Они приехали в небольшое придорожное кафе, расположенное неподалеку от райцентра на оживленной трассе. Юрия тут все знали. Помещение было отделано натуральным деревом. В зале играла негромкая приятная музыка. К их столику подошел сам хозяин, невысокий мужчина средних лет, поздоровался с Макаровым, с любопытством взглянул на Марию. Они немного поболтали о закупочных ценах на продукты, о клиентах, и потом хозяин ретировался, пообещав, что им в кратчайший срок подадут самые лучшие новые блюда.
— У Вадика отличный повар — его жена, готовит так, что хоть в ресторан высокой французской кухни ее переманивай, — сказал Юра Маше, когда его друг ушел. — Я всегда к нему заезжаю, когда бываю в деревне. Даже не заказываю ничего, каждый раз в меню появляется что-нибудь абсолютно новое и обалденно вкусное.
— Интересное место. Часто сюда на свидания выбираешься?
— Конкретно сюда я никого не привозил, ты первая. Все мои бывшие любови остались в Питере. Ну разве что Соня в деревне живет, подруга горячей юности. Но она давно в курсе, что все закончилось. Ну что, Марьванна, давай выпьем морса за наше с тобой здоровье. Мне оно ой как нужно.
— За здоровье! — с энтузиазмом согласилась Маша.
Они чокнулись стаканами и выпили кисловатого клюквенного напитка.
— Ну, видишь, все не так страшно, я не кусаюсь, не распускаю руки и не лезу к тебе целоваться, — Юрий с легкой улыбкой смотрел на свою смущенную спутницу. — Давай просто проведем с тобой хороший вечер.
— Хорошо, договорились.
Маша, почувствовав себя в безопасности, расслабилась, обрела обычное для себя благожелательное расположение духа.
— Расскажи, Маш, как ты дожила до такой жизни, что десять лет не ходила на свидания?
Она пожала плечами.
— Все очень просто, у меня появился Лука, и я решила, что больше мне никто не нужен. Сначала я думала, что это временно, но сам знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное. Я привыкла, что одна, и уже не хочу больше ничего менять.
— Маш, я мент, я хорошо понимаю, когда мне врут, — усмехнулся Юрий. — Почему у меня такое ощущение, что ты постоянно что-то недоговариваешь? Ну ладно, все равно я рано или поздно тебя расколю. И что, за эти десять лет к тебе никто не подкатывал?
— Думаешь, много желающих связаться с матерью-одиночкой, у которой сын негритенок? — с иронией спросила Маша.
— Причем тут внешность Луки? Тысячи матерей-одиночек выходят замуж.
— Ну, сама по себе, наверное, не причем. Но я ж еще и чокнутая русичка с лишним весом, которая разговаривает стихами.
— Хочешь сказать, я первый за десять лет, кому это сочетание понравилось? — зеркаля ее, с иронией спросил Макаров. Даже скептическое выражение лица один-в-один повторил.
Она невольно улыбнулась.
— Получается, что первый. Это я сейчас хорошо похудела, потому что стараюсь правильно питаться и держать себя в форме. А раньше я сто килограмм весила, и даже больше. Очень комплексовала. Очереди из кавалеров вокруг меня точно не наблюдалось. После того, как я рассталась со своим женихом, я решила просто жить и не заморачиваться отношениями с мужчинами.
Им принесли мясо под ягодным соусом и с гарниром из свежих овощей. Маша успела проголодаться, поэтому ела с большим аппетитом, не стесняясь внимательного взгляда Юрия.
— И вообще, почему мы все время про меня разговариваем? Ты же тоже одинок. Почему? — Спросила Маша спустя какое-то время.
— Ну наконец-то ты меня хоть о чем-то личном спросила. Я уже отчаялся дождаться, — ухмыльнулся Макаров. — Я был женат на своей работе. Потом работа закончилась, и все остальное тоже закончилось.
— Скучаешь по прежним временам?
Он задумался.
— Скучаю, наверное. Привык быть важным и нужным. А потом все перевернулось с ног на голову, и теперь я — просто Юрий Макаров. И, по сути, не нужен никому. Я еще не привык к тому, что мне никто не звонит по ночам. Не нужно срываться и куда-то бежать. Не нужно в выходные сидеть над бумагами. Это… странно.
— Ты любишь свой город?
— Маш, какие ты необычные вопросы мне задаешь. Я же ленинградец, конечно, я люблю Питер.
— Я так давно там не была, — с мечтательной улыбкой сказала она. — Помню, как я первый раз приехала туда студенткой и в потрясении чувств бродила по улицам, вглядываясь в дома и мосты. Ты живешь в очень красивом городе, Юра. Хотя и старая Москва тоже ничего.
Они какое-то время обсуждали любимые места в Санкт-Петербурге. Наконец, Маша заулыбалась и нараспев произнесла:
— У меня в Москве — купола горят!
У меня в Москве — колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, –
В них царицы спят, и цари.
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится — чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе — до зари!
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой-Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…
Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря — зари.
— Поэтический вечер объявляется открытым, — Юрий ей похлопал, а Маша дурашливо поклонилась. — Кто автор?
— Марина Цветаева.
— Кстати, Маш, давно хотел тебя спросить: а ты сама стихи пишешь?
Она досадливо наморщила нос.
— Нет, увы, я бесталанна. Ни стихи, ни проза у меня не получаются. В юности пыталась что-то рифмовать, кровь-любовь, так и бросила.
— Ты стихи намеренно заучиваешь, или они сами собой запоминаются?
— Когда как. Иногда сами после первого прочтения в голове застревают. А иногда я сама их заучиваю, потому что очень образы нравятся.
— Прочитай, пожалуйста, последний стих, который тебе запомнился.
Она задумчиво посмотрела на него:
— Я думала, что главное в погоне за судьбой –
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось — нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи –
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души*.
Юрий какое-то время молча смотрел на Машу, а потом, наконец, отмер:
— Блин, Маша, вот как ты это делаешь, а?
* Стихотворение Екатерины Горбовской
Глава 16. Свидание — окончание
— Я не люблю личные вопросы, — Маша, наконец, привыкла без смущения смотреть ему в глаза. — Не люблю, когда пытаются залезть в душу. Мы и с Люсей подружились потому, что она у меня никогда ни о чем не спрашивала. Когда человек готов, он сам все рассказывает. А когда не готов, от расспросов портится настроение. Можно, я не буду тебя спрашивать, почему ты ушел из полиции, какие деньги в этом замешаны и что за ранение у тебя было? Или ты хочешь об этом поговорить?
Юрий прислушался к себе.
— Нет, Маш, не хочу. Нет ничего в этом интересного.
Он с удивлением понял, что воспоминания о случившемся уже не вызывают в нем горечи и обиды, как еще буквально месяц назад. Вообще никаких чувств не вызывают. На смену возмущению и злости наконец-то пришло безразличие.
— Я вообще не очень интересный человек, оказывается, — он усмехнулся. — Особенно, по сравнению с тобой. Как-то даже обидно. В сорок два года даже и рассказать о себе толком нечего. Жизнь неожиданно быстро перевалила за экватор, и я оказался к этому не готов.
Они уже давно закончили ужинать, разделались с десертом и просто сидели за столом в полутьме пустого зала, наслаждаясь общением и близостью друг друга. Оба были расслаблены и задумчивы. За окном по трассе в темноте проносились редкие огни спешащих куда-то автомобилей.
