Саша проскочила через турникет в метро и бегом успела запрыгнуть в почти закрывающиеся двери вагона. Пробравшись сквозь толпу в самый дальний угол, девушка закрыла глаза, прислоняясь к стене, продолжая самозакапываться в мысли. Что же она наделала?!
***
Казалось, что услышав слова Саши, Антон попросту мгновенно разучился дышать. Внутри все сжималось от какой-то странной боли, отчего моментами хотелось выплюнуть легкие, которые разрезали бабочки, ранее приносящие эйфорию от чувств. Сейчас парень не чувствовал ничего, кроме боли. Такое в его жизни было впервые, и он абсолютно не знал, что ему делать.
Обычно он бросал девушек, вертел ими, как хотел, использовал только в постели и вообще не задумывался о том, что им может быть неприятно, да даже больно, а когда сам оказался на их месте — осознал всю никчемность и себя, и своего состояния.
Он не помнил, как вызывал такси, как ехал домой, как поднимался по лестнице в квартиру, где его встретил до жути удивленный Лёша, ведь братик совершенно не ожидал, что Антон вернется так скоро да еще и в таком отвратительном состоянии, словно его каток переехал, к тому же, не один раз.
— Что? — Лёша говорит в лоб, не желая слушать стенания брата о том, какой он никчемный и прочий бред.
— Меня впервые бросила девушка, Лёш, и это, оказывается, больно.
========== Важные решения и, кажется, очередная ошибка ==========
В Волгоград Сашка вернулась в отвратительном настроении. Всю дорогу она пролежала на верхней полке в купе и спускалась, разве что, поесть, но при этом, продолжала молчать. Илья несколько раз пытался с ней заговорить и узнать, что всё-таки случилось, ведь с последней прогулки девушка вернулась поздно, причем тщательно скрывала покрасневшие и опухшие от слез глаза, но Майорова не шла на контакт, проронив только пару фраз, что просто устала. Конечно, парень в это не поверил, но отрешенный вид девушки усмирил его желания и попытки докопаться до правды.
Саша смотрела в окно на пробегающие мимо серые почти зимние уже пейзажи и глотала слёзы. Она никогда не плакала из-за кого-то, понимая, что это для неё, как минимум, унизительно, только в этот раз всё было в точности да наоборот. Вроде бы она должна радоваться, что ей удалось осадить такого известного человека, как Антон, спустить его на землю, почти смешав с грязью, посмеявшись над его чувствами, но радости не было.
Майорова прокручивала их разговор, такой странный и в результате больной, затронувший ее душу, и рыдала еще сильнее, зарываясь лицом в подушку, чтобы Илья и другие пассажиры не видели и не слышали.
Едва поезд покинул пределы Павелецкого вокзала, девушка написала Королёву сообщение: «Макс, я такая дура!». Друг ничего не ответил, но сразу понял, что такой вердикт она сделала явно не просто так и на это есть причины. Причины действительно были, ведь в голове до сих пор стояли слова Антона, что она ему нравится, а об этом могла только мечтать каждая девушка, в то время, как Майорова ничего не делая, умудрилась заполучить такого желанного парня.
На вокзале в Волгограде встречал Максим, у которого все дальнейшие действия и слова были буквально расписаны по минутам, ведь приводить подругу в себя нужно было просто немедленно, особенно после ее приключений в столице.
Увидев Королёва на платформе, Саша изобразила некое подобие улыбки, ведь на что-то более искреннее и полноценное она сейчас была совершенно не способна. Илья поцеловал её в щеку, поздоровался с Максом и поспешил удалиться с вокзала по каким-то своим важным делам. Майорова, в принципе, не возражала, даже, скорее всего, наоборот была рада, что Комаров ушел, не залезая в душу.
До дома ехали на такси, о чем позаботился Максим, понимая, что Саше сейчас вообще не до общественного транспорта. Около подъезда ожидал курьер с двумя коробками пиццы, увидев которого Майорова в который раз удостоверилась, что Макс — самый лучший на свете друг. В квартире девушка сразу же, бросив чемодан в спальне, прошла в ванную, а парень на кухню, чтобы подготовить всё к важному разговору.
