Праздник удался с натяжкой – Михаил напился, не выдержал нудной речи Коли, психанул и разбил ему нос. После, женщины скрутили и вытолкали Михаила взашей и оказали пострадавшему первую помощь. Рука у Михаила была тяжелой и опытной – глаза у Коли заплыли в раскосую монголоидную гримасу и мать забрала его домой до тех пор, пока его вид не вернется в исходное состояние. Возражение новоиспеченной супруги никто в расчет не принял, с тем первая брачная ночь молодых сдвинулась на неопределенный срок.
Даша не знала, как себя вести в подобных обстоятельствах, но решила, что законный брак обязывает как-то реагировать. Выждала пару дней собралась и поехала к свекрови, как прочие ездят в больницы – с фруктами и соком, словно забыла, что в гости к родственникам лучше носить сладости и вино.
Свекровь встретила Дашу улыбкой и теплым приветствием, выдающими намек не то на усталость, не то на обреченность. На Коле все заживало как на собаке, как на старой, больной собаке – он до сих пор носил на лице отек и прикладывал компрессы из крема на основе болотной бодяги, от чего его лицо покрывали красно-коричневые пятна. Дабы не тревожить отечного, занятого просмотром сериалов и компьютерными играми, Надежда пригласила невестку на кухню. За чаем сказала, что погорячилась, и Даша может забрать супруга в любое время. Даша отшутилась и ответила, что так даже лучше, ведь Коле хорошо бы появиться на новом месте в более свежем виде. Так что со своей стороны эту реабилитацию она одобряет и извиняется за недавний протест.
Во второй декаде сентября обновленный Коля собрал чемодан и под надзором супруги переехал в коммуналку на Пяти углах. Здесь Даша владела двумя комнатами, оставленными в наследство бабушкой, почившей с миром несколько лет назад.
Коля вошел в новый дом с ясным и волнующим ощущением праздника и чувством будто всех обманул. Словно никто так и не распознал, и не раскусил его маленького сжатого сердца. И несмотря на то, что его женили подобно тому как в прежние времена выдавали замуж девиц: «без предварительных ласк» и по родительскому указу, Коля все же нашел в себе силы смотреть вокруг с хитрым прищуром. Он рассуждал так: «Женитьба – это ведь дело не одного дня и даже если сначала погорячились, то теперь-то уже подумали основательно. Даша конечно не семи пядей во лбу, но видать разглядела во мне что-то раз согласилась вместе жить? Битого меня видела опять же и ничего – наверное что-то во мне все-таки есть?!».
Колины иллюзии по поводу собственного скрытого обаяния временно укрепила старуха-соседка Антонина Филипповна, в качестве итога знакомства неосторожно заявившая: – «Вот и хозяин в доме объявился!». Но возросшей значимости так и не суждено было закрепиться в сознании новосела, ведь хромая удача Коли именно сейчас выгнала в коммунальный коридор еще одного соседа: бывшего зека Алика по кличке Пугач. Он почесал короткостриженый затылок, внимательно осмотрел Колю и подступив ближе склонился и с вопросом заглянул ему в глаза: – «Хозяин? Ты чё старуха – сослепу что ли плетешь? Это ж мальчик! Ты кто по жизни?»
Коля замешкался и протянув руку ответил:
– Николай.
– И я говорю! Видишь – он и по жизни Николай! – насмешливо рявкнул Алик и вновь исчез за дверями своей комнаты.
Коля не особенно понял, что сейчас произошло, но на всякий случай слегка испугался.
В это же время из комнаты в глубине коридора вышла молодая, красивая, ярко одетая женщина с пышной шевелюрой. Она заперла дверь комнаты на ключ и проходя мимо застывшего в ожидании Коли и Даши возившейся с замком, громко сказала, блеснув алым напомаженным ртом:
– Привет Даша! Привет друг Даши! – и не задерживаясь быстро прошла ко входной двери.
– Муж! – громко одернула ее Даша, но женщина только насмешливо закатила глаза и исчезла в плохо освещенной парадной. – Наташка-проститутка… – шепнула Даша, как только шаги женщины растворились внизу.
– Настоящая? – уточнил Коля.
– Нет – игрушечная! – ответила Даша и с подозрением уставилась на мужа, прежде чем справилась с замком и переступила порог комнаты.
Как только Коля прошел в след за ней и поставил чемодан, Даша задумалась и добавила:
– Еще напротив старухи живет учительница начальных классов, Любой зовут, – и не в силах сдержать забегавших глаз бросила сумку на диван и вышла из комнаты.
