— Может, пойдём погуляем, а то время уже близится к вечеру? — спросила меня Хлоя. Лу согласилась с ней, решив, что пора двигаться в сторону дома, где её снова ждёт очередная мучительная ночь в холодной одинокой постели.
— Да, пошли, — согласилась она, быстро извлекая из кошелька пару купюр.
***
— Вы хоть общаетесь? — поинтересовалась у Хлоя, идя рядом. Она держала Лу под руку плотнее и прижималась, считая, что так будет хоть чуточку теплее.
— Да. Он звонит иногда, и мы разговариваем о том, чем мы занимались в течение дня, — ответила Хупер, замедляя шаг, чтобы побольше вдохнуть в себя прохладного воздуха перед сном. — Ты права в том, что нужно поехать в родительский дом, а не мучить себя одиночеством в пустой квартире, — согласилась она всё-таки с её ранее предложенным вариантом.
— Вот и хорошо. И главное — не вздумай ничего делать с дитём, он в любом случае должен родиться и быть таким же красивым, как его папаша, эх… — закончив фразу, Хлоя мечтательно улыбнулась, устремив свой взгляд куда-то в сторону и тяжело вздохнула, наверняка жалея, что не она на месте своей подруги.
Лу заметила её это многозначное «эх» и усмехнулась тому, насколько он всё-таки может притягивать к себе людей, словно гигантский магнит. Но во ней вовсе не рождалась ревность, её просто не было почему-то. Может, потому, что любила на самом деле, и настолько сильно, что готова была отпустить его, отойти в сторону и не мешать ему. Ведь если ты умеешь любить, значит, умеешь отпускать, делая тем самым хорошо тому, кому желаешь счастья, и не задумываясь о себе, не показываешь свой эгоизм, удерживая любимого рядом собой.
«Я прямо как Герда, которая так же пожертвовала всем», — Лу вспомнила Алисию, которая уже совсем скоро прибудет в Лондон со своим Маттиасом, и начнётся опять безудержное веселье. Хупер улыбнулась своим мыслям, поместив ладонь на живот, все ещё пока плоский, без особых изменений. «У меня обязательно родится рыжая девочка с ярко-зелёными глазами, пухлыми щёчками и губами, и я назову её… Лили», — ещё больше улыбнулась тому Лу, что хотела бы осуществить сон той самой героини Эдди, которой снилось, что она вновь родилась, и мать качает её в своих руках, забавляет и называет свой девочкой, своей Лили.
— Так, ладно, уже поздно, и к тому же, завтра на занятия, — прервала поток фантазий Хлоя, останавливаясь перед Лу и рассматривая её уже не такой потерянный вид. Она убедилась, что подруга уже почти не нервничает, а довольно-таки спокойна.
— Да, давай вызовем такси и разъедемся до завтра, — согласилась Лу, доставая телефон и набирая короткий номер.
========== Часть 18 ==========
Комментарий к Часть 18
https://pp.userapi.com/c850624/v850624219/5a164/0k_Rf9s6jLI.jpg https://pp.userapi.com/c849236/v849236485/ca26e/CSMe_kH9YyA.jpg - Маттиас-Ганс, Эдди-Эйнар.
— Эйнар, ты божественно красив. Ты словно прекрасный ангел: милый, нежный, ты самый любимый мой человек, и совершенно точно ты создан лишь для меня одного. Я не могу и не хочу делить тебя с кем-то другим, — шептал на ухо художнику его друг детства, Ганс Аджил.
— О Ганс, как бы я хотел, чтобы тебе не пришлось делить меня. Ты даже не представляешь, насколько сильно мне хочется быть с тобой, заботиться о тебе как о второй половинке, идти рука об руку и, самое главное, любить не как прежде, а намного сильнее. Мне хотелось бы развивать наши чувства и дальше. Но есть одно «но», без которого меня не существует. Меня нет без этого «но», нам не суждено быть вместе никогда из-за него, — шептал мужчина, стараясь насладиться теми редкими мгновениями, когда ему всё ещё удавалось побыть в руках своего друга.