Стоя под теплыми струями воды, Саша думала о том, что скажет, как объяснит свое состояние, да и всю ситуацию с Антоном, при одном воспоминании о котором внутри начинало что-то болезненно ныть. Оказывается, у неё есть сердце.
Парень раскрыл две коробки с пиццей и выудил из любимого рюкзака, который везде таскал с собой, четыре бутылки персикового сидра, увидев которые на столе, Сашка почти лужицей растеклась от умиления. Нет, она не была алкоголичкой, но от вкусного напитка никогда не могла отказаться. Майорова опустилась напротив Макса на стул, залезая на него с ногами, словно прячась от каких-то проблем и неурядиц, и в упор посмотрела на Королёва, который и сам не отводил от нее взгляда, стараясь понять масштаб трагедии.
— Ну, открывай уже что ли, я хочу сделать глоток для храбрости, — впервые за долгое время подала голос девушка, отчего он был пропитан нотками хрипотцы.
Макс быстро открыл одну из бутылок и протянул ее подруге, зная, что никаких посредников в виде стаканов или чашек ей не нужно. Саша сделала судорожный глоток и блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как приятное тепло растекается по всему телу. Королёв продолжал сверлить ее взглядом и гадать, что же такого могло произойти.
— Ну, рассказывай уже что ли, хватит храбриться, — уже не в силах был терпеть парень.
***
После последнего разговора с Сашей Антон был вообще на себя не похож. Казалось, что вместе с девушкой от него ушла и бодрость духа. Унылое выражение не сходило с его лица, а потухшие глаза пугали окружающих, в особенности, Лёшу, который вообще не отходил от брата ни на шаг, стараясь поддерживать.
Единственное, что Миранчука сейчас могло порадовать и хоть немного отвлечь — были тренировки и подготовка к матчам, ведь там уже филонить — равносильно попаданию на банку до конца сезона, как однажды сказал Палыч. Лишиться возможности выходить на поле Антон, естественно, не мог, поэтому как обычно впахивал за двоих и старался казаться равнодушным ко всем проблемам. Правда, грусть и что-то еще, медленно разъедающее душу, накатывали, как только парень покидал тренировочную базу или стадион и возвращался домой.
Вообще, по началу, появляться около РЖД-Арены было сложно, но чтобы не выглядеть хлюпиком и размазней, Антон улыбался и делал вид, что с ним все в порядке, и он совсем не рассыпается изнутри.
Лёша не донимал вопросами и советами, а просто был постоянно рядом. Они вместе завтракали/обедали/ужинали, гуляли везде, где только можно и нельзя. Братику даже удалось затащить его к Жене на Арбат для очередного портрета, чтобы хоть немного развлечь, иначе еще немного — и он попросту превратится в овощ. Вообще Антон впервые выглядел таким каким-то беспомощным что ли, отчего Лёша переживал за него в разы сильнее, чем обычно.
В один из однообразных и серых дней, когда на улице даже начал пролетать первый снег, Миранчук с упоением играл в Фифу, а братик, судя по всему, задерживался у Жени, идиллию в квартире разрушил звонок в дверь. Антон проматерился, ведь желания общаться с каким-то непонятным и ненужным гостем у него не было совершенно. Он постарался абстрагироваться и не замечать настойчивую трель, которая только сильнее действовала на нервы, а тот, кто стоял на лестничной площадке даже и не собирался уходить.
Парень понял, что играть в прятки бесполезно, и гость, увидев на парковке около дома его машину, сто процентов уверен, что Антон дома, а, значит, не отстанет. Поставив игру на паузу, Миранчук продолжая бубнить себе под нос какие-то ругательства в адрес нарушителя его спокойствия, искренне надеясь, что за дверью не Лёша, опять забывший ключи.
Провернув пару раз замок, парень замер — на пороге стояла Женя, дружелюбно улыбаясь.
— Долго ты как-то открывать собирался. Привет, — девушка продолжала улыбаться, а Антон ее радости совсем не разделял, не понимая, чего она так светится, словно миллион выиграла или два, как минимум.
