И вот, наконец, Маша огорошила мужа новостью, что записалась ко врачу. Он почувствовал мандраж и одновременно уверенность, что все будет хорошо.
«Маша, скинь мне адрес, фамилию врача и время приема, я приеду», — написал он ей сообщение.
Она долго молчала, потом сбросила адрес частной клиники неподалеку от школы, где она работала и где учился Лука.
«А время?»
Маша опять долго молчала. Юрий отвлекся по рабочим делам, и не сразу увидел входящее сообщение:
«Через пятнадцать минут».
Твою ж мать, Маша!!!
Он умудрился доехать за двадцать. Весь нашпигованный адреналином и адской смесью из бешенства, страха, волнения и надежды. Залетел на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку, и ворвался в кабинет врача.
— Немедленно выйдите, у меня прием! — гаркнула тетка в белой шапочке злющим голосом откуда-то из-за ширмы.
Юра сделал еще пару шагов и увидел лежащую на кушетке рядом с аппаратом УЗИ Машу, всю красную и зареванную. Чувствуя, как защемило сердце, бухнулся на колени и уткнулся носом в ее грудь. Маша всхлипнула и начала гладить его по голове.
— Прости меня, прости меня, — дрожащим голосом зачастила она, — я никак не могла поверить… мне было так страшно… Прости, Юрочка… Это чудо, это просто чудо…
И тут он начал смеяться. Громко и истерически.
— Маш, ну, что ты говоришь? Какое чудо? Не позорь меня пре враче, я вообще-то старался! Почти каждую ночь! А я как бы уже далеко не мальчик!
— Нет, нет, я не то имела в виду, — слабая улыбка появилась на ее губах. — Я про себя, я же бесплодная…
Он опять засмеялся:
— Да-да, точно, я же забыл, ты бесплодная, я импотент…
Тут возмутилась врач, которая до этого молча и с удивлением взирала на эту странную сцену.
— Мамочка, какая же вы бесплодная, у вас уже двенадцать недель! Хотите пол узнать?
Юра встал с коленок и чмокнул Машу в губы. Вид у него был диковатый. Виновато глянул на врача и отошел в сторону.
— Простите меня, доктор, что ворвался. Я знаю, что там мальчик. Вы продолжайте, я вот тут рядышком тихо постою.
— Можете стул взять и посмотреть, — смилостивилась та. — Я вам фото распечатаю. Точно, мальчик у вас будет, мамочка. Сердечко сейчас послушаем.
— Вовка, — шептала Маша, глядя на экран.
Она заливалась слезами, Юра гладил ее руку. На экране махал руками Макаров-младший. Ему было хорошо и спокойно в мамином животике. Врач, улыбаясь, вслух называла параметры. Юрка чувствовал, как болит его шрам. Но это была хорошая боль. Сердце болело от любви и благодарности. За счастливые глаза любимой женщины, наполненные надеждой.
«Ты есть, спасибо Тебе. Теперь я точно знаю, что Ты есть».
— Вообще все у вас хорошо, мамочка. Угрозы нет, — завершила осмотр врач.
— Сексом можно заниматься? — глядя на Машу, весело спросил Юрий. Та опять улыбнулась, на этот раз смущенно.
— Можно, но, желательно, не в моем кабинете.
— Упс. Извините, я случайно.
Юрий громко трагически вздохнул и убрал руку с голой ножки жены. Та счастливо рассмеялась. В первый раз за последние Бог знает сколько дней.
— Можете одеваться и подождать в коридоре. Заключение я вам сейчас распечатаю. И вообще, Мария Ивановна, вам пора уже на учет вставать, срок большой.
— В отпуск можно уехать? — спросил он.
— На самолете лучше не надо. На море?
— Нет, у нас деревня, девятьсот километров.
— О, деревня — это совсем замечательно, свежий воздух, натуральные продукты, — обрадовалась врач. — Не возражаю, даже настойчиво рекомендую. Нервы мамочке нужно укрепить однозначно.
— Простите нас, доктор, сами понимаете — первая беременность. В нашем-то возрасте, — подала голос Маша. Она уже оделась и подошла к мужу, прижалась к нему. — Большое спасибо вам и до свидания.
Они вышли в коридор.
— Про какой это свой возраст ты толкуешь? Ты у меня еще девочка, пятерых успеешь родить, — Юрка, смеясь, глядел в ее глаза. — И вообще, я думаю, ты все придумала про свое бесплодие. Чтобы усыпить мою бдительность и коварно от меня залететь. Ох, врушка ты, Марьванна Макарова. Повязала меня по рукам и ногам.
— Ты хочешь еще пятерых? — она смущенно уткнулась носом в его плечо.
— Пфф. Да хоть семерых. Напугала ежа голой …опой. Я ж теперь многодетный отец-молодец, не гоже мне младенцев боятся. Всех вырастим, выучим, на ноги поставим.
— Юр, а откуда ты знал, что это мальчик?
Он мягко улыбнулся.