Ганс губами уже во всю исследовал шею художника, проходясь по гладко выбритым скулам, готовясь накрыть трепетный рот своим и наконец-то повторить тот самый поцелуй из детства, когда всё было настолько невинно и чувственно, что можно было лишиться рассудка. И именно сейчас он был намерен наслаждаться своим мужчиной, не решаясь сделать этого раньше, когда тот был ещё совсем юным и таким похожим на девочку. Эйнар поразил его тогда и продолжал поражать до сих пор, что заставляло волноваться ещё больше.
— Тебе нужно только сказать мне, что это за «но» такое, и я избавлю тебя от него, обещаю. Я помогу тебе. Я ведь пришёл за тобой и больше не уйду без тебя никуда, — Ганс чувствовал напряжение в своих брюках, ещё немного, и он не сможет совладать с собой, да и не захочет.
— Его зовут Эдди. Он живёт во мне или я живу в нём. Даже не знаю, как точно выразиться, потому что мы появляемся попеременно, но его сейчас стало слишком много. Он буквально выживает меня из себя, желая побыстрее избавиться и уничтожить моё присутствие. И он сильнее чем я, мой милый Ганс. Я так не хочу терять тебя, боюсь что Эдди победит — мне уже слишком тяжело даётся моё присутствие в нём. Я, кажется, совсем скоро потерплю поражение, а он одержит очередную победу.
— Не потеряешь, мы справимся. Я помогу тебе избавиться от него, у нас получится, вот увидишь. Победа будет за нами, мы выживем из тебя этого Эдди.
— Ты не сможешь ничего с ним сделать, как не сможет никто другой. Он мой хозяин, я живу в его теле точно так же, как жила совсем ещё недавно моя Лили, которую он отнял у меня — избавился от неё в первую очередь. Он просто утопил её в том самом болоте, которое было внутри меня, пока не появился ты и не вытащил меня оттуда.
Эйнар смотрел настолько печально в серые глаза напротив, что у их обладателя защемило в сердце. Ему стало так жаль своего возлюбленного, живущего в теле другого, который, почувствовав что-то неладное, мог быстро выбраться наружу. И вот тогда начнётся настоящее месиво, тогда никому уже не суждено будет спастись, и это совершенно точно. Эйнар не хотел рисковать Гансом и хотел спасти хотя бы его.
— Мне не удастся спастись, и ты меня не спасёшь, поэтому живи ты: за меня и ради меня.
— Разреши мне поцеловать тебя? — вдруг почему-то спрашивает Ганс разрешения, которое ему, в общем-то, никогда не нужно было — он всегда делал, как хотел.
— Нет, не делай этого! Мы не должны разбудить Эдди. Он сейчас спит и не тревожит меня, не беспокоит и даже не подозревает о том, что я сейчас творю. Ведь, узнай он об этом, я сразу лишусь себя и, самое главное, тебя, — тихо умоляет Эйнар, сделав тяжелый вдох и выдох. — Его руки обвили шею Ганса, он настолько сильно прижался к нему, что тому показалось, будто художник готов слиться с ним, найти дом в нём самом и уже убежать из того заточения, где было невыносимо больше находиться, где постоянно, день за днём, его съедали заживо по кусочкам. — Я каждый день обещаю себе прожить сегодня, как он хочет, и я готов уже сам прикончить его, но одна лишь мысль о том, что я убью и себя тоже, останавливает меня, понимаешь?
— Понимаю. Я тебе помогу, не думай сейчас о нём. Представь, что его нет, его не существует и никогда не было. Ты сейчас на его месте, значит, ты главный, ты отдельно от него. Прошу тебя, доверься мне и разреши помочь тебе. Просто поверь — и у нас всё получится, мы избавимся вместе от этого Эдди. Мне невыносимо смотреть, насколько ты измучен, подавлен и растоптан. Ты потерялся, но мы вдвоём найдём тебя, и ты останешься со мной, — убеждал Ганс и, не дождавшись разрешения, опередив те слова, что собрался сказать ему Эйнар, сомкнул их губы воедино очень быстрым и стремительным поцелуем, рискуя всем тем, что так старательно искал и, наконец, нашёл и не готов был терять.
Эйнар, боясь того, что может случиться, нехотя отвечал на поцелуй, но настойчивый рот Ганса заставил его быть смелее, отдаться ему, поверить наконец-то, что есть шанс, есть выход, и что он совсем близко, его скоро выпустят на волю, оставив в живых.