Коля опять ничего не понял и просто огляделся. Помещение представляло из себя квадратную комнату, метров на двадцать пять. На фоне новой отделки стен, в обоях, выкрашенных бледно-зеленым, потолки с вкраплениями барочного орнамента старинной лепнины, замазанной многими слоями краски до потери четких очертаний, выглядели неуместно и вообще портили вид. А вот два высоких окна, выходящие на проспект, напротив, как нельзя кстати занимали свои места: заливали комнату желтым светом и добавляли простора и без того широкому пространству.
Нужно сказать Коле новая и до поры чуждая бытовая атмосфера далась чуть не труднее чем тяжелое, но более или менее внятное понимание того, что из себя представляет его законная супруга. Что она ждет от жизни в принципе и от него самого, в частности.
Одним из первых сюрпризов для Коли стала занятость Даши. Оказывается, она работала мастером по ногтям, хотя, когда их знакомили он четко слышал, что она парикмахер. Оказывается, Даша курила и время от времени прикладывалась к вину. Кроме того, в смысле темперамента ее аппетиты сильно превышали Колины возможности и даже сверхусилия не приводили к той точке, где ее желание могло быть основательно удовлетворено.
Крепко вмененные стандартно-воспитательные принципы не позволяли Коле изобретать, выдумывать и протестовать и от того, какого бы дела это не касалось он немедленно начинал искать изъян именно в себе, при всем притом, что Дашу как идеал не рассматривал – такая натура, что с него возьмешь. Именно эта его черта, вместе с неумением скандалить, в той же степени, как и молчание Даши по поводу его безработного состояния, делали из их семьи вполне благообразный союз. Проще говоря Коля всю вину в рамках отношений брал на себя, а Даша позволяла ему бездействовать: кормила и при необходимости выдавала деньги на проезд.
Жил бы Коля не хуже ленивого пса при доброй хозяйке, если бы не сосед. Этот при всяком удобном случае влезал с издевкой или укорительным рассуждением.
– Белье Дашкино с веревки снял? Полы помыл? – ехидно поинтересовался Алик, когда застал Колю на кухне за жаркой картошки.
Коля промолчал и только устало вздохнул. Вместо него слово взяла Люба, тоже вышедшая на кухню именно сейчас:
– Алик, вы от чего такой едкий? Пора уже привыкнуть к новому соседу. В конце концов сколько людей столько отношений.
– Оставь свои рассуждения для школы, женщина – тут пацан пропадает… и сам про то не знает! – с холодной улыбкой бросил Алик, – слушай Колян, ты как с ужином закончишь пиво со мной попьешь?
– Я не пью. – негромко ответил Коля и отдернув руку уронил горячую крышку на сковороду.
– Ты что раньше пил? – уточнил Алик.
– Нет.
– Тогда откуда знаешь, что не пьешь? Да и какое там питьё – больше газировки чем спирта!
В конце концов вся эта болтовня закончилась тем что, Коля напился до пьяна с четырех чайных чашек пива и двух рюмок водки, сжег картошку и наблевал в коридоре. Ко всему остальному именно теперь, когда он перекошенный, вонючий и пунцово-красный пытался нащупать ручку своей комнаты в темном коридоре, его застала Даша, только что пришедшая домой с вечерней смены.
– Значит пока я допоздна цветочки с блестками на ногтях рисую ты здесь бухаешь?!
– Даша, да ты что – я сегодня первый раз! – икая ответил Коля и оскорбленно выпучил глаза, наверняка тем самым стараясь усилить правдоподобность сказанного.
Даша само собой в это не поверила, а неприкрытая насмешка Алика, в это же время прошедшего в свою комнату, окончательно убедила ее в лживости мужниных слов.
Реакция жены стала предсказуемой: она потребовала от Коли бросить пить и устроиться на работу. С первым он не мешкая согласился. Это далось ему легко, ведь найти в округе человека, той же возрастной группы, настолько же далекого от алкоголизма как Коля, нужно было еще умудриться. А вот принятие такого требования, как немедленное устройство на работу, оказалось для Николая настоящим стрессом. Он на свои двадцать два года не проработал ни дня и по шкале его личных страхов любая стабильная, ответственная занятость располагалась между страхом одиночества и боязнью похода в армию. (Кстати, чтобы избавить его от службы в армии, материнских связей оказалось достаточно, так что работа стала для Коли чуть ли не самым большим страхом из осознанных).
