Когда ты идешь сквозь ад,

главное – не останавливаться.

Черчилль

Какой бы сильной ни была женщина, она ждет

мужчину сильнее себя. И не для того, чтобы

он ограничивал ее в свободе, а для того, чтобы

он дал ей право быть слабой.

Ремарк

Большинство членов «научного сообщества» занимались делами, весьма далекими от вопросов, рассматриваемых на сегодняшнем заседании. Кто‑то развлекался играми, кто‑то переписывался, кто‑то с увлечением разглядывал в телефоне нечто, явно не относящееся к тематике конференции. Почти как в детском стишке: «кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел, кто‑то пел, а кто молчал, а кто‑то там ногой качал…» Исключением были те, кому не повезло оказаться в первых рядах перед сценой. Академики в президиуме откровенно скучали, перестав делать заинтересованные лица уже с середины второго доклада.

Катерине повезло – она сидела в предпоследнем ряду и чувствовала себя весьма комфортно. Покачивая ногой, она тщательно вырисовывала в своем блокноте толстенького чертика.

В это время с высокой трибуны вдохновенно вещал свежеиспеченный доктор наук. Эдакий породистый, розовощекий пухляш – «губки бантиком, бровки домиком», едва переступивший тридцатилетний рубеж и который, по‑видимому, получил степень кандидата наук вместе с дипломом медицинского университета, а еще через пару месяцев, чтобы не откладывать в долгий ящик, с триумфом защитил докторскую. Как в старом анекдоте: «у генералов тоже есть свои внуки», и судя по известной фамилии, это был именно тот случай. Имя его деда было во всех учебниках акушерства, об отце говорили немного, но с уважением, а внук вызывал лишь снисходительную ухмылку. С высоты положения, достигнутого предками, он, поблескивая из‑за пухлых щек маленькими глазками и причмокивая вареникообразными губками, хорошо поставленным голосом рассказывал о новых революционных методах лечения некоторых экстренных ситуаций в современном акушерстве.

Катерина откровенно скучала. Ей было жаль потерянного времени на этой «проходной, для галочки» конференции. В свое время она занималась наукой, даже сдала кандидатский минимум, собрала материал, и ей было интересно, очень интересно, а дальше как‑то не задалось. Любовь, и не просто любовь – вселенская страсть (аж искры из глаз летели) накрыла сразу и с головой, затем замужество, где эти самые искры вместо того чтобы разгореться в пламя, быстро превратились в еле тлеющие угольки, которые медленно и верно покрылись толстым слоем бытовой пыли. Мужа, умного, тонкого интеллигента черт знает в каком поколении надо было кормить, поить и одевать. Короче, холить и лелеять. И не абы как. Он же «в поте благородного лица» трудился во благо Отечества в элитном питерском университете и должен был соответствовать определенному статусу ассистента кафедры. Поэтому Катерина, как человек, далекий от научных изысканий, то есть приземленный и погрязший в мирских заботах, вкалывала не по‑женски днем и ночью, без праздников и выходных, чтобы у любимого все было на высшем уровне. Муж с удовольствием пребывал в мире своей «необыкновенности», был недоволен всем и всеми и упорно не хотел расставаться с собственным детством, изображая незаслуженно обиженного мальчика, застрявшего где‑то в границах пубертата, поэтому вопрос о настоящих детях в их семье даже не рассматривался. Дети… зачем им дети, их не надо… ну, пока не надо. Это шумно. Это хлопотно, а у него, такого «чувствительного» и «ранимого», научная работа, ему диссертацию надо писать, а они, дети, будут мешать. Весь мир должен крутиться только вокруг него и его проблем. Первые годы это доставляло ей удовольствие. Что-что, а материнский инстинкт у нее был развит хорошо, но то ли от хронической усталости, то ли потому, что в последнее время она все больше сама себе напоминала усовершенствованный кухонный комбайн, который готовит, моет, стирает, убирает, гладит, а еще работа… Работа, по сравнению с которой все фильмы из серии «Миссия невыполнима» представлялись безобиднее детских мультиков времен «глубокого застоя», а Итан Хант в исполнении знойного Тома Круза вызывал ассоциации со слепым и беспомощным котенком… Мелочи вроде беготни по магазинам не в счет – они рассматривались как поддержание физической формы, и прочее, прочее, прочее. Обычная жизнь обычной женщины в современном мире: «косец, и жнец, и на дуде игрец», желательно все одновременно. Почти как в прошлые века, только в наши дни быт облагорожен техникой, если, конечно, на нее есть деньги и место на кухне. А если нет ни того, ни другого, то на нет и суда нет. Правда, в том «далеком прошлом» женщины вроде не работали на производстве, а занимались в основном домом, но эмансипация, свобода и равенство – дело святое, поэтому надо продолжать «наслаждаться» плодами многовековой борьбы. Учитывая «насыщенный» образ жизни, который она вела последние годы, этот самый материнский инстинкт, как резиновый ежик с дырочкой в правом боку, присвистнул через эту самую дырочку и впал в глубокий летаргический сон на грани комы.