— А он мне снился, Машуль. Много раз уже. Красивый розовощекий бутуз с твоими голубыми глазами. А ты тесты делать не хотела. Все нервы ты мне истрепала, Машенька.
— Юрочка, если бы ты знал, как я тебя люблю, — ее опять пробило на слезы.
Юрка вздохнул и прижал ее к себе. Руки у него дрожали от волнения. Зашептал на ушко, гладя жену по спине:
— А уж как я тебя люблю, Машуль. Это ты мое чудо. Страшно подумать, что еще год назад у меня ничего и никого в жизни не было. Только памятник на кладбище. А теперь у меня есть ты. Ты и есть мое настоящее чудо. Не плачь, маленькая. Тебе нельзя плакать, а то Вовка расстроится. Не плачь, Машенька, все хорошо. Все хорошо. Давай на майские в деревню уедем. Я тебя научу картошку сажать.
Она засмеялась сквозь слезы:
— Почему картошку?
— Ты что! Картошка — это стратегически важный деревенский продукт! — Он поднял палец вверх. — Кто картошку не сажал, тот не может считаться деревенским жителем.
— Все, я хочу сажать картошку. Поедем.
Они стояли в коридоре в обнимку, и даже врач не посмела их побеспокоить. Молча положила листок с заключением на стул и скрылась за дверьми своего кабинета. Маша постепенно успокаивалась. Подняла голову, заглянула Юре в глаза.
— Ты больше не поедешь сегодня на работу?
Он фыркнул.
— Что я там забыл? Я сам себе начальник.
— Ванечку только через два часа забирать. Может, погуляем по Невскому? Смотри, погода какая хорошая.
— А пошли, — легко согласился Юрка. — Можно заехать домой и Лучика с собой взять. Мороженого хочу. Будем есть мороженное. Только тебе умыться нужно, Машуль. У тебя глаза растеклись. Пошли в туалет.
— Я что, панда?
— Ага. Моя беременная пандочка.
Она посмотрела на него влюбленными глазами.
— Юрочка, вот за что ты мне достался такой хороший? Я же самая обыкновенная.
Он ласково улыбнулся.
— Даже спорить не буду. Хочешь побыть обыкновенной — будь. Только я все равно тебя сильно-сильно люблю. И для меня ты самая необыкновенная.
Они вышли на улицу, держась за руки. Робкое апрельское солнце заливало питерские крыши и мостовые. Юрка по привычке закурил. Потом спохватился и выкинул сигарету в урну.
— Это последняя была, Маш, — виновато сказал он. — Давно надо было бросить.
— Юр, а ты сегодня какой стих для меня приготовил? — внезапно спросила она.
— Маш, прости, не до стихов мне сегодня было. Давай до вечера, обещаю, что подготовлюсь. И вообще, я теперь буду про детей стихи искать. Пора менять репертуар.
— А я знаешь, что в сети нашла, пока свою очередь ко врачу ждала?
Не торопите жизнь… — она дана,
Чтоб мы с тобой могли заметить,
Что есть Любовь на этом свете,
Чтобы услышать, как смеются наши дети,
И чаши горести и счастья пить до дна.
Нам жизнь дана, чтоб видеть лица близких:
родных по крови или найденных в пути,
Чтобы избавиться от мыслей подлых, низких,
Уметь простить и счастье обрести.
И наша жизнь по капельке уходит,
Минуты превращаются в года,
Умейте ждать и верить… иногда,
Плохое за руку Хорошее приводит…
Не торопите жизнь, она — одна!!!
И не пытайтесь Небо обмануть,
Любая ночь лишь до поры темна,
Но ноша каждому из нас дана,
Чтоб не мешала крыльями взмахнуть!*
*Стих Татьяны Перепелицыной
ЭПИЛОГ
В последнее время они так редко куда-то выбирались вдвоем, что Маша чувствовала себя взбудораженной. Сегодня исполнилось ровно пять лет со дня их свадьбы, и на вечер у них с Юрой было запланировано посещение ресторана и театра. Маша готовилась к свиданию с мужем очень тщательно. Надела новое платье дерзкого малинового цвета с пышной юбкой и корсетом, которое любимый еще не видел, придирчиво оглядела себя. Да, у нее наконец-то получилось скинуть вес и перейти на пятидесятый размер одежды вместо пятьдесят четвертого, который она носила после рождения Кати. Маше очень нравилась ее новая подтянутая фигура, а вот Юрка, смешной, ругался очень сильно и взял с нее торжественное обещание, что больше она не скинет ни килограмма. Хорошо, что ее «троечка» после грудного вскармливания так и не «сдулась». Маша вертелась перед зеркалом, придирчиво оглядывая свое открытое декольте и голые плечи. Не девочка уже, но вполне симпатичная и уверенная в себе женщина в самом расцвете сил и красоты. Длинные волосы были заплетены в французскую косу, из которой были соблазнительно выпущены отдельные светлые прядки. В ушах и на шее блестели капельки бриллиантов — подарок мужа в честь рождения дочери. Их Маша еще тоже не выгуливала «в свет».
