несли сами. Мальчишки жужжали и рычали, в их руках были рули из веток. Они – гонщики! Летели, и воздух, настоянный на запахах прелых листьев и хвои обвевал их, холодил щеки и уши… Они скоро домчатся до школы, успеют передохнуть и попрыгать в пустом классе, пока придет Ирина Витальевна.

Девочки тоже не удержались, ринулись следом за одноклассниками. И у самой молоденькой учительницы было желание помчаться следом за своими учениками, но она сдержала себя – не солидно как-то. Если бы урок физкультуры – другое дело. Там можно побегать, поиграть с детьми…

Отсюда, с высоты, село – как на ладони. На западе и севере – поля, поля, до самой кромки далекого леса, на востоке – вот эта сопка и еще гряда сопочек пониже, лес. С юга село огибает речка Ургуйка. В селе две длинные улицы, с юга на север, да несколько улиц поперек, вдаются прямо в лес, и сосны, березы растут в оградах, огородах. С виду тихое, сонное, добродушное село…

Ирина Витальевна вспомнила, что надо еще успеть дать домашнее задание и поспешила в школу.

Дом, в котором жили Ирина Витальевна и ее новый сосед, Сурков, был четырехквартирным. С их стороны двор зарос бурьяном, забор едва держался. С другой стороны проживала пенсионерка Поля, бывшая школьная уборщица. Ее ограда была чистенькой, дорожка выложена кирпичом, на клумбах цвели поздние астры, вдоль крепкого забора тянулась ровная поленница.

Квартирка у нее, как у всех, была крошечная – кухонька да комната, но очень уютная. Полки украшали кружевные салфетки, на полу лежали полосатые домотканые половички. Четвертая квартирка с ее стороны пустовала, там шел ремонт. Ждали учителя химии, для него и готовили жилье.

Заканчивался первый учебный месяц, когда долгожданный химик прибыл. Вернее – химичка, Ада Андреевна. Пока в квартире досыхали свежевыкрашенные полы, ее временно поселили у Ирины Витальевны.

Она вошла в Иринину квартирку, рыжая, высокая, полновато-рыхлая, и хозяйка, тихо вздохнув, поняла: придется уступать свою узкую девичью кровать гостье, а самой ютиться на раскладушке.

Ада Андреевна сразу так заполнила собой пространство, что стало трудно дышать. Или это духи у нее были такие – пряные, смесь сандала, орхидеи и арабского жасмина. Конечно, Ирина никогда бы не разобралась в столь изысканном цветочном букете, если бы Ада сама не похвасталась. Духи, по ее словам, на рынке стоили две Ирининых зарплаты. Ирина бы больше заплатила, только бы поскорее запах этот выветрился из квартирки. Но пока приходилось терпеть.

Ада, едва вошла в квартирку, окинула тоненькую фигурку Ирины цепким глазом. Пшеничные волосы, некрашеные, собраны в хвост, серые глаза в светлых ресничках, розовые губы.

«Деревенское дитя, наивность бесподобная, – вынесла она, по привычке классифицировать людей, мысленное определение, и вздохнула с легкой завистью, – мне бы такую кожу, я без косметики в зеркало смотреть боюсь. Конечно, у них тут, в деревне – воздух, экологически чистые продукты…».

Аду Ирина разглядела вечером, за ужином. Гостья оказалась ее ровесницей, во что трудно было поверить. У нее были короткая стрижка морковно-рыжего цвета, точеный длинный нос, оранжево-накрашенные губы и глаза то ли желтые, то ли коричневые… Цвет разбавленного водой чая. Была в Аде красота, но отталкивающая. Почему – Ирина не могла пока понять.

… Класс заворожено следил: колбочка должна была сорваться. Но нет, обошлось. Теперь пробирка… Как химичка умудрялась манипулировать стекляшками, имея такие ногти? Ярко выкрашенные ногти, хотелось сказать – когти, были чудовищной длины.

Ада Андреевна установила штатив с пробиркой, зажгла спиртовку. Поплыл острый запах. Учительница накинула на огонь стеклянный колпачок и, монотонно объясняя, записала формулы на доске.

Кому она говорила? Мелу, что крошился в когтистых пальцах? Доске? Кому угодно, только не ученикам. Но они старательно списывали формулы в тетради. Она ходила по рядам, зорким взором поглядывала в ученические каракули, сразу замечала ошибки и подчеркивала их ногтем, почти прорезая лист бумаги.

На ее уроках никому не хотелось ни шушукаться, ни смеяться. Нет, она не кричала, не бегала за директором, она просто оставляла после уроков, и это было страшное наказание. Обреченный на муку подходил к ней с исписанными листочками, она молча указывала ошибки и отправляла ученика на место. Так до тех пор, пока жертва не принесет верное решение.

Она научила учеников ненавидеть Химию, одну из самых интереснейших наук на свете… Но знания в ученических головах остались на всю жизнь…

Пока двое-трое страдальцев маялись за партами, она писала планы, раздумчиво поднимая свои чайные глаза к потолку. Тогда в них прорезалась мысль. Но когда покидала кабинет, взгляд ее снова ничего не выражал.

Она шла вдоль окон, и отражение ее волос прыгало по нижним стеклам пучком рыжего пламени…

Квартира ее, наконец, была готова, и Ада Андреевна взялась за обустройство своего гнездышка. Старуха-соседка за полцены уступила ей свою полутораспалку. Поперек комнаты, под потолком, Ада попросила рабочих натянуть проволоку, на которую повесила темно-вишневые шторы. Получилась мини-спальня.

Вещей у Ады было немного, но в школе дали тумбочку и стол, стулья, в магазине купила Ада зеркало, небольшой палас… Заглянув в ее гнездо, Ирина успела подивиться – при таких денежных запасах зачем понадобилось ехать в глухое село, учительствовать?

В другой раз, заглянув по-свойски к Аде Андреевне, Ирина застала там физрука, Олега Степановича, и смутилась. Тот заявил, что пришел проводку наладить, и засобирался домой. Но Ада так посмотрела на застывшую у двери Ирину, что та вылетела, не простившись, и решила, что больше к Аде – ни ногой!

«Проводку! – рассуждала она про себя, – После капитального-то ремонта…».

– Ах, какая женщина, – напевал рослый, лысоватый Олег Степанович. Он, в мешковатом спортивном костюме, укладывал волейбольные мячи в подсобке спортзала, по совместительству – курилке. Здесь висел запах пыли, дешевого табаку, вперемешку с иностранным одеколоном. Последний запах, впрочем, приятный, шел от Рудольфа Борисовича.