Катерина тряхнула головой, отгоняя крамольные мысли, а они, особенно в последнее время, стали посещать ее все чаще и чаще, и в сто первый раз попыталась сконцентрироваться на докладе. Все‑таки интересно, «молодому гению» уже есть тридцатник или нет? Ну, всяко если и больше, то ненамного, и сразу видно, что «пороха» родилки не нюхал, а весь свой «накопленный опыт» черпал из домашней библиотеки и рассказов близких. Хотя в экспрессии изложения материала ему отказать было нельзя – что-что, а говорил он красиво, даже захватывающе. У Кати был достаточный опыт посещений такого рода мероприятий, где торжественно освещались разного рода достижения в медицине. Затем они, эти достижения, активно внедрялись в практику. Практика же, в свою очередь, категорически отказывалась подтверждать результаты этих самых научных изысканий и оправдывать затраченные на них средства и дифирамбы. Вроде бы начинали возникать резонные вопросы по поводу достоверности представленных результатов ноу-хау, и вообще, была ли необходимость в проведении таких исследований, и действительно ли это уж такой прорыв в науке, такой шаг вперед, как настаивали на этом молодые светила, эдакий скачок в будущее? Или все‑таки нет? Но выданные гранты уже были растрачены на насущные нужды, диссертации защищены, научные степени и полагающиеся к ним должности и привилегии получены, поэтому некоторые особенно шумные и не оправдавшие себя проекты потихоньку спускались на тормозах и хоронились в анналах истории, все или почти все возвращалось на круги своя, в очередной раз подтверждая, что «все прекрасное новое – это хорошо забытое старое». Итак, научная поросль «молодых и рьяных», многие из которых только теоретически представляли, каким образом и откуда на свет появляются дети, продолжали с задорным энтузиазмом «двигать» науку вперед, отрабатывая большие зарплаты. Тем же, кто пахал в родилке, на переднем крае, иногда до дрожи в ногах, до полусознательного состояния, до кровавой пелены перед глазами, оставалось только согласно кивать, типа «жираф большой, ему видней», и работать, работать и работать. Впрочем, «проблемы индейцев шерифа не интересуют».

Катерина пририсовала чертику длинный хвост в виде большого вопросительного знака, потом в центре арбузовидного животика поставила жирную точку и получился довольно пикантный пупок, а в завершение вложила в его когтистую лапку огромную морковку.

– У вас талант, Катерина Аркадьевна, – прошептала ей в ухо сидевшая рядом Светлана, на мгновение оторвавшаяся от игры в смартфоне. – На докладчика чем‑то похож, – и, хихикнув, вновь уткнулась в свой мобильный, продолжая активно стучать пальцем по экрану.

Светка, юное дарование, без году неделя как закончила ординатуру и находилась, как и положено совершенно неопытному специалисту, в состоянии полной уверенности, что все знает и все умеет. Она шла своим, только ей известным путем, гордо задрав маленький носик и абсолютно уверенная в своих силах. То, что в их работе самое что ни на есть главное – это вовремя подставить руки, не вызывало у нее абсолютно никаких сомнений, а мозги, тем более какая‑то там «чуйка», о которой твердят старые, впадающие в маразм динозавры от медицины, – это все от лукавого. Фраза «большие знания рождают большую скорбь» вызывала у нее не только кривоватую «всё понимающую и всепрощающую» улыбку, но и легкий вздох с печальным оттенком: мол, о чем еще здесь можно говорить, тут уж точно годы взяли свое, и взяли хорошо. По большому счету работала Светлана не так и плохо, кроме того была необидчивой, а за ее звонкий заразительный смех, перед которым практически невозможно было устоять, ей многое прощалось. Чтобы амбициозное создание не путалось под ногами и меньше раздражало своим нездоровым оптимизмом корифеев роддома, ее при каждом удобном случае ссылали от греха подальше, пока она чего не напортачит, набираться уму-разуму на конференции со старшим товарищем. В данном случае «старшим товарищем» была она, Катерина. На этом конгрессе Светлана должна была набраться научного опыта, который, как показывала реальная жизнь, не всегда был неотъемлемо связан с практикой, а «красной девице» не хватало ни того, ни другого, то бишь ни теоретических знаний, ни практических, но энергии было немерено. И молодая светоч совершенно не собиралась ее, эту самую энергию, аккумулировать, живя по принципу «новое место – новые свершения», ну или «подвиги», тут уж как получится. Она могла бесцеремонно втесаться в круг ученых мужей и брякнуть что‑нибудь не к месту, что должно было выглядеть как «молодой специалист делится своим клиническим опытом». Однако, несмотря на старательно изображаемый мыслительный процесс, со стороны это выглядело смешно и вызывало чувство неловкости за происходящее, но, правда, не у всех. Зрелые ученые мужи с пониманием относились к симпатичному юному созданию, которое неудержимо рвалось вверх, и не столько к славе, сколько к более теплому и высокому месту, и больше уделяли внимания не речам, а скорее выпуклостям и округлостям ее фигуры и, конечно, ногам, которые Светлана демонстрировала с нескрываемым удовольствием. В какой‑то степени она добилась своего – на нее обратили внимание и запомнили. Академическая профессура с отеческой улыбкой (независимо от возраста) раскланивались с «красной девицей» в коридорах и обращалась к ней по имени-отчеству, а иногда по‑отечески, с едва уловимой иронией, просто по имени, но без фамильярности. Катя без зависти подумала, что эту девочку, приехавшую в северную столицу из российской глубинки, где она росла в семье очень среднего достатка, без «золотой ложки во рту», ждет большое будущее. Теперь Светлана была готова вырвать эту самую ложку у любого, и если понадобится – вместе с верней и нижней челюстью владельца.